Дмитрий Емец - Колесница призраков

– Я заблудился? – обиделся Дон-Жуан. – Это Тимирязевский парк. Здесь мы срежем порядочный кусок и выскочим почти к самому аэропорту.

Они доехали почти до середины аллеи, как вдруг мотор скутера зачихал и заглох. Дон-Жуан попытался завести его, но у него ничего не вышло. Тогда он наклонился над приборной панелью, взглянул на датчик горючего и стукнул кулаком по рулю.

– Поезд дальше не пойдет. Бензин кончился, – сказал он.

– Но почему?

– Обычная история. Егор ездил к своему профессору, а бензина, конечно, не залил. Тысячу раз ему говорил!

– Пошли пешком! – Катя слезла со скутера и быстро пошла по аллее. Дон-Жуан, вынужденный катить ставший обузой скутер, едва за ней поспевал.

– А скутер как же? – крикнул он.

– Брось его. На обратном пути заберем! – крикнула Катя. – Кто его ночью увидит?

– Вот еще, не стану я его бросать. Он нам еще пригодится. Сразу за парком – бензоколонка, там и заправимся.

Ребята шли довольно долго. Впереди уже показался забор, огораживающий Тимирязевский парк, как вдруг продолжавшая гореть фара скутера выхватила человека, лежавшего без движения. Катя и Дон-Жуан остановились.

– Почему он тут? – испуганно прошептала Катя. – Пьяный? Мертвый?

– Подержи скутер, я посмотрю! – вызвался Дон-Жуан, которому в присутствии Кати хотелось выглядеть смелым. Он осторожно подошел к лежащему человеку, заглянул ему в лицо и издал изумленный возглас.

– Что случилось? Ты его знаешь? – крикнула Катя.

– И ты его тоже знаешь. Это наш старик, – ответил Дон-Жуан.

Бросив скутер, сразу завалившийся набок, Катя подбежала к Дон-Жуану и присела на корточки рядом со стариком. Маг лежал на спине, глаза у него были закрыты, а из груди вырывалось хриплое дыхание. Кате вдруг стало жаль его: теперь она видела перед собой не древнего мага, охотившегося за душами, а лишь больного немощного человека.

– Его нужно отвезти в больницу. Беги вызывай «Скорую помощь»! – велела она Дон-Жуану.

– Ты же говорила, что он бессмертный, – удивился Дон-Жуан.

– Бессмертный он или смертный, но ему нужна помощь. Беги, чего ты стоишь?

Дон-Жуан хотел уже мчаться к телефону-автомату, но в этот момент старик открыл глаза и хрипло спросил:

– Девчонка, это ты?

– Я! Не волнуйтесь, мы вам поможем, – ответила Катя, наклоняясь к нему.

– Раз ты здесь, значит, ты была у меня. Но почему ты жива? Разве змея не убила тебя? – спросил он.

– Нет, – ответила Катя.

– А яд, которым я пропитал шторы в комнате? Разве он не попал вам в легкие и не привел вас к мучительной смерти?

– Как видите, я жива, – сказала Катя, а сама порадовалась, как удачно они сделали, опустив забрала скафандров. Только бы Федор не снял теперь шлема! Надо срочно сказать ему об этом по передатчику.

– Судьба улыбается тебе, девчонка. Я дважды пытался убить тебя, и дважды ты оставалась в живых. Значит, боги благосклонны к тебе. Верни своего спутника!

– Но он пошел вызывать вам врача!

– Никого не нужно. Это бесполезно, – прохрипел он. – Приподнимите мне голову!

– Так вам удобно? Что с вами случилось? – спросила Катя.

Старик закрыл глаза и забормотал что-то невнятное. В его речи мешались слова древних языков – египетские, греческие, латинские, арабские.

– Что это? – растерянно спросила Катя.

– Это бред, – ответил успевший вернуться Дон-Жуан. Бредил старик долго. Катя и Дон-Жуан потеряли надежду что-нибудь узнать, как вдруг маг заговорил по-русски, негромко, но внятно:

– Аттила… Он настиг меня. Пророчество сбылось. Я знал, что от судьбы не уйдешь, но все же попытался. Я бежал по лесу и вдруг увидел его здесь, на аллее. Он возник прямо передо мной – прямой и мрачный. И я услышал его голос, холодный, как лезвие кинжала: «Ты предал меня, Сарданапал! Ты отнял у меня жизнь! А я теперь отниму у тебя твою власть, твои силы и твое бессмертие. Помни тот день!»

– Какой день? – в один голос спросили ребята.

– День, когда я отравил его… – с трудом продолжал старик. – Я был его лекарем, он доверял мне. Звали меня тогда Сарданапал. Я помогал Аттиле советами. В его войске я прошел всю Малую Азию. Римляне мне хорошо заплатили, очень хорошо. И я подмешал Аттиле в кубок с вином яд. Раб попробовал вино, но остался жив. Наивные гунны, дикий народ, они не знали, что мой яд действует только в сочетании с бараньей кровью. Аттила очень любил баранью кровь. Он всегда пил ее на осеннем празднике. Я не стал дожидаться, пока яд подействует, и бежал на лодке той же ночью. Через два дня я узнал о смерти Аттилы. Перед смертью он поклялся отомстить мне и сделал это сейчас, через две тысячи лет. И вот теперь у меня нет больше ничего: он отнял у меня все – магию, бессмертие, надежду стать молодым. Я не смог даже помешать ему: все мои заклинания, вся моя магия оказались бессильны. Теперь я просто старик, обычный дряхлый старик, и едва ли моя жизнь на этой земле будет долгой. Сбылось пророчество цыганки о том, что меня ждет смерть от мертвого врага. Она была ведьма, и ее сожгли на костре.

Фесандопулос застонал… И трудно сказать, чего больше было в его стоне – боли или тоски человека, лишившегося своей вечности.

– А где князь Багрятинский, где Ольга, где все те души, что вы унесли с собой? – взволнованно спросила Катя.

Старый маг взглянул на нее:

– Ты все еще надеешься? Не надейся напрасно. Единственное, что меня теперь утешает, – это мысль, что этим душам теперь еще хуже, чем мне. Я-то заслужил свою участь, а они нет.

– Что с ними? Где склянки? – крикнула девушка.

– Склянки? Бери их, вон они валяются. – Подняв руку, Фесандопулос показал ей на забор, возле которого бесполезной грудой стекла лежали те самые бутылочки.

Катя бросилась было к забору, но голос старика остановил ее.

– В них больше ничего нет. Все души захватил Аттила: унес, вобрал их в себя. Получилось, что все эти столетия я копил и собирал души для него, будь я проклят. Сейчас он в двадцать девять раз сильнее, чем был до встречи со мной.

– Значит, их души теперь у Аттилы, вернее, в Аттиле? Но как такое может быть? – пораженно спросил Дон-Жуан.

– А как может озеро вбирать в себя ручьи, а океан – реки? Как могут кирпичи становиться домом, а золотые монеты, попав в кошелек, обретать власть над людьми? Так и души, войдя теперь в Аттилу, утратили себя и стали его частью, – ответил старик.

– А если мы победим Аттилу, мы сумеем их освободить? – спросила Катя.

– Аттилу нельзя победить. Он сеет страдания и смерть, хуже того, он сам и есть смерть, – убежденно сказал Фесандопулос. – А теперь прощайте: больше мы никогда не увидимся. Все, что есть в той квартире, ваше. Мне уже ничего не нужно.

Собравшись с силами, он встал и, шатаясь, пошел по аллее. Катя и Дон-Жуан не пытались догнать его и лишь смотрели ему вслед.