Дарья Кулыгина - Рождение Мары [litres]

– Тамара, я неправильно выразилась. Особых – в смысле одаренных. Талантливых, понимаешь?

– Думаете, я туда подойду?

– Я чувствую твое недоверие. Положись на меня: все будет в порядке. Там учатся дети из разных стран, тебе будет интересно. Или ты хочешь остаться здесь? – Анна Леонидовна кивнула в сторону обшарпанного здания.

Тома подняла голову: в горящих окнах спален маячили силуэты детей. Каждое появление потенциальных родителей вызывало здесь ажиотаж. Детдомовец готов был пойти на любой трюк: распахнутые с надеждой глаза, слезы, жалобный голосок, трогательный стишок, хватание за подол – все что угодно, лишь бы забрали именно его. Конкурентов распихивали не на жизнь, а на смерть. Стоит Тамаре зазеваться – в секунду кто-нибудь заставит красивую гостью поколебаться. Разинул клюв – торчи здесь до победного. Кирилл Осипов, его шайка, Стрельцова с Липкиной… Тома вздрогнула.

– Что вы, – торопливо произнесла она. – Поеду, куда скажете.

– Пусть это пока будет нашим секретом, ладно?

– Заметано.

– Я хочу доверить тебе одну книгу. Она небольшая, но очень интересная. Прочитай сегодня на ночь, а завтра мы поговорим, – Анна Леонидовна достала из сумочки небольшую книгу в ярко-красной обложке.

– Конечно, – кивнула Тома.

Уж слишком доброй выглядела эта женщина. Неспроста. Тома покосилась на спутницу. Секреты, книжка, пансион… Ну точно. Секта. А, наплевать. Всяко лучше, чем терпеть издевательства.

Анна Леонидовна тронула Тому за плечо, развернулась и пошла к воротам, оставив после себя еле ощутимый шлейф духов. Девочка прихлопнула очередного комара и поспешила внутрь.

Тома уже не рассчитывала на ужин, но Лиза Тимохина ждала ее в спальне с тарелкой трески и стаканом компота. Остальные с любопытством взирали на ту, ради которой расстаралась директриса.

– Кто к тебе приходил? Степанчук говорит, тебя забирают, – заговорила Лиза, пока Тома пережевывала холодную вареную рыбу.

– Вроде того, – Тамара сосредоточенно выковыривала застрявшую в зубах косточку.

– Да ты что? Правда?

– Откуда мне знать, – Тома дернула плечом. – Говорит, что завтра мы уезжаем. Чего загадывать. Может, у нее не все дома.

– А она видела?.. – Лиза потянулась рукой к своей шее.

– Видела. Ноль эмоций.

Тома подняла глаза: вокруг ее койки уже толпились соседки.

– А ты вещи собрала? – спросила Катя Порываева.

– Не-а. Пусть сначала приедет. Да и вещей-то у меня… – Тамара вытряхнула в рот из опустевшего стакана размокшие изюминки. – Ладно, пошла стирать.

И отнести конфеты дедам – но об этом лучше пока ни слова. Ровно, не слишком быстро, но и не очень медленно вышла из комнаты. Не хотела, чтобы кто-то заметил ее волнение. Им-то легко: заберут ее, оставят – какая разница? Завтра забудется. А ей каково?

Выполнив все обязанности перед Стрельцовой и Липкиной, Тома улеглась в кровать и подождала, пока остальные заснут. Потом вытащила свой допотопный мобильник, накрылась с головой одеялом и, подсвечивая фонариком, раскрыла книгу, которую дала ей Анна Леонидовна. Название «Дети Солнца» укрепило подозрения насчет секты. Ни издательства, ни года выпуска – только кружок с лучами. Плотные мелованные страницы приятно поскрипывали и пахли свежей типографской краской. Тома сразу открыла оглавление. Какой-то сборник сказок. Легенды о детях солнца и всяких волшебных существах: о кицунэ [2] В японской мифологии – лиса-оборотень. и волколаках, о келпи [3] В шотландской мифологии – водяной дух, способный принимать облик лошади. и оборотнях. Тома вздохнула – продираться через это совсем не хотелось. Было уже поздно, нестройным хором сопели и всхрапывали соседки по комнате. Глаза слипались, читать не было сил. Тамара не знала, зачем ей эти сказки, но обещала себе пролистать с утра, чтобы быть во всеоружии.

Потом девочка достала из ящика мамину фотографию. Единственная памятная вещь, выпрошенная у директрисы. Мутноватый снимок с заломами, истрепанными махровыми краями. Это был ежевечерний ритуал. Тома не могла лечь спать, не поцеловав маму. Точнее, то, что от нее осталось. Погладила улыбающееся лучистое лицо, бережно вложила карточку в новую книгу и убрала на тумбочку. Потом поерзала немного в провисшей кровати, стараясь не скрипеть, устроилась в ямке и уснула.

Ей снился темный ночной лес, кругом горели костры, шипя и выпуская снопы искр. Она металась между ними, казалось, пламя вот-вот охватит и ее. Сердце бешено колотилось, живот скрутило в тугой комок, было липко и душно, но она не могла найти выход. В треске сухих веток ей послышался шепот, кто-то звал ее по имени: «Тома, Тома…» Она оборачивалась: никого, а огненные языки уже щекотали кожу…

Тамара резко открыла глаза, но сон не кончался: прямо перед ее лицом колыхалось пламя. Она содрогнулась и закричала так громко, как не кричала никогда. Пыталась отползти назад, вжимаясь в холодные металлические прутья, и тут на нее обрушился хохот. От неожиданности она замолчала и сумела, наконец, отвести взгляд от пугающего огня: около ее кровати стояли Осипов и двое его дружков. Кирилл держал в руках горящую книгу с легендами и гадко ржал.

– Дебил, что ты наделал! – взвизгнула Тома.

Обугленная карточка, лежащая между страниц, спланировала, покачиваясь, на пол. Кирилл со злорадной ухмылкой опустил полыхающий томик в жестяное ведро и выждал, пока тот догорит до конца. Соседки по комнате сидели в своих кроватях и не решались влезть.

Тамара справилась с испугом, дрожащими руками подняла мамину фотографию. Та половина, на которой было самое родное на свете лицо, превратилась в черную труху. Тома подняла на Кирилла полные слез и злости глаза.

– Это была моя мама, ублюдок, – прошептала она.

Парень замялся. Он хотел, как обычно, поиздеваться, но здесь, в детдоме, родители были неприкосновенны. Тамара рванула с места, накинулась на гаденыша. С размаху расцарапала ему щеку, потом вцепилась намертво, и он, опешив, рухнул вместе с ней на пол. Она уселась сверху, молотя без разбора кулаками.

– Не-на-ви-жу! – в такт ударам кричала она, глотая слезы. – Не-на-ви-жу!

Начинало светать. На шум прибежали дети из соседних комнат, в дверном проеме призраками белели ночные рубашки. Дружки Осипова пытались оттащить Тому от Кирилла, но она, задыхаясь в истерике, билась, размахивала всеми конечностями, норовя снова до него дотянуться.

– А ну тихо! – грянул над всеми голос нянечки из младшей группы.

Тучная, с растрепанными клоками морковных волос, она прошаркала к эпицентру драки и смачной оплеухой заставила Тому замолчать. Девочка сникла, обхватила колени руками, подрагивая и всхлипывая. Кирилл поднялся с пола. Его лицо пересекали четыре багровые царапины, футболка была разодрана.