Питер Грю - Письма на чердак [litres]

– Ты боишься, что замок выберет её? – поняла Ищу.

Царь кивнул.

– Я слишком хорошо знаю свой замок. Но я рад, что ты приказала Бархате остаться и пошла со мной. Теперь и твой черёд отступить.

Ищу вздохнула и сдалась:

– Я возвращаюсь и призову лодки, но надеюсь, они нам не понадобятся.

И полетела в сторону Замка-завода. А мы двинулись в противоположную сторону.

Сорокопут – всего лишь девочка. На вид даже младше меня. Мне не угрожает опасность, но почему я так трясусь? Геройства хватило ненадолго.

Подсолнух шла чуть впереди, стараясь заслонить своей тонкой фигуркой большого Царя. Сорокопут не двигалась, но крылья за спиной у неё были расправлены.

Мы подошли и остановились. Подсолнух и Сорокопут глядели друг на друга одинаковыми золотыми глазами. Я видела враждебность девочки и замешательство Подсолнух. А вот Царя я больше не чувствовала. Ведь я уже не его подорожник. Нет, прочь эти мысли. Я всегда буду его СамСветом. Всегда буду его защищать.

Но вот Подсолнух нарушила молчание.

– Может, ты думаешь, что я – не я, что я мираж. Но миражи живут день, а я помню всё, что случилось с нами. Помню, как пришла к тебе в первый раз и размазала твой рисунок. С цветком – моим тёзкой.

Рот Сорокопута страдальчески скривился, крылья опали, и она бросилась в объятия Подсолнух. Призрак прижала её к себе, чуть развернулась боком и поверх головы девочки посмотрела на Царя. На чьей она стороне? На нашей, на стороне Сорокопута? Наверное, она просто на стороне Тёмного Уголка.

– Мы вернули Подсолнух, пора и тебе возвращаться, – заметил Царь.

Сорокопут отпрянула от подруги и золотыми глазами встретилась с вишнёвыми.

– За Подсолнух, конечно, спасибо. Но вы просто исправили свою ошибку. Я помогу этому миру стать добрее и правильнее.

– Художница… – начала было Подсолнух.

Но Сорокопут её перебила:

– Я не хочу, чтобы тебя у меня опять отняли, не хочу бояться. В мире-убежище СамСветы не должны испытывать страх. А они напугали меня. Это неправильно. Я хочу справедливости. Так и будет. Больше никаких Воров.

Она сделала шаг назад, отдаляясь от нас, от Подсолнух. Сейчас Сорокопута в ней было больше, чем Художницы.

– Девочка, правящая призраками? – с сомнением заметил Царь.

– Не девочка, – поправила она. – Сорокопут. Я сама себе СамСвет и сама себе наставница. У меня две души и два таланта. А ещё сила справедливости.

Да уж, многовато для одной девчонки. А у меня даже замка нет.

Теперь мой черёд пробовать. Я решительно подошла к измученной девчонке и взяла её ладони в свои. Сорокопут взглянула на меня с удивлением. Не смотри на меня так, я сама удивлена, но надеюсь, что мой целительный талант коснётся и твоего израненного сердца. Порезы твои не видны, как у Германа, но внутри ты вся стонешь от боли.

– Помнишь, как мы встретились с тобой в лесу? Тогда ты запомнилась мне. Это против правил, – я быстро обернулась, посмотрела на Царя и снова на Сорокопута, – но я хочу встретиться с тобой и в Задорожье.

– Но я не собираюсь возвращаться в Задорожье. Моё место здесь, – замотала головой золотоглазая птица. – Здесь она, – показала девочка на Подсолнух. – Ты мне не нужна.

– Зато ты нужна мне.

Она упрямилась, сердилась, но пока не решалась ничего сделать, хотя мы все знали, что беззащитны перед ней. Она поступала благороднее многих: давала нам шанс быть услышанными. Благороднее меня, что уж. Часто ли я давала такие шансы, когда всё зависело от меня?

– Если я нужна тебе, то оставайся здесь, с Сорокопутом, – сказала девочка-птица.

Через моё плечо она всё время бросала взгляд на Царя. Из-за низкого роста выглядывать ей было неудобно, и Сорокопут нервно вскидывала голову, будто забивая подбородком невидимый гвоздь в небо.

– Мы видели твоё прошлое, – отозвался за моей спиной Царь. – Прошлое Сорокопута. У вас на двоих одна память, одно сердце, одна боль. Сорокопута нет, есть только ты.

– Моя подруга, – добавила Подсолнух.

Я отпустила её руки и чуть отодвинулась, открывая её взору Царя и Подсолнух. Но Сорокопут не шевелилась, потому что её подруга стояла рядом с её врагом.

– Я не понимаю тебя, Подсолнух, – тихо сказала она.

Но вдруг я поняла Художницу. Не знаю как. То чудовищное, что когда-то стряслось с этой девочкой, мне было не охватить. Но каким-то шестым чувством, тем инстинктом, который заставляет нас угадывать опасность, тем кусочком этой девочки, осколком её памяти, который я ухватила через перо, я осознала: она боится Царя.

– Я ненавижу тебя! – сказала Сорокопут Царю.

– Я просто призрак, – ответил спокойно Царь, тоже угадывая несказанное. – Моё обличье такое из-за неё, – и он кивнул на меня.

О боже. Я вспыхнула, а Сорокопут пристально посмотрела на меня. Я старалась понять её, а она, в свою очередь, меня.

Я вздохнула и сказала:

– Сильные не только причиняют зло, сильные ещё и защищают.

И я шагнула к Царю, тоже готовая спасать свою Силу, если это потребуется.

Сорокопут больше не смотрела на меня, но буравила взглядом Царя.

– Твоего Чудовища больше нет, – неожиданно сказал Царь.

Сорокопут опять нервно вздёрнула голову, ещё раз стукнув по шляпке невидимого гвоздя.

– Я нашёл и уничтожил его.

Мы с Подсолнух с удивлением посмотрели на Царя. И он всё это время молчал? Сорокопут вся сникла.

– Болото ушло из твоего города.

Царь тяжёлой поступью подошёл к девочке-птице: его широко расправленные крылья мешали ходить. Сорокопут наклонила набок голову. Её золотые глаза мерцали слезами.

Царь протянул руку и положил свою большую ладонь на голову девочки-птицы. Она прикрыла глаза, слёзы пролились, и она вновь посмотрела на Царя… с благодарностью.

Он же убрал руку. Подсолнух быстро подлетела к подруге и обняла её.

– Я всегда буду с тобой. Только не забывай ловец снов, – сказала Подсолнух.

– Ты тоже хочешь, чтобы я ушла? – спросила Сорокопут.

– Ты нужна Задорожью. Ты девочка Задорожья. Не лишай свой мир хорошего человека из-за плохого.

Но как она уйдёт, ведь у неё нет Дороги?

Словно в насмешку над моими мыслями позади Сорокопута появилась дверь.

– Ты был добр ко мне, но несправедлив к Подсолнух, – сказала девочка, обращаясь к Царю.

Какая она всё-таки категоричная, и борьба внутри неё никак не закончится.

– Я, как и ты, просто хотел защитить Тёмный Уголок. И, как и ты, вёл себя неправильно.

Могущественная девочка-Сорокопут вздёрнула бровь, но промолчала. Дверь за её спиной открылась, и она посмотрела на Подсолнух:

– Ловец всегда будет со мной, а я всегда буду ждать тебя.

Сорокопут шагнула в дверной проём, и тут мы словно заглянули в окошко. Где-то там, далеко, в Задорожье, кудрявая девочка в больничной палате открыла глаза.