Алексей Гедеонов - Случайному гостю

— Его отдать не хочешь? — насмешливо говорит дама и показывает длинным узловатым пальцем в мою сторону. До меня долетает жалобный детский плач, вначале один голосок, к нему присоединяется еще несколько. — Всё разрешится.

— Еще чего, — говорит бабушка. — Ты и так позабирала почти всех.

— Ты в последнее время держишь руку Остары и думаешь, я ничего не вижу, да? — спрашивает одна старая женщина другую.

— Я, — говорит бабушка, — Мать… и служу Матери. Я встречаю, провожают другие.

Воцаряется молчание. Сгущается темнота в нашей части кухни. Донными рыбами серебрятся в ней Гости. Кошка пробует мурлыкнуть.

— У нас слишком старые счеты, — говорит бабушка. — Сейчас мало времени, я в тотальной десперации [84] в отчаянии . Ну помоги же мне.

Оглушительно лопается полено в ином камине, вылетает вихрь разноцветных искр. Ворона на суку ерошится и недовольно каркает.

— Время? — озабоченно произносит бабушкина визави. — Вам всё еще его не хватает? Вы так продлили день своим новым светом, скоро Йоль станет вам ни к чему. А все стонете. Мало им…

Она морщится и трогает бедро рукой.

— Ну ладно. Я тут болтаю, а у меня много дел. Дама оглядывается, из ее косы вниз на пол выползает змея и струится к камышам.

— Ты просила совета, хотя, на мой взгляд, не очень-то и нижайше… — что ж… я его дам.

Она опирается обеими руками на стол и, становясь похожей на старую хищную птицу, хрипло изрекает:

— Виной всему эти твои трюки тогда, на Мабон. И заметь, я ведь говорила тебе тогда, с самого начала… И вспомни, что ты мне сказала?

— Берта, я прошу, — в бабушкином голосе является трещина, бабушка как-то бессильно садится на стул. — Я уже получила по заслугам, до того ж… мальчик тут…

— Если б только один, — неожиданно потеплевшим голосом говорит хромая дама. — Это всё, Геля, личная выгода, всё она.

Бабушка вскидывает на нее глаза. Старая дама перебрасывает длинную седую косу со спины на плечо и покашливает.

— Ну так и быть, хоть бы ради Анаит! — ворчливо говорит она и творит рукой нечто похожее на покореженное Н. Следы от ее руки инеем проступают в воздухе. Иней обращается в пар и смешивается с паром из миски.

— Уж очень прошу тебя, — и дама окидывает кухню взглядом, — нет, всех вас. Сообщите при встрече вашему… гостю, что он в этот раз превысил все полномочия и скоро доиграется. С этими его… штучками. Не люблю…

Пар свивается в тонкий клубок и оборачивается большой белой розой, роза печально левитирует над столом, затем мягко опускается на скатерть.

— Я пошла, — говорит женщина, и как-то меняется в лице, еще раз осмотрев кухню. — Не буду прощаться, пожалуй… с вами тремя. Да нет, вас тут много… кровь притягивает, Гелена. А с цепями — одобряю, чем скорее, тем лучше — тут слишком много магии. Приберись.

Она вновь перебрасывает косу обратно, на спину.

— Давненько я так долго не говорила, — резюмирует дама, — со смертными.

Сильно прихрамывая, она идет к себе: хрустит камыш, среди его стеблей мелькают змеи, ворона на суку вскидывается: «Он в ином…» — кричит ворона неразборчиво.

Внезапно где-то насмешливо и длинно звучит дудочка. Собака настораживает красные уши и вскидывает голову, глаза её отливают нехорошим светом падающих звезд.

Кошка поджимает лапы и нервно фыркает. Изображение комнаты с прялкой медленно истаивает.

С размаху кухня возвращается на место, вода из черной миски, а точнее пар становится дымчатой фигурой — одетый в красное и жёлтое кривляющийся фигляр с дудкой.

Я бросаю в него солью и он, окруженный вихрями холодного воздуха, растворяется в воздухе с явной неохотой.

— То он Гость? Флетниста? — потерянно говорит бабушка. — Знова? И что это с розой? Аллузия?

— Мне тоже кажется, — говорю я, зловеще клацая ножницами. — Пора внести ясность. Все так туманно…

— Мгла? — недобро произносит бабушка, поднимаясь. — Тебе неприятна мгла? Направде? Ну то небольшая неприятность, — она берет кувшин. — Потерпи трошку.

И она торжественно заливает яблоки в кастрюле вином. Чёрная миска на столе испускает некий шепот.

— Их, — говорит она, — вайнэпфели — ну, яблонки в вине, любила Сисси, — бабушка вздыхает. — Сама готовила, когда грустила.

— Так ли грустно быть императрицей? — спрашиваю я. — Ничего не надо делать.

— Ну, я никогда не пробовала, — раздумчиво отвечает бабушка. — Но согласись. Есть в перчатках каждый день, жить в зимных [85] холодных залах. И то только для початку, а все те люди в палацах, а регламент, а сканпый монж [86] скупой муж , а та люта свекра? До того ж, — бабушка вздохнула, пересыпала в кастрюлю цедру из чашки и помешала яблоки, — она утратила сына…

Когда Сисси бывало грустно, она только их и ела…

На 4 порции: 4 яблока, 4 столовые ложки малинового варенья, цедра 1 апельсина, орехи.

Очистить яблоки от сердцевины и от кожуры на 1/3, остальную кожуру проткнуть вилкой, чтобы она не сморщилась.

Положить их в глубокую сковороду, налить на дно немного воды. (Есть рецепт: вода с вином — наверное от грусти…)

Соединить малиновое варенье, апельсиновую цедру, орехи и начинить яблоки. Накрыть крышкой и готовить 25–30 мин. Затем, посыпать сверху сахаром и заглазировать в горячей духовке.

Судок с яблоками бабушка отправила на по локон ник. Поминая королеву апостолов, утрамбовала уже приготовленное в холодильник.

Я продолжаю щелкать ножницами и выделываясь, затягиваю ломким голосом «Миллион, миллион, миллион алых ро…»

— Ну, добже, добже, — быстро говорит бабушка. — Я все скажу — або не ту пьосенку.

Она отодвигает мои бумажки в сторону, освобождая половину стола, и отходит в тень — к буфету, из-за него она достает здоровенную доску; в темноте она с ней похожа на Роланда со щитом.

— Одна из самых ненавистных для тех вещей на свете — запертая дверь — говорит она, являясь из темноты и укладывая доску на столе.

— Для того, чтобы пробить дверь, в ход идут все способы паянки [87] пауки , такие мерзотные з крыжем [88] крестом , затем те: рыжие с вусами, ну русские… нет прусские — каралучи, но ты говоришь на них — тараканты, крысы, милициянты, поштары, галки, та инне нечисте, — подводит бабушка итог и извлекает из буфета мешок с мукой.

Я молчу и боюсь лишний раз вздохнуть, чтобы не сбить бабушку с нужной ноты и не услышать что-то вроде: «То тебе зарано». Или: «Ну вдосталь, иди спать».

Бабушка посыпает мукой доску на столе, — в который за сегодня раз белая пыльца вьется над любопытными Ваксиными ушами — привлеченная хозяйкиным голосом, кошка подобралась поближе и, оглушительно мурлыкая, уселась у бабушкиных ног. Потрясенная очередным коварством, Вакса громко чихает и скрывается в бабушкиной комнате.