Дмитрий Емец - Король хитрости

– Подождите, Максим Александрович! Я не сказал самого главного! Я потому не читаю сейчас отрывок, что учу «Евгения Онегина» целиком!

Карающая ручка замерла в трех миллиметрах от журнала.

– Ты не мог бы повторить, что ты только что сказал, – попросил Максим Александрович. – У меня, кажется, заложило сразу оба уха.

– Я учу «Евгения Онегина» целиком. По методу… э-э… ускоренного запоминания, – повторил Филька.

– Да? И когда же ты нам его прочтешь?

– Через неделю!

Максим Александрович недоверчиво хмыкнул:

– Хорошо, Хитров, я подожду неделю. Но если к тому времени ты не вызубришь нам «Онегина» от точки до точки, я поставлю тебе столько двоек, сколько в «Онегине» глав. А их там десять.

Когда урок закончился, к Фильке подбежал его приятель Коля Егоров:

– Ну и влип же ты, гусь лапчатый! Кто тебя за язык дергал врать, что ты учишь «Онегина»?

– Как-то само вырвалось. У меня всегда так: вначале скажу, а потом уже думаю, – признался Филька.

– Как ты теперь выкрутишься? Взаправду будешь «Онегина» учить?

– Не знаю, – протянул Филька. – А сколько в нем страниц?

– Кажется, страниц двести.

– Это по тридцать страниц в день? Мне столько не запомнить.

– А если притвориться больным?

– Не-а, не пойдет. Максим не поверит. И потом получится, что я вроде как струсил. Надо что-нибудь другое придумать.

И, озабоченно размышляя, Филька вышел из класса. Он думал, думал, думал и чувствовал, что голова у него раздувается, точно воздушный шар.

Через три дня вечером он позвонил Коле и спросил:

– У тебя есть магнитофон?

– Есть. А у тебя нет, что ли? – удивился Коля.

– И у меня есть, но мой без микрофона. А мне нужен такой, который голос пишет. Я хочу «Онегина» на кассеты начитать.

– А, понял… – засмеялся Коля. – Ты хочешь вставить кассеты в плеер, засунуть наушник в ухо и на уроке вроде как сам себе подсказывать.

– Ничего ты не понял, – снисходительно заявил Филька. – Я тоже об этом думал, но этот фокус не сработает. Наушник Максим заметит, он же с проводом. Лучше я засуну себе под свитер магнитофон на батарейках и незаметно включу его. Я все продумал. Если правильно встать, то от своего стола Максим будет видеть только одно мое ухо и часть щеки.

– А губы?

– Что губы? Губы ему со своего места не видно. Но на всякий случай я, конечно, буду ими шевелить. Если как следует все устроить, Максим ничего не заметит, а наши не выдадут.

Филька взял у Коли магнитофон и в оставшиеся дни начитал на него всего «Онегина». У него ушло на это четыре девяностоминутные кассеты.

– Слушай, как ты будешь кассеты менять и на другую сторону переворачивать? – спросил его Коля.

– Я все просчитал. Урок длится сорок пять минут, и одна сторона кассеты тоже сорок пять минут. Должно хватить, – сказал Филька.

– А зачем ты тогда всего «Онегина» начитывал?

– На всякий случай. Мало ли какая ситуация сложится, – ответил Хитров.

Ровно через неделю Максим Александрович вошел в класс и, весело взглянув на Фильку, сказал:

– Вот уж не думал, Хитров, что ты явишься. Даже гелевую ручку купил, чтобы тебе двоек покрасивее наставить. Ну что, выучил «Онегина»?

– А то как же! Выучил! – сказал Филька.

– Ну читай! – учитель недоверчиво поднял брови и уселся за свой стол, перелистывая журнал.

Филька вышел к доске, откашлялся и громко объявил:

– «Евгений Онегин». Роман в стихах. Глава первая. Эпиграф: И жить торопится и чувствовать спешит. Князь Вяземский. Мой дядя самых честных правил…

Тут Хитров еще раз кашлянул и нажал кнопку включения магнитофона, спрятанного у него под свитером.

заработал магнитофон.

Филька жестикулировал, шевелил губами, поэтично отбрасывал со лба волосы и изо всех сил старался, чтобы учитель не заметил выпячивающегося магнитофона. Вначале Максим Александрович смотрел на него недоверчиво и с удивлением, а потом подпер руками голову и стал слушать. Не перебивая, он слушал весь урок и только два или три раза отвлекся, чтобы поправить галстук и посмотреть на свое отражение в стекле. «Поверил! Сработало!» – торжествовал Филька, вовсю подмигивая ребятам в классе.

Когда до конца урока осталась всего минута, Максим Александрович прервал его:

– Ладно, Хитров, хватит! Вижу, что знаешь. Иди сюда с дневником!

Филька показал Кольке язык и нажал на кнопку выключения. Нарочно сутулясь, чтобы магнитофон не выпирал, он подошел к учительскому столу и протянул дневник. Сделав вид, что тянется за дневником, Максим Александрович внезапно сунул руку Хитрову за ворот и вытащил магнитофон.

– Что, Хитров, думал провести меня своим чревовещанием? Я почти сразу сообразил, что тут что-то нечисто… Давай дневник! – И Максим Александрович взялся за гелевую ручку.

Получив обратно свой дневник, Филька поплелся на место. Даже задребезжавший в эту секунду звонок уже не мог его спасти. Сидя за партой, пряча учебники в сумку, Филька решился заглянуть в дневник, ожидая увидеть там несколько двоек. Внезапно он оцепенел, словно приговоренный к смерти, которому прочитали помилование. В дневнике стояла четверка!

– Ну что, Хитров, говорил я тебе, что самый умный из нас я! Это тебе в награду, что прочитал всего «Евгения Онегина»! – крикнул ему Максим Александрович. – Но особенно не радуйся! Скоро мы будем проходить «Войну и мир», и ты будешь учить ее тоже наизусть.

В своей жизни Филька Хитров попадал в такое неимоверное количество дурацких историй, что для того, чтобы сосчитать их, не хватило бы пальцев не только на его руках и ногах, но и на руках и ногах всего 7­го «А».

И вот одна из них, произошедшая тогда, когда Аня Иванова только перевелась в их класс из другой школы и Филька еще не был с ней знаком. Их знакомство произошло тоже в Филькином духе и началось с того, что он в нее немедленно и бесповоротно влюбился. Это было то, что называют любовью с первого взгляда.

Филька вбежал в класс с высоко поднятой над головой шваброй: он гнался за Антоном Даниловым, швырнувшим в него мокрой тряпкой. Он почти догнал его, как вдруг увидел Аню и замер, словно статуя, открыв рот так широко, что в него вполне мог положить голову укротитель тигров.

Разумеется, от Ани не укрылось, какое впечатление она произвела на Хитрова. Она прошествовала мимо него и, метнув на Фильку короткий взгляд из-под длинных ресниц, вышла в коридор, а Хитров остался в классе. Антон, подкравшись, снова хотел бросить в него мокрую тряпку, но, увидев Филькино лицо, озабоченно спросил:

– Ты что, об дверь стукнулся?

– Почему ты так решил? – удивился Филька.