Дмитрий Емец - Подарок из космоса

– Будете перебивать, замолчу! – пригрозил Флюк. – Исключение составляют случаи, когда раз в десять тысяч лет у самки глотуна появляется детеныш. Обычно он чуть меньше по размеру и покрыт едва заметными рыжеватыми ворсинками. Первые несколько лет после появления детеныша глотуны особенно беззащитны. В такое время они обычно ищут планеты с кислородной атмосферой и устраивают там надежное убежище для своего малыша – сами же улетают на охоту за метеоритами. Однако, если глотуны потеряют малыша, они могут забеспокоиться, занервничать и начнут пожирать планету. В конечном счете это может грозить им гибелью, так как, поглотив большую планету, они неминуемо погибнут от переполнения энергией. В этом случае единственным выходом обычно бывает помочь глотунам найти их детеныша...

Флюк закончил читать и перебросил липучку Нинке. Сияющие линии на потолке погасли.

Пожав плечами, Флюк прошептал:

– Не энциклопедия, а какая-то чушь! При чем тут детеныш?

Фома подался вперед. Голос его стал тонким и зазвенел от напряжения:

– Разве ты не понимаешь, что третий кирпич, который попал к нам, это и есть их детеныш? Они потеряли его тогда у школы, во дворе, а теперь ищут!

Накрытая одеялом гора на соседней кровати пошевелилась и сонным голосом произнесла:

– Катя, кончай болтать или я медсестре пожалуюсь!

Фома побагровел. Что же это за Катя, с которой его путают? Нинка хихикнула в ладонь.

– Спи, спи, Катя уже уходит! – заверила она одеяло. Подождав, пока гора вновь засопит, Нинка стала гладить лежащий у нее на кровати кирпич.

– Так ты у нас детеныш? Кирпичонок? Маленький глотунчик? Твои родители тебя потеряли, а теперь беспокоятся и ищут?

Кирпич замурлыкал.

– Ну и нахал же ты! – укоризненно сказал Фома. – Твои папа и мама тебя ищут, корабли океанские глотают, обгрызли нашу планету как сырный круг, а тебе хоть бы хны!

Маленький глотун пошевелился, уютно устроившись на руках у Нинки. Не похоже было, чтобы он сильно терзался угрызениями совести.

– И что нам теперь делать? – спросила Нинка.

– Ясно что. Вернуть его родителям, пока они тут все не перевернули, – сказал Фома.

Флюк покровительственно фыркнул:

– Превосходное решение! Гениальное! Неужели ты дошел до него своим умом, юный дылда, или кто-то тебе подсказал?

Попрощавшись с Нинкой, взявшей с них обещание, что они завтра же сообщат ей, чем все закончилось, Флюк с Фомой покинули больницу. На этот раз мальчик наотрез отказался кувыркаться из окна и, несмотря на укоры крубса, обвинявшего его в отсутствии любви к острым ощущениям, предпочел воспользоваться лестницей. Все сошло довольно благополучно. Охранник внизу спал и, проскочив мимо него, они вышли во двор больницы, а оттуда на улицу.

Кирпич все-таки летел вслед за Фомой, хотя трижды порывался вернуться к Нинке. Он вел себя, как щенок, которого только что погладил незнакомый человек, и теперь щенок неохотно бежит за хозяином, не понимая, почему нельзя было остаться всем вместе. Остаться там, где ему было так хорошо и все его так любили.

– Хотел бы я знать, как мы сообщим глотунам, что нашли их детеныша? – ворчал крубс, копошась у Соболева в капюшоне. – Телеграммой мы его, что ли, им отправим? Или залезем на крышу дома и будем орать: «Эй, обжоры, ваш кирпичонок у нас! Прилетайте за ним!»

– Флюк, могу поспорить, что ты опять разрядился! – сказал Фома.

– Откуда ты знаешь? Ты же не видишь, какого я цвета! – удивился инопланетянин.

– У тебя снова характер испортился. Он у тебя всегда ухудшается, когда ты разряжаешься.

– Естественно, ухудшается. Намучаешься тут с вами. Только я починил в тот раз мою гугнилочку и тут нате вам – мою тарелку слопали, а меня зафигачили в банку с горошком! Тоже мне, нашлись телепортаторы-самородки! – забормотал Флюк.

Успокоился инопланетянин только тогда, когда, вновь оказавшись в комнате Соболева, разлегся под лампой. Маленький глотун, этот второй любитель энергетических ванн, пристроился с ним рядом.

Наконец, кожа Флюка опять стала оранжевой, а затем и ярко-красной. Инопланетянин от удовольствия стал даже насвистывать какую-то звездную песенку.

– Это вам не ускоренная подзарядка, когда два пальца в розетку суешь! Мгновенная отрыжка и никакого удовольствия! Это настоящий кайф! Наслаждение утонченного гурмана! – сказал он назидательно и, сев на краю стола, принялся болтать ногами.

– Флюк, – произнес Фома. – Ты говорил, что не знаешь, как доставить кирпичонка к его родителям.

– Ну-да, не знаю. Не на закорках же я его потащу!

– А тарелка? У тебя же есть летающая тарелка! – напомнил Фома.

Инопланетянин замерцал носом.

– Ах я башка садовая! Ну, разумеется, у меня есть тарелка! Совсем из головы вывалилось! Ладно, я отвезу им их малыша на тарелке, если, конечно, эти обжоры не слопают ее так же, как слопали предыдущую.

Не откладывая, Флюк кинулся к шкафу и, забравшись в тарелку, принялся в ней копошиться. В тарелке что-то запыхтело, задребезжало, как если бы заводили старый-старый, без глушителя «Запорожец». Вначале она метнулась назад, потом подпрыгнула, а затем, благополучно вылетев из шкафа, приземлилась на столе.

Из тарелки высунулся Флюк и принялся проталкивать кирпич внутрь. Маленький глотун и сам бы не прочь узнать, что внутри, но это ничего не меняло: он не пролезал в узкий люк, а открыть его шире не было никакой возможности.

– Свинство какое! И надо было тебе вырасти таким огромным оболтусом! – в сердцах воскликнул инопланетянин.

– Ничего страшного! Он и сам полетит за тарелкой! Ведь, правда, полетишь? – ласково спросил Фома, наклоняясь к глотуну.

– На какой ответ ты надеешься? Кивнет он тебе, что ли? Кивающий кирпич – такое зрелище лучше не пропустить! – хмыкнул Флюк.

Фома открыл форточку. Тарелка с инопланетным ворчуном вылетела в нее и зависла напротив окна. Мальчик взял кирпич и легонько подбросил его:

– Лети к своим родителям! Флюк покажет тебе, где они.

Кирпич направился было к форточке, но вновь вернулся к Фоме и легонько потерся о его плечо. Фома сглотнул. Разлука – штука неприятная, особенно с тем, к кому ты успел привязаться.

– Я с тобой не прощаюсь! Мы с тобой обязательно увидимся, – сказал он, искренне желая, чтобы так все и было.

– Эй, глотун, ты летишь или как? У меня, между прочим, башка мерзнет из люка торчать! – нетерпеливо крикнул Флюк.

Сияя сиреневым нимбом, его летающая тарелка нырнула в ночь. Кирпич заспешил за ней. Мгновение – и они скрылись.

Тяжело вздохнув, Фома разделся, лег в кровать и почти сразу заснул.

Снилось ему... впрочем, ничего ему не снилось. Он устал.