Калеб Крисп - Только не Айви Покет!

Я послушалась и уже хотела передать ожерелье герцогине, когда камень у меня в руках вдруг засветился пульсирующим светом. Сначала едва-едва. Потом всё сильнее и сильнее. Серебристый свет, мягкий и дрожащий, озарил комнату. Я ощутила тепло, исходящее от камня.

— Вот опять! — воскликнула герцогиня, силясь оторвать голову от подушек. — Скажи мне, девочка, что ты видишь?

Поначалу я не видела ничего — свет был слишком ярок. Потом он чуть потускнел, и, как и прежде, внутри камня заклубилась и разошлась в стороны серая дымка. Я всмотрелась в камень. Когда туман рассеялся, моему взгляду открылся широкий коридор. Длинный, залитый неярким светом, с панелями тёмного дерева на стенах и красным ковром на полу. Камень показал мне дверь и тележку с серебряным подносом возле неё. Я узнала его мгновенно — этот поднос стоял за той самой дверью, по другую сторону которой находилась теперь я!

Я уже хотела рассказать об этом герцогине, когда на картинке внутри камня что-то зашевелилось. Нет, не что-то — кто-то. Кто-то прошёл по полутёмному коридору и остановился возле двери в номер герцогини. Это была женщина в сером платье и тёмных перчатках, но тени мешали разглядеть её лицо. Она присела возле двери на корточки и прильнула к замочной скважине. Да она подглядывала!

— Что там, девочка? — нетерпеливо спросила герцогиня. — Что ты видишь?

Я выронила камень и бросилась из спальни. Двигаясь так быстро, как только могла — то есть с фантастической быстротой, — я промчалась через гостиную и распахнула дверь. Сердце моё бешено колотилось, но я готова была лицом к лицу встретиться со шпионкой — ибо у меня все задатки прирождённого героя-полководца. Но коридор был пуст. Тележка стояла на месте. Поднос с недоеденным беконом тоже. Но ни следа зловещей незнакомки. Какое разочарование!

Когда я вернулась в спальню герцогини, оказалось, что картинка в сердце бриллианта исчезла. Алмаз Тик-так снова выглядел как самый заурядный большущий бриллиант. Я рассказала герцогине, что видела.

— Шпионка! — прошептала она. — Меня предупреждали. Но я… не верила…

— О чём вас предупреждали? — спросила я.

— У алмаза Тик-так есть отчаянные почитатели — равно как и враги. Они идут по следу этого камня с тех самых пор, как он был найден в джунглях Будатты. Мне говорили, что они придут за ним прежде, чем я умру, но я не верила. Всё это сказки, говорила я. — Она уставилась на меня тяжёлым взглядом. — Возможно, кто-нибудь попытается выкрасть алмаз до того, как ты доберёшься до Баттерфилд-парка. Вот почему ты как нельзя лучше подходишь для этой задачи. Кто заподозрит одинокую скромную сироту-горничную в том, что она везёт столь драгоценное ожерелье?

Её слова звучали чуточку оскорбительно. Но я вспомнила о пяти сотнях фунтов, и желание врезать герцогине подушкой по голове отступило.

— Возможно, это была просто любопытная горничная, — предположила я. — Или вовсе ничего не было.

Старуха покачала головой, и когда она заговорила, голос её дрожал:

— Алмаз Тик-так всегда показывает правду. То, что было, что есть и что будет. — Потом страх в её глазах несколько потускнел. — Возможно, ты права и это была всего лишь горничная. Они вечно шпионят за мной — надеются прикарманить мои драгоценности, когда я помру.

Я опустила взгляд на камень, и на кратчайший миг мною овладело искушение. Мне до смерти захотелось вглядываться и вглядываться в него — вдруг он ещё что-нибудь покажет? Но прежде чем я успела присмотреться, герцогиня вырвала у меня ожерелье, спрятала его в бархатную шкатулку и захлопнула крышку.

— Где же вы нашли такой чудесный камень? — спросила я.

Она помолчала. Облизнула губы.

— Знакомство помогло.

— Вы не хотите написать поздравительную открытку Матильде? — предложила я.

— Вручи ей ожерелье на балу, — прохрипела старуха, тяжёло дыша, — и скажи, что это подарок с наилучшими пожеланиями от Уинфрид Фэррис. Её бабушка всё поймет. А теперь запри шкатулку.

Я достала из кармана ключ и в точности исполнила её приказание.

Герцогиня вручила мне шкатулку:

— Положи её в свою сумку. И не спускай с неё глаз, пока не переступишь порог Баттерфилд-парка. Мой поверенный мистер Бэнкс встретит тебя на причале в Лондоне и проводит до места. — Она оглядела меня с ног до головы. — Но ты не можешь отправиться на корабль в таком виде. В шкафу висит платье для тебя. В своей каюте на борту «Британии» ты найдёшь ещё дюжину.

Я захлопала в ладоши от восторга:

— Герцогиня, вы совершенно ку-ку, но такая милая!

Она фыркнула, однако видно было, что ей приятно.

Платье оказалось прелестным. И я в нём выглядела прелестно. Вовсе не как горничная. Как принцесса. Или, по меньшей мере, дочь почтальона.

Когда шкатулка была надёжно упрятана в мой саквояж, а конверт с билетом и пятьюдесятью фунтами — в мой карман, герцогиня потеряла ко мне всякий интерес. Она закрыла глаза и, похоже, уснула.

— Прощайте, герцогиня, — прошептала я, взглянув на неё. Толстые щёки старухи раздувались при каждом затруднённом вдохе. Тень смерти лежала на её лице. — Да будет ваш последний путь лёгок и приятен. Уверена, в этом путешествии вас ждёт нечто волнующее.

Закрыв за собой дверь номера, я услышала её последние слова, обращённые ко мне. Голос её был надломленным и мрачным.

— Прощай, дитя, — сказала герцогиня. — И спасибо тебе.

Покидая гостиницу, я надеялась, что гадкий управляющий увидит, как я отбываю в частном экипаже, запряжённом парой лошадей. Но он так и не показался. Экипаж доставил меня в Гавр, и я очутилась среди шумной толпы пассажиров, которым не терпелось подняться на борт «Британии». Это был красивый корабль, и я с восторгом обнаружила, что герцогиня оплатила моё путешествие в каюте первого класса.

Поскольку посадка ещё не началась, я присела отдохнуть в зале ожидания для пассажиров первого класса. Там так и кишели аристократы — джентльмены в сюртуках и цилиндрах и леди, щеголявшие мехами, шляпами с перьями и драгоценностями.

Я как раз проверяла, на месте ли шкатулка с алмазом Тик-так (я проверяла её каждые пять минут и ничего не могла с собой поделать), когда рядом со мной уселся коротышка в белом костюме. Он выглядел несколько нервически и постоянно что-то бормотал себе под нос, внушая мне опасения. Что-то насчёт того, что Париж катится псу под хвост.

— Какой позор! — произнёс он среди прочего, ни к кому в особенности не обращаясь. — Я помню, раньше в этом городе можно было спокойно спать с окном нараспашку. С незапертой дверью. А теперь — вот вам пожалуйста. Стыд, да и только.