Питер Грю - Письма на чердак [litres]

Подсолнух в нерешительности мяла подол платья.

– Есть ещё одна причина. Сорокопут вернулся. Он жесток и как-то даже убил призрака. В лесу небезопасно.

Художница снова скрестила руки на груди и поджала губы.

– А если я скажу, что Сорокопут – это я?

Подсолнух недоумённо посмотрела на подругу – что за шутки? – но та казалась серьёзной.

– Я отвечу, что это глупость. Сорокопут появлялся ещё до моего рождения, а я гораздо старше тебя, – парировала Подсолнух.

Как же Художница не поймёт, что это серьёзно? И может закончиться плохо. Для всех.

– Но ты же видела пёрышко. И ты испугалась и закопала его, – не сдавалась Художница.

– Ты – СамСвет, а значит, у тебя есть талант. Твой талант – подражание. Ты хочешь казаться сильной и пугать призраков. А кого боятся призраки? Да, Сорокопута. Вот ты и подражаешь ему, – Подсолнух уже думала о странной связи между подругой и птицей. – Возможно даже, Сорокопут в своём замке, а его появление – это просто мираж, который ты создала. Призраки же умеют создавать миражи – значит, и СамСвет может иметь такой талант.

– Но ты мне никогда не рассказывала о Сорокопуте, – заметила Художница. – Откуда я взяла бы этот мираж?

Подсолнух пожала плечами.

– Я не помню. Может, и рассказывала. Если ты Сорокопут, то призови его сюда, и посмотрим.

Художница хмыкнула и взлохматила кудряшки.

– Так ты поможешь мне строить шалаш? Не могу же я жить под одеялом!

– Но призраки не строят дома! – возмутилась Подсолнух.

– А люди строят! Ты будешь помогать мне?

Подсолнух вздохнула.

– Да.

Художница схватила Собаку на руки и почесала её за ушком.

– У вас есть чем отпиливать ветки?

– Призраки не портят деревья! – заявила Подсолнух.

– Мы будем пилить только упавшие деревья и сучья, – заверила её Художница.

– Хорошо. Я только схожу за чудо-камушками, – опять сдалась призрак. И почему она выполняет все её прихоти?

Подсолнух полетела домой. Её жёлтая шевелюра с чёрной макушкой замелькала между тонких водянистых деревьев.

В Норе была только Ветреница. Она расчёсывала свои длинные светлые волосы с медными прядями.

– Мама, я пока буду жить в лесу, – робко сказала Подсолнух, нерешительно топчась у входа.

– Почему? – Ветреница перестала расчёсываться и принялась заплетать косы.

– Потому что ей там нравится, – тихо ответила Подсолнух, опустив голову.

Последнее время ей казалось, что она делает что-то не то.

– Живи где хочешь, но…

– Мама, не говори ничего! Я и так запуталась! – перебила её Подсолнух.

Она юркнула в свой уголок, схватила мешочек с чудо-камушками и вылетела из Норы.

Мудрая Подсолнух в её голове укоризненно трясла головой.

Глупая Подсолнух тихо шептала: «Это всего лишь приключение».

Из солидарности к подруге она перестала гулять в Задорожье, теперь будет видеть родителей реже и жить в шалаше, который они построят. А ещё Сорокопут…

Мир изменился, и не в лучшую сторону. Да уж, то ещё приключение. Одна надежда, что, как и положено приключению, оно скоро закончится.

Шалаш строили целый день. Запас чудо-камушков таял, и Подсолнух экономила их магию, как могла. Но к физическому труду она не привыкла. А Художница работала с удовольствием. Наконец-то в этом чужом мире она начала находить себя.

– А крышу мы сделаем из колючих ветвей, как у Сорокопута, – дразнила Художница подругу.

Подсолнух недовольно фыркнула:

– Не говори о нём! Не кликай беду!

– Сорокопут! – воскликнула звонко девочка.

Подсолнух испуганно огляделась по сторонам. Художница захохотала.

– Всё, я ухожу! – возмутилась Подсолнух.

– Ладно, не будем про того, чьё имя начинается на «С», – примирительно сказала Художница, хихикнув.

Когда работа была закончена, подруги встали перед входом в своё новое жилище, созерцая корявый плод нелёгкого труда. Шалаш напоминал кучу валежника с отверстием, и Подсолнух подумала, что забираться внутрь небезопасно.

Довольная Художница взъерошила кудряшки.

– Я проголодалась!

Она вспомнила, что и Подсолнух тоже не обедала. Призрак время от времени срывала то листик, то ягодку и жевала на ходу. А раз поймала мышку и быстро её проглотила. От этого воспоминания Художницу передёрнуло: мерзость. Но с другой стороны, за два дня она съела лишь ягодку, а аппетит проснулся только сейчас. Какой экономный мир: ползёрнышка – и сыт. Надо ответственно подойти к выбору этого ползёрнышка.

– А что у вас тут самое вкусное? – спросила Художница.

Подсолнух пожала плечами.

– Мы едим не для удовольствия, а для жизни. Чуть мяса, чуть фруктов, орехов и много зелени.

– Пара листочков час назад – это и есть много зелени? – хмыкнула Художница. – Покажи мне, какие растения ядовитые, чтобы зелень не стала для меня последней трапезой.

– Здесь нет ядовитых растений: родители уничтожили их. Они могут встретиться дальше в лесу, но мы же сейчас не пойдём гулять… – ответила Подсолнух.

– А я думала, что призраки – главные защитники природы, – съязвила Художница, вспоминая, как заступалась Подсолнух за деревья.

– Родители просто заботятся обо мне, – серьёзно пояснила Подсолнух. – Твоя мама ведь тоже заботится… ой… заботилась… ой… – Подсолнух неловко замолчала.

Но Художница казалась спокойной.

– Ну да, заботилась. Теперь обо мне заботишься ты, – и Художница грустно улыбнулась.

Она отошла от подруги, рассматривая кусты и деревья вокруг. «Наверное, ей снова нужно побыть одной», – решила Подсолнух.

Призрак обошла шалаш, попробовала качнуть его, но он держался крепко. Это сейчас – через несколько дней шалаша не станет: местная древесина гниёт быстро. И тогда придётся начинать заново. Возможно, к тому времени Художница одумается и вернётся в Нору. Или в Задорожье.

Подсолнух аккуратно забралась внутрь сооружения. И это они построили сами! Подсолнух таскала, складывала, крепила своими руками, почти без магии! Призрак посмотрела на свои длинные тонкие пальчики. Приключение иногда бывает забавным.

Внутрь к ней юркнула Художница, прижимая к себе Собаку.

– Твоя мама идёт, – прошептала она. – Не выдавай нас.

Снаружи было тихо, но Подсолнух интуитивно улавливала приближение матери. Воздух словно сгущался и еле уловимыми толчками устремлялся вперёд.

– Подсолнух! – позвала Ветреница.

Рядом Художница делала страшные глаза, и Подсолнух не откликнулась. Мама наверняка хочет забрать её домой. Для неё всё это детская игра. Нет, не игра, а каприз. И пожалуй, Подсолнух с ней согласна.

Воздух перестал вибрировать – призрак уходила.

– Всё. Она ушла, – сказала Подсолнух.

– Спасибо, что осталась со мной, – Художница с благодарностью ухватилась за руки Подсолнух.