Дмитрий Емец - Таня Гроттер и проклятие некромага

Она подлетела ближе. Теперь она видела глаза Бейбарсова и короткий шрам, рассекающий его левую бровь. Там, где был шрам, не росли волосы, отчего бровь казалась разделенной надвое. Вместе с Таней подлетели и остальные игроки сборной мира. Их цепь протянулась перед цепью сборной вечности. Между ними метров пять. Не враги, но и не друзья. Все ждут сигнала. Сзади ревут драконы. Защитники едва сдерживают их пыл. Герардион нетерпеливо щелкает хвостом. Его тонкий конец, способный перерубить надвое любого игрока, со свистом рассекает воздух.

Раде Герардион не нравился. Она уже дважды вполсилы чихнула огнем, что у драконов означает вызов. Да и Герардион разглядывал Раду без восторга. Дай ему защита шанс, он хвостом разрубил бы ее на куски.

– Странно. Я думала: мальчики-драконы любят девочек-драконов. Хотя бы теоретически, – сказала Маланья Нефертити.

Эразм Дрейфус захихикал.

– Заблуждение. Драконы всегда одиночки. Потому они и вымирают, – сказал он и покровительственно протянул хилую ручку, чтобы ущипнуть Маланью за щеку. В следующую секунду Дрейфус имел счастье убедиться, что выражение «сиди в своем тазике и не булькай» следует в иных случаях воспринимать буквально.

– Ну, сейчас начнется! – всматриваясь во что-то, происходящее на трибунах, произнес Фофан Бок.

С трибун с треском взмыла и взорвалась сигнальная ракета.

Арбитры выпустили мячи и отскочили. Матч сборная мира – сборная вечности начался.

Ягун штопором взвился под купол магической защиты, спеша занять удобную точку для обозрения. Здесь, под куполом, он был на добрые полсотни метров выше, чем обе сборные.

– А меня вообще не хотели пускать на поле. Типа болтать можно и с трибун. Дадим тебе красивый стульчик в форме пылесоса. Прыгай на нем сколько влезет и ори. Однако я, величайший дипломат, применил нытье, лесть, шантаж и угрозы. Я был великолепен! Я сам себя не узнавал! Я говорил: ну как же? Что я смогу сказать, если вы лишите меня возможности заглянуть в глаза игрокам? В их добрые, умные глазки, которые все понимают, но выразить не могут! Ощутить пот драконов! Кстати, я весь в сомнении: кто у нас тут главный ветмаг? Эти ящерицы потеют?

Догадавшись, о чем спрашивает Ягун, Рада выпустила струю огня, разбившуюся о купол метрах в трех от комментатора. Раскаленный воздух толкнул Ягуна. Комментатор покрылся испариной.

– Мамочка моя бабуся, я уже хочу на стульчик! Не хочу поджариваться! Я так молод и красив! Век бы от зеркала не отходил, да денег на зеркало жалко! – сказал он, но тотчас, вглядевшись во что-то, завопил: – Вот они, мои родные, мои сладкие мячики! Пламягасительный, одурительный, перцовый, чихательный, обездвиживающий… Как я вас люблю, мои маленькие! Прям сам бы съел, да не хочется лишать драконов такого удовольствия! Сборная мира и сборная вечности устремляются за мячами! Крутое начало! Прям от светофора и газ до пола!

Рамапапа и Минотавр, держась за ручки, летят за одурительным мячиком. Вот он – идеал трогательной мужской дружбы! Ну хорошо-хорошо, не держась за ручки! Возьмешь Минотавра за ручку – протянешь ножки. Да и Рамапапа мало похож на девушку у фонтана.

Эразм Дрейфус пытается отвоевать пламягасительный мяч у барона Мюнхгаузена! Тазик против ядра – сильная смысловая пара, не будь я Ягун! Тут же рядом Маланья, которой нужен тот же мяч! Так устроена жизнь: все кидаются на одну конфетку, а другая, ничуть не хуже, лежит рядом и недоумевает: бедная я, никому не нужна, отчего так? Стайный инстинкт, господа!.. Вот отчего! К слову сказать, Мюнхгаузен очень мало церемонится с хорошенькой Маланьей. Не пригнись она, он снес бы ей ядром голову. Неджентльменский поступок, господин барон! Да, кстати, мне вдруг пришло в голову, что нюансы личной жизни барона Мюнхгаузена от меня как-то ускользнули. Почему среди множества подвигов барона нет ни одного любовного? Ну пусть это будет сущая мелочь, вроде похищения жены у турецкого султана! Но, увы, мы все больше по оленям, по уточкам… Мелко плаваем, короче!

Внезапно Ягун подскочил на пылесосе.

– Вы это видели? Танька Леопольдовна Гроттер несется за чихательным мячиком. Вот оно – грустное наследие гриппозного детства! Спокойно, Танечка, не плакай! Мячик не утонет, с речками тут истерически не сложилось! Ой, над кем я язвлю! Над Танькой! И главное: не могу притормозить! Я личность холерического темперамента! Холера то есть! Ра-а-асступись, штабная мелочь! Холера летит! Не крупная, но дико заразная! Но вы не думайте, что я такой противный! Просто у меня есть тест: называется проверка на вшивость. Надо произвести на человека вначале хорошее впечатление, затем плохое, потом снова хорошее и снова плохое. Если человек поймет тебя – это твой человек. Если нет: остановка пятого автобуса на рельсах за углом.

За перцовым мячом мчится Гурий Пуппер. К нему прикованы… раз, два, три… о, вот уже сотни глаз! Гурий великолепен! Его глаза светятся умом и великодушием! Лучатся добром и гуманизмом! Гурий почти уже схватил мячик, но снизу его беззастенчиво подрезает Кентавропег! О нет! Нет никаких сил на это смотреть! Мое сердце разрывается! Если хотите меня спасти, принесите мне кто-нибудь чаю с лимоном, только не слишком горячего! Сахара – две ложки!

Столкновение! И вот уже Гурий никуда не мчится! Это нечестно! Почему грузовики никогда не страдают от столкновения с маленькими машинками? Всего один удар копытом, и великолепный Гурий вне игры! Метла сломана. Гурий падает, как тряпичная кукла. Не уверен, что он успел произнести хотя бы Чебурыхнус парашютис форте. На котлеты Кентавропега! На хозяйственное мыло! На копченую колбасу, чтоб было, что добавлять к кошкам! Отвратительно вышибать лучших игроков в первые же минуты игры! Это все равно, как если бы капитан Немо отравился в детстве сырниками и умер, не успев стать героем романа.

К Гурию мчатся санитары. На поле паника. Бабуся, что там? Ягге мне не отвечает, но я и так отлично вижу, что ничего особенно опасного. Если бы было опасно, бабуся никогда не отпустила бы руку Пуппера. А так она спокойно идет рядом с носилками и лечит санитарам мозги, как и что им делать.

Тем временем коварный Кентавропег завладел перцовым мячом и атакует Раду. Энтроациокуль (кстати, я только что чуть не проболтался, что она боевая пара Таньки!) и Лизхен Херц развивают бурную деятельность. Не знаю, что конкретно сделала Энтроациокуль, но у Кентавропега начинаются серьезные проблемы с аэродинамикой. Он похож на клячу, которую столкнули вниз по ледяному склону. Его вертит и крутит, как муху, попавшую в струю пылесоса. Рада встречает Кентавропега недурственным залпом. Таким недурственным, что я вообще ничего не вижу. М-да! Признаться, я никогда прежде не думал, что скальные драконы – такие страстные товарищи. Мне казалось, они мирные тормоза, любящие пустынные острова под суровыми северными небесами. Возможно, в другое время Кентавропег успел бы нырнуть под струю, но не теперь.