Леонид Каганов - Наша Маша и Волшебный Орех

— Они признали меня королем! — воскликнул Гоша.

Ответом ему было горестное всхлипывание. Гоша обернулся. Маша стояла, прислонившись спиной к могучему древесному стволу, и дрожала, закрыв лицо ладонями — дрожала то ли от ветерка, который на этой высоте пронизывал мокрую одежду насквозь, то ли от горечи. И Гоша понял, что она снова плачет.

— А они… — выдавила Маша сквозь рыдания. — Они… Они погибли. Борька погиб… и… — Она судорожно вздохнула и снова затряслась в рыданиях. — Ми… Миша…

— Не плачь. Ну, я прошу тебя! — Гоша подошел к ней, обняв за плечи.

— А Кракатук утонул… — снова всхлипнула Маша. — Утонул! Он бы смог вернуть их двоих!

Гоша печально покачал головой.

— Только кого-то одного… Ведь Кракатук может исполнить только одно желание.

— Как я вернусь домой? — снова всхлипнула Маша.

— Прости… — огорчился Гоша. — Похоже, никак. Тоннель между мирами пропускает только крыс. Он не откроется без волшебства. А волшебства у нас нету, потому что нет Кракатука. Но ты не горюй, я обязательно что-нибудь придумаю! Наверно.

— Как я вернусь домой? — снова всхлипнула Маша. — Как? — повторяла она, совсем его не слушая. — Как я вернусь домой — без них! Без Борьки? Без Михея? Как? Это же были мои самые близкие, мои самые верные друзья!

— И мои, — искренне вздохнул Гоша. — Но… В твоем мире это просто игрушки. Разве ты никогда не теряла игрушек?

Маша вдруг оторвала ладони от лица и возмущено глянула на Гошу красными заплаканными глазами.

— Не смей так говорить! — крикнула она и топнула ногой так сильно, что с ветки посыпались вниз кусочки коры. — Это были мои самые близкие друзья!

— Прости, — Гоша вздохнул и отстранился. — Что со Щелкунчика возьмешь…

— Ты не Щелкунчик! — возразила Маша.

— Здесь, в Сказочной стране я не Щелкунчик, — тихо ответил Гоша. — А в твоем мире я просто уродливый механизм. А Борька и Михей… я им завидую. Они действительно были твои самые близкие друзья. Не то, что я…

Он никак не ожидал, что Маша вдруг нежно возьмет его за руку и заглянет в лицо влюбленными глазами.

— Ты? Но ведь ты — совсем другое дело! — прошептала она. — Ты же для меня…

— Маша… — выдохнул Гоша, крепко обнимая ее. — Ты…

Их губы сблизились.

— Маша! — прошептали губы.

— Гоша! — прошептали губы.

— Я ведь тоже…

— Я тебя…

— Я… тебя… люблю! — прошептали губы одновременно и слились в долгом поцелуе.

Вокруг тихо пел ветер, и смущенно перешептывались листья большого дерева. Дерево было старое-старое, мудрое-мудрое, много всего повидало за тысячи лет, и всей своей древесной душой искренне уважало настоящую большую человеческую любовь. Казалось, этот миг продолжается вечно. Но вдруг раздался отвратительный голос — хриплый и мерзкий.

— Какая трогательная сцена! — заявил голос с невыразимым отвращением. — Они жили недолго, но счастливо! И умерли в один день!

Гоша и Маша резко обернулись. Посередине уходящей вдаль ветки, цепляясь за узловатые клочья коры, висел Крысиный Император. Верхняя его половина уже торчала среди листвы, а ногами он еще стоял на ветке нижнего яруса. Крысиный Император был помят, изодран, под глазом его темнел здоровенный синяк, а на лбу торчала громадная шишка. Но был все еще жив! И невыразимо злобен.

Крысиный Император сжал зубы, поднатужился и, смешно дрыгая ногами в воздухе, забрался на ветку всем туловищем. Немного постояв на четвереньках, он отдышался, утер с лица пот, и рывком встал на ноги.

Гоша инстинктивно шагнул вперед, заслонив собой Машу. Крысиный Император хрипло захохотал, любуясь произведенным эффектом, и хохотал так долго, пока не начал сипло кашлять. А затем полез рукой за пазуху и вдруг вынул оттуда Кракатук!

— Вот он, момент трагедии и справедливости! — каркнул Император с привычным театральным пафосом, который, впрочем, уже не мог скрыть лютую звериную злобу.

Последние остатки совести, которым до сих пор удавалось держаться в его черной душе, окончательно погибли, пока император барахтался в озере, чуть не утонув в собственной злобе. Отныне в его душе не осталось совсем ничего человеческого — все, что было, он в себе погубил, и душа его наполнилась звериной сущностью. В Сказочной стране такое превращение души никогда не проходит бесследно — вслед за душой начинает превращаться и тело. Лицо Крысиного Императора теперь стало живо напоминать крысиный оскал, длинные пальцы словно покрылись серой шерстью, а в хищно распахнутом рту обозначились острые клыки. Гоша невольно вздрогнул. А Император конечно решил, что Гоша думает его атаковать. Поэтому еще выше поднял кулак, сжимавший Кракатук:

— Ц-ц-ц! — прошипел он. — Ни с места! Прошу зал оставаться на своих местах до конца сеанса! Конец скоро! Ха-ха-ха!

Гоша молчал. Маша опасливо выглянула из-за его спины. Ветер вдруг дунул со страшной силой, словно пытаясь сорвать Императора с ветки, а само дерево, видавшее многое, не стерпело и попробовало пошевелиться и сбросить мерзавца вниз. Но куда там — Император крепко стоял, широко расставив свои черные сапоги, и умело балансировал на ветру.

— Одно мое слово, — продолжал он, поблескивая Кракатуком, — и девчонка превратится в стиральную машину! Как это трогательно: щелкунчик для орехов и стиральная машина для сопливых платочков! Универсальный комплект бытовой техники! Ха-ха-ха-ха!

— Да чего же ты хочешь, в конце концов?!!! — воскликнул Гоша, закипая.

— Еще не знаю, — устало ответил Крысиный Император и зевнул, блеснув клыками. — Наверное, у меня просто страсть к драматическим эффектам… Помучайтесь, как следует! Ну страдайте, страдайте! Хватит обниматься!

— Но ведь ты же хотел Кракатук? — непонимающе произнес Гоша. — Верно? Ты же так его хотел! И он у тебя. Он твой! Так чего тебе еще надо…

Вместо ответа Император лениво присел на ветку, стянул с ноги сапог, выплеснул из него вниз целый ковш озерной воды и нацепил обратно.

— Мое войско утонуло, — задумчиво произнес он и стянул второй сапог. — Мой замок захватили простолюдины. Они ждут своего короля… — Он с остервенением опрокинул сапог вниз и подождал, пока утихнет шум воды. — Ждут своего короля — Гошу! — Он с отвращением покрутил головой и с трудом натянул сапог на ногу, которая уже стала слегка напоминать широкую крысиную лапу. — А Кракатук… — Император осекся, и по его звериному лицу гримасой прокатилась волна, словно лицо состояло из тугих мышц.

— И что Кракатук? — внимательно переспросил Гоша. — Кракатук не хочет делать тебя всемогущим? Кракатук не выполняет твои желания?

Крысиный Император не смог совладеть с собой — он повернулся на попе и рывком вскочил на четвереньки словно волк.

— Да! — прохрипел он. — Да! Кракатук не выполняет мои желания! А ты знаешь, почему?