Мадлен Л'Энгл - Излом времени

– Ну да, есть, – нетерпеливо кивнул Кальвин. – И при чем тут Золотая Середина?

– Будь так любезен, дослушай, пожалуйста.

Голос миссис Что звучал сурово, и Кальвин ненадолго перестал переминаться с ноги на ногу, будто нервный жеребенок.

– Сонет – это довольно строгая стихотворная форма, не так ли?

– Да.

– Насколько я понимаю, в нем четырнадцать строк, написанных пятистопным ямбом. Это очень жесткий размер, да?

– Да, – кивнул Кальвин.

– И каждая строка должна завершаться строго определенной рифмой. А если поэт что-то напишет не так, это будет уже не сонет, верно?

– Ну да.

– Однако же внутри этой строгой формы поэт имеет полную свободу говорить что хочет, верно?

– Да, – Кальвин снова кивнул.

– Ну вот, – сказала миссис Что.

– Что «ну вот»?

– Ой, мальчик, не валяй дурака! – сердито сказала миссис Что. – Ты же прекрасно понимаешь, к чему я веду!

– Вы хотите сказать, что наша жизнь – как сонет? Строгая форма, но полная свобода в ее пределах?

– Ну да, – сказала миссис Что. – Форма задана изначально, но сонет ты пишешь сам. Все, что ты скажешь, зависит исключительно от тебя.

– Извините, пожалуйста, – сказала Мег, – но если уж я должна туда отправиться, давайте я отправлюсь, и все. А то с каждой минутой, что мы медлим, мне все труднее и труднее.

– Онна прравва! – прогремел голос миссис Ведь. – Ппорра!

– Можешь попрощаться, – сказала миссис Что. Это было не разрешение, а приказ.

Мег неуклюже сделала реверанс перед тварями:

– Спасибо вам всем! Большое спасибо! Я знаю, вы спасли мне жизнь!

Она не стала добавлять вслух то, о чем невольно подумала про себя: «Ну, спасли, и ради чего? Чтобы меня забрало ОНО?»

Она обняла тетушку Тварь, уткнулась в мягкий, душистый мех.

– Спасибо! – шепнула она. – Я вас люблю.

– И я тебя тоже, малышка. – Щупальца тетушки Твари нежно коснулись лица Мег.

– Кэл… – сказала Мег, протянув руку.

Кальвин подошел к ней, пожал ей руку, а потом бесцеремонно притянул к себе и поцеловал. Он ничего не сказал, отвернулся и отошел прежде, чем успел увидеть, как глаза Мег вспыхнули от изумления и радости.

И напоследок она обернулась к отцу:

– Пап… прости меня, пожалуйста.

Папа взял обе ее руки в свои и наклонился к ней, щуря близорукие глаза:

– Простить, Мегатрон? За что?

Она чуть снова не разревелась от этого милого старого прозвища.

– Я хотела, чтобы ты сделал все за меня. Я хотела, чтобы все было легко и просто… И я пыталась сделать вид, будто это все ты виноват… потому что мне было страшно и я не хотела ничего делать сама…

– Но ведь я же и сам хотел все сделать за тебя, – сказал мистер Мёрри. – Любой отец, любая мать этого хочет. – Он заглянул в ее потемневшие от страха глаза. – Нет, Мег, я тебя не пущу. Я сам пойду.

– Нет! – Голос миссис Что был таким суровым, каким Мег его никогда еще не слышала. – Вы предоставите Мег право встретиться с этой опасностью самой. Вы мудрый человек, мистер Мёрри. Вы отпустите ее.

Мистер Мёрри вздохнул и привлек Мег к себе:

– Мегапарсек, малышка моя! Ты не бойся страха. Мы постараемся быть мужественными за тебя. Это все, что мы можем сделать. Твоя мама…

– Мама всегда толкала меня навстречу миру, – сказала Мег. – Она бы хотела, чтобы я это сделала. Сам же знаешь. Скажи ей… – начала Мег и осеклась. У нее перехватило горло. Она помолчала, вскинула голову и сказала: – Нет. Забудь. Я ей сама скажу.

– Молодец! Конечно скажешь.

Теперь Мег медленно обошла вокруг большого стола и подошла к миссис Что, по-прежнему стоящей между колонн.

– Вы отправитесь со мной?

– Нет. Только миссис Ведь.

– Черная Тень… – Голос у Мег дрогнул от страха. – Когда папа меня тессерировал через нее, она меня чуть не убила.

– Твой папа прекрасный человек и мог бы многому научиться, – ответила миссис Что, – но он крайне неопытен в тессерировании. Пока что он относится к нему так, будто имеет дело с механизмом. Мы не позволим Черной Тени добраться до тебя. Я так думаю.

Это звучало не особенно обнадеживающе…

Минутное озарение и вера, снизошедшие на Мег, начали убывать.

– А предположим, я не смогу отнять Чарльза Уоллеса у ОНО…

– Прекрати! – Миссис Что вскинула руку. – В прошлый раз, как мы отправили вас на Камазоц, мы снабдили вас дарами. Мы и теперь не отправим тебя с пустыми руками. Однако на этот раз то, что мы дадим тебе с собой, в руки не возьмешь. Я дарю тебе мою любовь, Мег. Никогда не забывай об этом. Моя любовь всегда с тобой.

Миссис Кто, сверкая глазами из-за очков, широко улыбнулась Мег. Та сунула руку в карман и протянула ей очки, которыми воспользовалась на Камазоце.

– Твой папа прав. – Миссис Кто взяла очки и спрятала их куда-то в складки своего одеяния. – Они утратили силу. А то, что я дам тебе на этот раз, ты должна постараться понять не слово за словом, а все разом, в озарении, так же, как постигаешь тессеракт. Слушай, Мег. Хорошенько слушай! «Божья „глупость“ мудрее людей, и Божья „слабость“ сильнее людей! Вы только посмотрите на себя, братья, какими вы были, когда вас призвал Бог. Много ли было среди вас тех, кого бы сочли мудрыми, много ли было влиятельных, много ли родовитых? Но чтобы посрамить мудрых, Бог избрал то, что в мире считается глупым; чтобы посрамить сильное – то, что в мире считается слабым. И избрал безродное и ничтожное, так сказать, ничто, чтобы обратить в ничто то, что для мира что-то значит» [15].

Она помолчала, а потом сказала:

– Пусть правда победит!

Ее очки как будто вспыхнули. У нее за спиной, сквозь нее, сделалась видна одна из колонн. Очки еще раз блеснули напоследок, и миссис Кто исчезла. Мег нервно оглянулась туда, где прежде стояла миссис Что. Но и миссис Что больше не было.

– Нет! – воскликнул мистер Мёрри и шагнул было к Мег.

Сквозь мерцание послышался голос миссис Ведь:

– Я нне ммоггу ввззятть ттеббя за ррукку, ддиття.

И Мег мгновенно унесло во тьму, в ничто, а потом в ледяной всепожирающий холод Черной Тени. «Миссис Ведь меня ей не отдаст!» – снова и снова повторяла себе Мег, пока, казалось, сами кости у нее трещали от холода Черной Тени.

А потом все миновало, и она, запыхавшись, оказалась стоящей на том же холме, на котором они очутились, когда впервые прибыли на Камазоц. Мег было холодно, она слегка закоченела, но в целом это было не страшнее, чем зимой после того, как она целый день каталась на коньках на льду замерзшего пруда. Мег огляделась. Она была совершенно одна. Сердце у нее заколотилось.

А потом, будто звучащее со всех сторон эхо, послышался голос миссис Ведь:

– Я нне врруччилла ттеббе ссввоегго ддарра. У ттеббя есстть ннеччтто, ччегго ОННО нне иммеетт. Этто ттвое еддинсттвенное орружжие. Нно егго тты ддоллжжнна ннайтти ссамма.