Дмитрий Емец - Таня Гроттер и Локон Афродиты

На глазах Ягуна выступили слезы. Он замычал было, но Таня, напоминая, торопливо зашептала ему:

– Не говори с мертвяком! Ничего не бери у мертвяка! Никогда не следуй советам мертвяка! Не спрашивай совета у мертвяка! И тогда он не причинит тебе вреда!

Мертвяк отпустил нос Ягуна и легко, без всякой, казалось бы, силы ударил его тыльной частью руки в грудь. Ноги играющего комментатора оторвались от пола, и он врезался спиной в баррикаду.

– О, вижу, девушка все знает! Самая умная, да? – прохрипел мертвяк. Голос у него звучал сипло и едва различимо. Должно быть, горло было забито землей.

Прежде чем Таня успела опомниться, мертвяк схватил ее за кисть и потянул к себе. Таня почувствовала тошнотворный запах тления.

– Девушка не хочет поцеловать меня? Всего один поцелуй! Ну, отвечай: «да» или «нет»? – продолжал мертвяк.

Тонкие потрескавшиеся губы потянулись к ней. Желудок сдавило. Таня поняла, что ее сейчас вывернет.

– Молчание – знак согласия, не так ли? Значит, целую! – заявил мертвяк.

– Искрис фронтис ! – крикнул Ванька, вскидывая перстень.

– Не поможет! Теперь мы остались и без Искриса фронтиса ! – уныло отметил Шурасик.

Зеленая искра от Ванькиного кольца скользнула к мертвяку, прожгла пиджак и, скользнув между ребрами, вышла из спины. Мертвяк с интересом наклонил голову и пальцем потрогал дыру. Палец на всю длину вошел в плоть.

– Хороший был пиджачок. Сердце давно выгнило – а он как новый!.. Не отпущу теперь без поцелуя! Ты мне должна! – просипел он, притягивая Таню к себе.

Она рванулась, но из мертвых рук не вырвешься. Таня откинулась назад, боясь даже подумать о том, что будет, если к ней прикоснутся мертвые губы.

Сзади на голову мертвяка опустился стул. Голова мотнулась. Таня увидела пылающее лицо Ваньки.

– Эй ты, тухляк, отпусти ее! Живо! Лучше я, чем она! – закричал Ванька, снова занося стул.

Мертвяк ухмыльнулся. Он разжал руки и, забыв о Тане, повернулся к Валялкину. Таня поняла, что ему не нужен был никакой поцелуй. Да и зачем? Ему нужно было сделать так, чтобы кто-то заговорил с ним. И он добился своего.

– О, юноша! Меня заметили? Со мной заговорили? Будет с кем перекинуться в могиле в карты. Я забираю тебя с собой, – сказал он и властно протянул руку.

Стул выпал из Ванькиных рук. Таня с ужасом увидела, как Ванька, ее Ванька, опустил голову. Его руки повисли вдоль туловища. Мертвяк сделал легкое движение ладонью, и, повинуясь ему, Ванька начал крениться вперед.

– Нет! Кто-нибудь, сделайте что-нибудь! Ну

сделайте же! Я прошу! – закричала Таня.

– Бесполезно! Заклинания не подействуют! – безнадежно сказал Шурасик.

Таня рванулась к Ваньке, схватилась за него, потянула и поняла, что все напрасно. Ванька не сопротивлялся, был послушен, но уже принадлежал не ей. Его тело было точно деревянное.

– Да помогите же ему! Вы что, не видите? Люди вы или нет! Помогите! Все, что угодно, сделаю! – закричала она.

Мертвяк ухмыльнулся. Ему пришло в голову, что вместо одного он может получить двоих. Он бы так и сделал, но тут между ним и Ванькой шагнул Глеб Бейбарсов. Шагнул так легко и спокойно, будто просто прохаживался вечером по бульвару.

– Что тебе нужно, человек?

– Тот, кто слышит меня, иди за своим дыханием! – сказал Бейбарсов и концом трости толкнул мертвяка в грудь.

Это был легкий толчок, но мертвяк пошатнулся. Ноги его подломились, и он то ли упал, то ли нарочно встал на колени.

– Слушаюсь, повелитель!.. Я давно ждал свободы от плоти, и ты подарил ее мне! – сказал он сипло.

Не вставая с колен, незваный гость склонился еще ниже, коснулся головой пола и рассыпался. На полу осталось несколько костей и горсть праха, в котором что-то поблескивало. Бейбарсов наклонился и поднял старинную серебряную пулю.

– Он был еще и вурдалак… Что ж, две профессии всегда лучше, чем одна! – заметил он.

Ванька очнулся. Провел рукой по лицу. Оглянулся на Таню, на Бейбарсова.

– Я даже не знаю… Спасибо! – выдохнул он.

Бейбарсов равнодушно посмотрел на него и сунул пулю в карман.

– Благодари Таню! Я сделал это ради нее, – сказал он.

Глеб взглянул на Таню, улыбнулся ей одними глазами и отошел к окну.

– Ишь ты! – сказал Шурасик. – Тот, кто слышит меня, иди за своим дыханием! Вроде как и не к мертвяку обратился!.. Слышат-то его многие! Хитро, хитро! Ну, некромагия, одним словом! Нет ничего вудее вуду!

Он резко повернул голову и посмотрел на чемодан, о котором последние несколько минут они и не вспоминали. Тот по-прежнему стоял на столе, и из него тонкой струйкой поднимался ароматный дым.

– Странно, – продолжал Шурасик. – Оно все еще таится. Очень странно!.. Гроттер, что ты делаешь? Немедленно остановись!

Таня сделала шаг к чемодану. Затем еще один. Она решилась. Мысль, пока еще неоформленная, неопределенная, пришла вдруг. Сама. Пока это было только нелепое предположение, которое, однако, начинало перерастать в уверенность.

Таня втянула носом воздух. После омерзительного мертвяка запах благовоний был приятен. Однако, опасаясь, что ей вновь начнет мерещиться всякая чушь, Таня предпочла поднести к ноздрям платок.

– Приготовились! Цельсь! Без команды искры

не пускать! – услышала она за спиной голос Шурасика, однако оглядываться не стала. Голос пробивался к ней словно сквозь туман.

Таня подошла к чемодану и, не отнимая от ноздрей платка, осторожно заглянула в него, готовясь, если потребуется, отдернуть голову и броситься на пол. Однако это было излишним. На дне чемодана сидел маленький седой домовой и дешевой зажигалкой лопухоидного производства зажигал индийские пирамидки. Когда на него упала тень, домовой испуганно вжал голову в колени и прикинулся старой соломенной шляпой.

Это было так нелепо, что Таня расхохоталась.

– Что там? – крикнул Шурасик.

Таня повернулась и увидела, что все тридцать колец все еще направлены на чемодан.

– Да ничего, – сказала она.

– Как ничего?

– Личный домовой Медузии. Лысенький такой, с бородкой.

– А дым?

– Ароматные дурманящие пирамидки с рунами!..

– Здесь что-то не так! – недоверчиво крикнул Семь-Пень-Дыр. – Это оборотень! Гроттер, прочь! Воркалакус эндус черного… М-м-м… Эй ты, отвали! Воркалакус энду…

Ванька, окончательно опомнившийся, притянул Дыра к себе и заткнул ему ладонью рот, пока он не закончил заклинание.

– Тшшш! Никакой лишней магии! Говорят же тебе! Гломов, подержи этого оратора!.. Он вырывается!

– У меня не вырвется, – нежно сказал Гуня, принимая у Ваньки мгновенно притихшего Семь-Пень-Дыра.