Мила Нокс - Война на восходе

Но Вик ответил:

— Не слышала, что сказал Дан? Йонва — не человек. Похоже, он вовсе бессмертен. Да и Кобзарь об этом говорил.

Их разговор услышал Харман — здоровяк как раз помешивал похлебку.

— А как насчет церкви там, на холме?

Вик вдруг подскочил и посмотрел вверх — там над крохотными домишками города воздымалось нагорье, поросшее кущами деревьев, из вершины которого торчал шпиль.

— Точно! Старое церковное кладбище! Это единственное, что мы не проверили. Тео, Санда, Дика, за мной!

Едва они вышли на дорогу, как послышался топот копыт. Оглянувшись, они увидели Вангели, который во весь опор несся к ним. Он ночевал в одном из постоялых дворов неподалеку, вновь наотрез отказавшись оставаться с нежителями.

— Стойте!

Вангели остановился неподалеку, сверля их колючими глазами — Санде сразу захотелось врасти в землю.

— Почему вы идете одни?

Змеевик не нашел, что ответить.

— Я узнал, что вы ходили осматривать другое кладбище в одиночестве. Это непозволительно!

Санда удивленно поглядела на мэра. Голос его был такой же свинцовый и тяжелый, ни капли тепла. Однако он что, волновался за них? Или это какой-то хитрый план? Девушка до сих пор не понимала, что же среди них делает враг.

— Ты мне обещал… — процедил Змеевику мэр.

Вик чуть покосился на Теодора и кивнул. Вангели удовлетворенно приподнял подбородок.

— Вы должны находиться под охраной все двадцать четыре часа в сутки. Даже когда меня нет. Я ясно выразился? Или вам не хватило того, что случилось в Китиле?

Тео нахмурился, а Змеевик вернулся и позвал Охотников — и так, в сопровождении компании вооруженных скитальцев, они двинулись через город. Поднялись по узкой улочке в центр и оказались на площади в тот самый момент, когда высокая башня с часами, проткнувшая шпилем звездное небо, начала бить полночь. Вдруг рядом с циферблатом что-то зашевелилось: фигурки в оконце менялись, и вместо женщины выехал грозный мужчина с мечом. Харман кивнул:

— Богиня луны, которая смотрит на сигишоарцев в понедельник, сменилась вторником — богом войны.

— Богом войны? — поежилась Санда. — Это совпадение или?..

— Надеюсь, что да, — сквозь зубы проговорил Вик.

По еще одной узкой улочке отряд подошел к странной лестнице — проход, зияющий чернотой, представлял собой деревянную кишку. Кое-где сквозь щелки в крыше пробивался лунный свет, оставляя блики на сотнях ступеней, ведущих вверх. Игроки и Охотники нырнули в тишину и гуськом стали подниматься. Санда от страха принялась считать ступеньки: их оказалось сто семьдесят пять.

Наконец они выбрались на вершину, с которой распахивался великолепный вид на полуночную Сигишоару — город рассыпал огоньки между гор, и над ним свисала луна, заливая все белым светом. По скрипучему гравию они прошли к церкви, завернули за нее и оказались возле кладбища. Около ворот стоял высокий священник. Он пристально глянул на пришедших и буркнул что-то на неизвестном языке.

— Извините?

— Шьто за беспредьел! — отвечал с сильным акцентом человек. — Я — сторож этого кладбьища, и я вас не пропущью!

— Интересно как, учитывая, что вы — морой? — насупился Теодор.

Священник насупился.

— Ну, держись, невоспитанный мальчьиш-ш-шка!

Он воздел крест, который держал в руке, и шагнул к Тео, как вдруг вперед выступил Александру Вангели и заговорил на том же неизвестном языке — резком и рваном, и вдруг грозное лицо мужчины расслабилось. Оба сложили руки на груди и принялись читать молитву, осеняя себя крестными знамениями. Затем Вангели задал пару вопросов — и священник распахнул глаза, упал на колени и стал креститься с неморойской энергией.

— Amen!

— Amen! — ответил Вангели и повернулся к друзьям. — Ступайте за мной.

Священник засеменил следом, бормоча что-то вроде: «Tag des Gerichts». Наконец они вышли на залитый лунным светом обрыв, где, возвышаясь на сонной Сигишоарой, стоял высоченный склеп, покрытый готическими письменами, — от колонны до колонны протянулась громадная черная трещина, и вокруг трава также была черна.

Тео уже знал, что делать, — едва подскочив к могиле, он шепнул заветное слово. Земля задрожала, будто при оползне, ближайшие могилы затряслись, а древние памятники еще сильнее накренились. Священник, увидев, что происходит, упал наземь, принявшись биться лбом о могилу и продолжая креститься:

— Судный день! Судный день! Бегите, грешники!

Однако скоро все закончилось — трещина разошлась, и открылся проход в глубину холма.

— Я подожду вас здесь, — бросил Вангели.

Санда обернулась на мэра, но он не смотрел на нее — черный взгляд был направлен прямиком в затылок Тео. «Он точно хочет его убить!» — решила про себя девушка и полезла в темноту следом за Шнырялой.

Под землей было тихо. Игроки долго блуждали в темноте и наконец уже решили сдаться, как вдруг в одном из коридоров что-то сверкнуло. Они бросились туда и обнаружили огромное, во всю стену, зеркало.

— Эй, мы здесь! Мы пришли!

Никто не ответил.

— Не работает, что ли?

Тео забарабанил в зеркало:

— Эй, впустите нас! Эй!

Послышался далекий смешок, затем еще и еще. Там, за зеркалом, кто-то глухо похихикивал и повизгивал. Тео снова постучал.

Пространство зеркала помутнело, и в его глубине друзья разглядели тяжелые бархатные шторы. Шторы пошевелились. Оттуда высунулась белокурая голова хорошенькой, но чуть полноватой женщины с мушкой на губе. Пышные телеса незнакомки были затянуты в корсет, а вырез в виде сердца был столь щедрым, что открывал даже больше, чем требовалось. Теодор вытаращил глаза и уставился в вырез. Санда вспыхнула и тут же вздрогнула от Шнырялиного вопля:

— Эй, я не поняла, ты куда смотришь?!

Взгляд Змеевика также был прикован к женщине.

Незнакомка ойкнула:

— Вы кто?

Тео открыл рот и похлопал губами, словно рыба на берегу. Санда взяла все в свои руки:

— Мы были избраны, чтобы найти Алтарь!

Барышня снова ойкнула и округлила глаза.

— Ну где же ты там? — Между штор высунулась чья-то златовласая голова, увенчанная короной с громадным рубином в виде сердца.

— Погоди, у меня дела! — недовольно отмахнулась женщина. — Я занята!

— Какие еще дела? Я с таким трудом сбежал с поста!

— Вот и возвращайся! — вспыхнула дамочка. — Забыл, что ли, зачем нас сюда поставили? Давай-давай!

Она пихнула голову с короной обратно за шторы.

— Ну хоть один поцелуй!

— Тебе сотни было мало?

— Ну… — задумчиво проворковал кавалер. — Вообще-то да.

Дамочка закатила глаза.

— Всегда с ним так! Но что поделаешь — какие у него глаза… Ах… Знаю, что он повеса, и всякий раз говорю себе: «Ты же Дама Червей! Не должна ему такого позволять!» Но при взгляде этих глаз сразу все забываю.