Диана Уинн Джонс - Людоед на первом этаже

- Не вздумай шевелиться! – велел он и поплыл обратно к Джонни.

Джонни неистово колотил ногами, пытаясь с помощью остатков легкости не дать им коснуться каркаса. Каспару пришлось подобраться к нему с боку и схватить его за шею. К тому времени, как они достигли уступа, Джонни издавал придушенные звуки и мог только хватать ртом воздух и виснуть на Каспаре.

После чего Каспар почувствовал, что тоже тяжелеет. У него едва хватило времени повернуться и прислониться спиной к стене отеля, прежде чем зелье покинуло его, и он опустился на уступ с таким тяжелым ударом, что чуть не потерял равновесие и не упал. Это было бы серьезное падение, учитывая громадное расстояние до земли. Высота, на которой они находились, и которая была такой возбуждающей совсем недавно, теперь приводила в ужас. Вспотев, Каспар закрыл глаза.

- Что будем делать? – спросила Гвинни. – Позовем на помощь?

Внизу по-прежнему проходили толпы людей, но они не смели наклонить головы, чтобы посмотреть на них.

- Не сходи с ума! – сказал Джонни. – Нас заберут в полицию, и не пройдет и часа, как Людоед лично будет нас допрашивать.

Он запрокинул голову, чтобы попытаться разглядеть далеко ли они от верхнего ряда окон, и чуть не потерял равновесие. Одновременно с цеплянием за стену дома это оказалось слишком сложно. Колени начали дрожать, а голова закружилась.

- Каспар, что нам делать? – спросила Гвинни.

- Думаю, лучше подождать, пока не вернется Дуглас, - ответил Каспар.

- О, нет! Только не он! – слабо произнес Джонни.

- Но ты сказал, он сейчас уже должен спуститься, - запротестовала Гвинни. – Если он пройдет под нами, мы его не увидим. А если он перейдет на другую сторону дороги, он нас не услышит. Кроме того, чем он поможет?

- Не знаю, - сказал Каспар. – Но это всё, что я могу придумать.

- Ненавижу его, - возразил Джонни.

- Он единственный в мире человек, который поймет, что случилось, - заметил Каспар. – За исключением Малколма, полагаю.

- Ненавижу его еще больше, - сказал Джонни.

Тем не менее они приготовились ждать. Веселая улица мерцала и грохотала вокруг них. Рождественская иллюминация сверкала. Уличные вывески вспыхивали и гасли. Люди внизу разговаривали и смеялись, а в отеле кто-то ужасающе плохо играл на фортепиано. Одинокие, никем не видимые, замершие, словно статуи, трое детей стояли на уступе и ждали, с каждой проходящей минутой всё больше теряя надежду.

Они так устали и были так несчастны, что чуть не пропустили Дугласа, когда он появился. Он пронесся, загребая ластами, прямо под выступом и вывеской отеля. И был уже перед словом «КРОСС», когда они увидели его – почти слишком далеко, чтобы он услышал их настойчивый шепот.

- Дуглас! – отчаянно прошипели они хором.

Ласты Дугласа запнулись, а потом начали двигаться быстрее. Джонни рискнул крикнуть:

- ДУГЛАС!

Всплеснув ластами, Дуглас остановился, повис на каркасе прямо под первой «Т», и повернулся посмотреть, кто кричал. Увидев их, он пожал плечами и явно собрался плыть дальше.

- Пожалуйста, - умоляюще позвала Гвинни.

Медленно и неохотно Дуглас подтянулся обратно вдоль букв, пока не повис под «Л», глядя наверх на них. И смотрел он совсем не дружелюбно.

- Хорошо, - сказал он. – Мы тоже обнаружили летучий порошок. Если вы хотели сохранить его в тайне, нечего было устраивать такую бешеную суматоху, снимая Гвинни с потолка.

- Так ты видел ее? – спросил Каспар.

- Да. Какие-то проблемы? – неприятным тоном поинтересовался Дуглас.

- Нет, - заверила Гвинни. – Дуглас, мы все потяжелели.

Последовало наполненное городским шумом молчание, в течение которого Дуглас выглядел абсолютно выведенным из себя.

- И мы застряли здесь, - объяснил Джонни.

- Так же, как ты застрял на стене дома. Знаю. Чего вы от меня хотите? Сколько у вас осталось порошка?

- Боюсь, нисколько, - ответил Каспар. – Остатки упали с абажура, когда мы улетали.

- О, вы мелкие тупые ничтожества, вечно сумеете влипнуть в неприятности! – воскликнул Дуглас. – Как типично ! Хорошо, я принесу вам нашего, но вам придется подождать. Сначала я должен проверить Малколма. У него неприятности даже посерьезнее ваших.

С этими словами Дуглас, ловко взмахнув ластами, оттолкнулся от «Л» и помчался прочь среди других уличных вывесок.

Теперь, когда у них появилась какая-то надежда на спасение, ожидание стало легче. Но ничто не могло сделать опасное стояние на уступе приятным. Ноги Джонни онемели, и ему пришлось осторожно переминаться с ноги на ногу.

- Стой спокойно, - сказал Каспар. – Ты столкнешь нас всех.

Гвинни внезапно запела:

- Пребудь со мной. Вечернее что-то там небо [2] Христианский гимн, написанный Генри Фрэнсисом Лайтом в 1847 году за три недели до смерти от туберкулеза. Гвинни немного путает слова – должно быть «вечернею порой». .

- Э? – произнес Джонни.

- Умолкни! – велел Каспар.

- Я пела, чтобы поднять наш дух, - объяснила Гвинни.

- Ну так перестань, - сказал Каспар. – Ты скорее поднимешь метрдотеля, он вызовет пожарных, и мы погрязнем в неприятностях. И представь, как разозлится Дуглас, когда зазря проделает весь путь назад.

Это заставило их некоторое время стоять молча. Потом Джонни спросил:

- А чем занимался Дуглас, если не ходил на дискотеку?

- Что-то связанное с неприятностями, в которых оказался Малколм? – предположила Гвинни.

Каспар ничего не сказал. В глубине души он был сильно разочарован тем, что Дуглас, оказывается, не бросал вызов Людоеду.

- Да, что за неприятности у него ? – заинтересовался Джонни. – Если он потяжелел в каком-то необычном месте, Дугласу не нужно было бы лететь сюда, правильно?

- Если они тоже обнаружили порошок, это объясняет свитер на дымоходе, - заметила Гвинни. – Это были они.

- Вечно сумеют затаиться и позволить всем обвинениям обрушиться на нас! – сказал Джонни.

Но даже эта тема некоторое время спустя исчерпала себя. Они стояли окостеневшим рядом, в то время как уличный шум внизу постепенно затихал. Фортепиано в отеле замолкло, а рев машин сходил на нет до тех пор, пока не стал раздаваться лишь время от времени. Потом машин не осталось вовсе, кроме одного-двух грузовиков. Тротуар на другой стороне улицы, который они могли видеть, опустел. Несколько раз какой-нибудь одинокий посетитель входил или выходил из отеля – и всё. Уличные вывески погасли одна за другой, хотя Рождественская иллюминация по-прежнему весело мигала на уровне их голов. И вывеска отеля осталась зажженной, окрашивая их лица в мертвенный бледно-голубой цвет, который точно отражал их ощущения в данный момент. Они замерзли, устали и чувствовали себя несчастными. И каждый подозревал, что Дуглас вернулся домой, совершенно забыв о них.