Дмитрий Емец - Ягге и магия вуду

– Хм… Откуда ты все это знаешь?

– Вурдик рассказал. Ты все запомнила?

Настя неуверенно кивнула.

– Не могу сказать, что все, но основную идею я точно ухватила. Не разговаривать с дядьками на столбах, не смотреть на них и открыть люк. Так?

– В самую точку! Открой люк и жди меня. Висельники тебя не тронут, если ты, разумеется, не сделаешь того, о чем я тебя предупредил.

Вопреки моим ожиданиям, Настя не стала ни спорить, ни плюхаться в обморок. Она пожала плечами и неохотно двинулась по аллее.

– Ну вот! – бормотала она на ходу. – Открыть люк. Так я и знала, что мне поручат что-нибудь в этом роде. Вечно я влипаю в истории. Еду на юг – заражаюсь краснухой. Катаюсь на велосипеде – ломаю палец на ноге. Возвращаюсь в автобусе из школы – разрезают сумочку. Даже выкини кто-нибудь из окна диван, я уверена, он точно спружинит о мою голову… И после этого я еще удивляюсь, что загремела в Параллельный Мир! Ха, ха и еще раз ха!

Убедившись, что Чурилова отошла достаточно далеко, я лег на землю и быстро пополз к разрытой могиле. Поставив гробовую крышку стоймя, Чума неторопливо выбиралась наружу.

– Руки мои, цепляйтесь лучше. Пойду поброжу по кладбищу – может, отыщу кого разорвать. Правая рука, почему ты плохо цепляешься? – бормотала она.

– Я не могу лучше. Сама знаешь, хозяйка, у меня в ладони ключ от фараонова саркофага, – возразила рука.

– Я ты положи его на край могилы и поскорее вытаскивай меня наружу! – посоветовала Чума.

Дождавшись, пока рука положит ключ на край могилы, я высунулся из-за надгробья. Чума стояла ко мне боком. Я хорошо видел ее потемневшую щеку со следами разложения. Ключ тускло поблескивал на куче свежеразрытой земли. Не раздумывая больше, я схватил его и, не скрываясь, бросился бежать. Никогда еще мои ноги не казались мне такими тяжелыми и неуклюжими. Влажная земля налипала на ботинки. Тяжелый балахон сковывал движения, мешал. Мне чудилось, что я не бегу, а стою на месте. От шага до шага, казалось, проходила целая вечность.

Должно быть, ветка хрустнула у меня под ногами, потому что Чума повернулась в мою сторону.

– Уши-уши, что вы слышите?

– Мы слышим топот чьих-то ног.

– Глаза-глаза, что вы видите?

– Мы видим, как кто-то в белом балахоне схватил наш ключ и убегает.

– Что?! – взревела Чума. – Мертвецам ключ не нужен. Значит, это человек!

– Я это давно чуял! – заявил вдруг ее нос.

– Почему же ты молчал?

– А меня никто не спрашивал.

– Ах ты, проклятый! Ты у меня за это поплатишься! – взвизгнула Чума и, оторвав нос, швырнула его в гроб. – Руки, схватите человека и верните мне ключ! Ноги, затопчите его! Зубы, растерзайте! А я с желудком подожду в гробу.

На бегу я обернулся и увидел, как, зеленея в темноте, за мной с громким топотом гонятся костлявые ноги Чумы и ее тощие руки со скрюченными пальцами. Зубов ее я не видел, слышал лишь, как что-то свирепо щелкает у меня за спиной. Настигнув, зубы вцепились мне в плечо и рванули. Я упал. Ветхий балахон треснул и слетел. Зубы, не разобрав, стали грызть его.

Я вскочил и бросился бежать, уже не оглядываясь. Теперь, когда я был без балахона, ничто больше не скрывало, что я человек. Кладбище ожило. Надгробья зашатались. Из-под земли стали высовываться руки мертвецов.

«Еда! Свежая еда! К нам пришла свежая еда!» – шипели они.

«Держите его! Это человек!» – грозно грохотали надгробья.

«Хватайте его! Разрывайте чужака!» – пищали, кидаясь мне в ноги, оградки.

Ноги Чумы, настигая, почти наступали мне на пятки. Руки неслись следом. Внезапно впереди выросли две раскачивающиеся виселицы. Удавленники, болтавшиеся на них, извивались, пытаясь соскочить с веревок. Их белые глаза, лишенные зрачков, пылали.

– Стой! Кто идет? – взревели они, щелкая зубами.

Я отлично знал, что разговаривать с ними нельзя, но мне уже было все равно. Мои преследователи почти настигли меня. Все, что мне оставалось, – это выбрать для себя более приемлемый вид смерти.

– А ну, расступись, тухляки! Я тетка Чума! – заорал я удавленникам.

Обе веревки разом лопнули. Висельники тяжело спрыгнули на землю.

– Не ходи сюда, тетка Чума! Колодец – наш! – взревели они, кидаясь ко мне.

В ту же минуту на площадку с топотом ворвались преследующие меня руки и ноги. Теперь все пути к отступлению были отрезаны. Ожидая, что меня сейчас разорвут, я закрыл глаза. Но прошла секунда, другая, третья, а я все еще был цел. Зато возле меня происходила какая-то возня. Кто-то копошился, рычал, грыз, наносил удары.

Решив полюбопытствовать, почему меня до сих пор не убили, я осторожно открыл глаза и обнаружил, что висельники остервенело сражаются с руками и ногами тетки Чумы, а те в свою очередь пинают и душат их.

Кто-то потянул меня за штанину. Вначале слегка, потом дернул сильнее. «Ну вот, и до меня очередь дошла!» – подумал я.

– Кирилл! Кирилл! Что ты стоишь? Иди сюда!

Высунувшись по пояс из колодца, Настя нетерпеливо тянула меня за штанину.

– Не вздумай прыгать! Тут, между прочим, есть лестница. Если ты в таком шоке, что забыл, что это такое, то я поясню: это два железных столба с перекладинами, – сказала она.

Оглянувшись в последний раз на сражение, я обнаружил, что висельники постепенно берут верх над разборной моделью тетушки Чумы. Одна из ее рук уже лежала в полной отключке, другая тоже выглядела некозырно, зато ноги продолжали пинаться вовсю. К тому же, успев прикончить мой балахон, на помощь к ногам спешили зубы.

– Я должна тебе кое в чем признаться, – убито сказала Настя.

– В чем? Ты говорила с мертвяками?

– Откуда ты знаешь? – удивилась она. – Нет, не говорила. Я им подмигнула. У меня привычка такая. Иду, а мне голос из темноты: «Привет, красотка!» Я же не видела, что это висельники. Как раз очки протирала.

Я вздохнул. Чурилова была абсолютно в своем репертуаре. Только ее могло угораздить подмигнуть висельникам.

Цепляясь за холодные, лязгающие перекладины, я стал спускаться в люк. Настя лезла следом за мной, изредка восклицая: «Ой, я на что-то наступила!» – «Не на что-то, а мне на руку!» – шипел я всякий раз. «Ой, извини!» – «Ничего… А-а!!! Опять! Ты вообще смотришь себе под ноги?»

Мы были, наверное, уже на середине лестницы, когда крышка над нашими головами с грохотом захлопнулась. Звезды исчезли.

– Эй, я ничего не вижу! – растерянно пожаловалась Настя. – Сделай что-нибудь, пожалуйста!

– Что? – проворчал я. – Неужели ты думаешь, что если я скажу: «Включите свет: дышать темно и воздуха не видно!» – то это что-то изменит?

Внезапно в колодце вспыхнул яркий синеватый свет, лившийся, казалось, из самих стен.

– Ну вот! – сказала Настя. – Можешь же, когда захочешь…

– А-аай! – взвыл я.

– Прости! Я опять на что-то наступила!