Дмитрий Емец - Ягге и магия вуду

Ягге сняла с шеи серебряный талисман в форме полумесяца и сунула его девочке в ладонь. Это был ее любимый талисман. Прежде я ни разу не видел, чтобы она с ним расставалась. Русалка когда-то рассказывала, что его подарила Ягге ее вещая прабабка, когда той едва минуло пятнадцать.

– Береги его, лебедь красная! Он тебя сохранит и поможет вам. А теперь ступайте! И что бы ни случилось с вами, с нами, помните: я… мы с Вурдиком любили вас как родных!

Взяв Настю за руку, старушка подвела ее ко мне.

– И еще одно, голубица. Обещай мне, что, коли выберешься, не разлучишься с этим пареньком. Не иди против судьбы. Видела я в зеркале: жизни ваши вместе сплетены, как две нити шелковые. Он тебя любит, верь мне, старухе.

Настя удивленно оглянулась на меня. Покраснев, я отвернулся и пробурчал, что вот еще, все это чушь и что никого я не люблю и любить не собираюсь. Признаюсь, в тот миг я был очень зол на старуху, что она меня заложила.

Ягге не стала спорить. Она, как наседка, втолкнула нас в лифт и послала кабину на первый этаж. Серые крапинки в ее глазах грустно поблекли, однако в глазах читалась решимость.

Мы уже спускались, когда сверху раздался оглушительный мушкетный выстрел и яростный рев Оскаленного Мертвеца. Ягге, дедушка Вурдик и его отважная деревянная нога вступили в неравный бой.

Мы выскочили на улицу. Многоэтажка стояла на правой ноге, поджав левую под себя. На пострадавшей ноге зиял глубокий укус. Видно, она не сразу пустила Оскаленного Мертвеца внутрь и поплатилась за это.

– Спасибо тебе! Присмотри за Ягге и Вурдиком! И не давай Двуголовику слишком зазнаваться! – крикнул я ей.

Многоэтажка на Тиранозавриных Лапах слегка шевельнула больной ногой, что в равной степени могло означать как приветствие и прощание, так и обещание беречь бабушку и дедушку.

Внезапно дом вздрогнул. Страшный рев эхом разнесся по этажам и пустым площадкам. Одно из выходящих на улицу стекол брызнуло осколками, и наружу вылетела деревянная нога. Верная нога была вся изгрызена, однако боевого задора не утратила и, кувыркнувшись несколько раз в воздухе, вновь устремилась в атаку.

Звуки боя понемногу смолкали. Должно быть, безошибочное чутье подсказало Оскаленному Мертвецу, где мы, и теперь он торопился спуститься, не тратя времени на Ягге с Вурдиком. Я надеялся, что они не пострадали.

Я выкатил гробульник и поспешил завести его, радуясь, что сегодня не пожалел времени на ремонт. Гроб скрипел, дрожал, однако завелся почти сразу – зажигание было в полном порядке.

– Вскакивай сзади и держись! – велел я Насте.

Упрямая девчонка замотала головой.

– Спорю, что не сяду больше на эту штуку!

– Спорю, что сядешь. А не сядешь – познакомишься с королем мертвецов, – раздраженно сказал я.

Настя на мгновенье задумалась. Видно, ей не слишком хотелось уступать, но делать было нечего.

– Ладно, сяду! Хотела бы я знать, почему я тебя слушаюсь? Мало мне было один раз кувыркнуться с твоего самоходного кошмара! – проворчала она, забрасывая на гроб ногу и крепко хватаясь мне за пояс.

Вспоминая слова Ягге, что наши судьбы теперь сплетены вместе, как две шелковые нити, я вывел скрежещущий гроб со стоянки.

Дверь подъезда распахнулась. Чуть притормозив, я обернулся и увидел замерший в проеме обрюзгший бесформенный силуэт. Почему-то я представлял себе Оскаленного Мертвеца тощим и длинным, он же вообще ни на что не был похож и весь был как расплывшаяся смердящая клякса. Он не был даже очень крупным, едва ли больше Студенца или Душилы-Потрошилы.

Горсть серебряных пуль Вурдика, выпущенная почти в упор, не причинила королю мертвецов никакого вреда. Это меня не удивило: уничтожить такое чудовище совсем не просто.

– Не сметь убегать! Вы принадлежите мне! – услышал я низкий клокочущий рев.

– Он зовет нас. Ты не будешь останавливаться? – звенящим шепотом спросила Настя.

– Остановиться? Я что, душевнобольной? За кого он нас, интересно, принимает: за добровольные консервы? За котлеты-камикадзе? – насмешливо фыркнул я. Теперь, когда мы сидели верхом на гробульнике, я был уверен, что сумею оторваться.

– Не надейтесь спастись! Вас все равно приведут ко мне! Я напущу на вас всех покойников, всех мерзляков! – грозно забулькал повелитель мертвецов.

Не прислушиваясь к его угрозам, я вывел гробульник на дорогу и, молясь, чтобы он не заглох, погнал его по проспекту Двенадцати Висельников. При одной мысли о том, куда мы едем, волна жути пробегала по коже и ледяной рукой стискивала горло.

Возле кладбищенских ворот гроб на колесиках заглох. Сколько я ни дергал за кисть и ни крутил рукоятку, изнутри доносилось лишь глухое дребезжание.

Почти сразу рядом притормозила машина с человеческими ногами вместо колес. Ее черное стекло опустилось. На водительском сиденье никого не было, только за руль крепко держались две желтые хирургические перчатки.

– Что, браток, сломался? Давай твою девчонку подброшу, – предложил глухой голос, и задняя дверца машины распахнулась.

Я торопливо сгреб горсть песка и бросил ее в машину с человеческими ногами. В тот же миг дверца захлопнулась, а машина, глухо захохотав, растаяла в воздухе.

– Кирилл, что это было? – с испугом спросила Настя, все еще сидевшая на крышке моего гробульника.

– А, обычная машина-призрак… Приманка для идиотов. На нее уже лет пять никто не ловился, – снисходительно объяснил я.

– Да? А что бы было, если бы я в нее села?

– Ничего бы не было.

– Как это ничего? Совсем? – не поверила она.

– Ага, совсем! В самом полном смысле ничего: ни машины, ни тебя. Машина бы сгинула, и ты вместе с ней, – сказал я.

Моя спутница испуганно посмотрела на то место, где недавно стояла машина с человеческими ногами. Я еще раз дернул за кисть и, прислушавшись к звуку, покачал головой:

– Поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны! У нас накрылся кровораспределитель.

– Крово…распределитель? – с ужасом запнулась девочка.

Я взглянул на нее с раздражением. Что за дурацкая привычка все время переспрашивать? Ну да, разумеется, кровораспределитель. Как, по-вашему, может называться деталь, которая качает кровь в сердцебюратор? Хорошо еще, что она не видела, как выглядит моторная часть моего гробульника и на что она похожа. (При одной мысли об этом я даже усмехнулся.) И угораздило меня только в нее влюбиться! Впрочем, любовь, как известно, зла.

– А ты думала, на чем мы едем? На лимонаде? На мармеладках? – поинтересовался я.

Чурилова поспешно спрыгнула с гроба.

– Брр, как ноги затекли! – пожаловалась она, поправляя очки. – Была хоть одна колдобина, которую ты пропустил? Спорю, что не было!

– Тут дороги такие. Можно подумать, ты встречала где-то гроб с рессорами, – парировал я.