Владислав Крапивин - В ночь большого прилива. Повести

- Что?

- Ну, сигнал. Я же знаю. Я два раза в лагере горнистом был. Это сигнал «Все исполняйте».

И он просвистел так же, как я, пять протяжных нот.

- Выдумываешь все, - проворчал я.

- Пойдем напрямик, через парк, - сказал Володька.

- А куда ты идешь? Вот где ворота!

Он вздохнул, удивляясь моей недогадливости. Отодвинул в заборе доску и показал: «Лезь».

По ту сторону забора, на опрокинутой мусорной урне, сидел рыжий котенок с удивительно знакомой мордой.

- Что-то знакомая личность, - сказал я.

- Это же Митька. Мы его в беседке нашли. Кормим по очереди. А он привык и за нами бегает, за всеми ребятами… Ну, опять сбежал из дома, разбойник!

Митька беззвучно мявкнул. Володька сгреб его и сунул под майку.

- Сиди тихо!

Я свернул на дорожку, но Володька сказал:

- Куда ты? Пойдем прямо.

Он дал мне ладошку и повел через высокую траву и кусты шиповника.

- И как ты ухитряешься не исцарапаться? - спросил я.

- Пфе, - сказал он. И шлепнул по животу, чтобы рыжий разбойник Митька сидел спокойно.

Я не виноват, я не хотел этого. Я убеждал себя, что непростительно забивать голову сказками. Говорил себе: «Ты взрослый человек, у тебя серьезная работа. Думай о ней». И думал о работе. Целыми днями. Но по утрам, сам того не желая, пытался собрать в памяти обрывки сновидений.

Нет, Северо-Подольская крепость мне больше не снилась. Снился залив под желтым закатом и зализанный ветрами песчаный плоский берег. На берегу стояли каменные арки, а под ними висели сигнальные колокола - разных размеров. Заметно было, что колокола заброшены: у многих не было языков. Из песка торчали высокие травинки, и ветер пригибал их.

Еще я видел солнечные, но совершенно пустые улицы незнакомого города. А еще - внутренность круглых крепостных башен. По вогнутым стенам вились полуразбитые каменные лестницы. В узкие окна били пыльные полуденные лучи. Из поржавевших железных скоб срывались и падали погасшие факелы.

…Тех двоих я ни разу больше не видел. Но на берегу, на пустых улицах, на стертых ступенях лестниц я чувствовал: они только что были здесь. Я даже пытался найти, догнать их. И знал, что еще чуть-чуть - и догоню. Но не мог. И было очень горько. Я в этих снах был мальчишкой и не стеснялся плакать…

Нелепо тосковать по людям, которых никогда не было, которые однажды просто приснились. Но я тосковал по Валерке и Братику.

И ведь никому не расскажешь! Разве что Володьке… Но Володька - он разный. Иногда ласковый, тихий и все понимает. А иногда вдруг станет вредным таким и насмешливым. И не поймешь отчего…

И все же Володька был единственным человеком, который меня мог бы понять.

Мы с ним познакомились три года назад.

Я перепечатывал на машинке статью для журнала «Театральная жизнь». Печатал я тогда плохо, работа надоела, я лениво давил на клавиши. В это время постучали.

Я неласково сказал: «Войдите».

На пороге возникло лохматое, но симпатичное существо ростом чуть повыше спинки стула. С тонкой шеей, оттопыренными ушами и глазищами цвета густого чая. Одето оно было в мальчишечью школьную форму, крайне для него большую.

- Это вы все время тюкаете? - строго спросил гость.

- Что значит «тюкаете»? - слегка обиделся я.

Не отводя внимательного взгляда, мальчишка объяснил:

- Я внизу живу. А наверху каждый день: «тюк» да «тюк», «тюк» да «тюк». Будто клюет кто-то…

- Это машинка стучит, - объяснил я. - Печатаю. Работа такая. А что, мешаю?

- Да нет, тюкайте, - великодушно разрешил гость и добавил: - Просто интересно. А вы кем работаете?

- Я зав. литературной частью. Проще говоря, литературный директор.

Что-то вроде уважения мелькнуло у мальчишки в глазах. Он попытался незаметно подтянуть штаны и спросил:

- В какой школе?

- Почему в школе…

- В нашей школе исторический директор, - объяснил гость. - Он пятиклассников истории учит. У Витьки - ботаническая директорша. А вы в какой школе? Вы литературу преподаете?

Слово «преподаете» он произнес с солидностью человека, уже посвященного в премудрости школьной жизни.

Я сообщил, что работаю не в школе, а в Театре юного зрителя, отвечаю за то, как написаны пьесы.

- У-у… - сказал он. - А я думал, что в театре все люди артисты.

Я терпеливо объяснил, что в театрах много работников с разными профессиями.

- Но артисты все же самые главные? - спросил он. - Или вы главнее?

Набравшись нахальства, я сказал, что главнее: артистов много, а я один.

Он кивнул, помолчал и задал новый вопрос:

- А вы были артистом? Или сразу стали директором?

- Был.

- А кто главнее: литературный директор или знаменитый народный артист?

«Вот зануда», - подумал я и ответил, что народный, пожалуй, главнее.

- А вы почему не стали народным? - поинтересовался он, глядя ясными янтарными глазами.

«Иди ты знаешь куда…» - чуть не сказал я и мрачно признался:

- Не получилось.

- Бывает, - посочувствовал он.

- Просто мне расхотелось играть, - заступился я за себя. - Я решил сам писать пьесы.

- Получается? - серьезно спросил мальчишка.

- Получается, - соврал я.

Он вежливо сделал вид, что поверил. Опять кивнул и посмотрел на машинку.

- А как вы печатаете?

- Проходи, - сказал я. - Что за разговор у порога… Тебя как зовут?

Он сообщил, что зовут его Володькой, скинул у дверей полуботинки и, бултыхаясь в своей форме, как одинокая горошина в кульке, подошел к столу. Забрался с ногами в мое кресло. Оглянулся на меня.

- Можно, я потюкаю?

Я с тайной радостью (есть причина не работать) вытащил недопечатанный лист и вставил чистый.

- Смотри, я покажу, как надо…

- Знаешь, я все привык делать сам, - доверительно сообщил Володька. - Я разберусь.

И он, в самом деле, быстро разобрался (правда, потом пришлось менять клавишу с буквой «ы»).

На другой день Володьку заинтересовала моя спортивная шпага (он выволок ее из-за шкафа).

- Это настоящая? - спросил он, и глаза у него сделались светлыми, золотистыми.

- Вполне, - сказал я.

- И ты умеешь сражаться?

- Конечно, - гордо ответил я. И объяснил, что в театральном училище нам преподавали фехтование, а кроме того, я занимался в спортивной секции. Один раз даже занял третье место в областной олимпиаде.

- Врешь! - восторженно сказал он.

Конечно, он просто не сдержался. И все же я решил поставить юного гостя на место.

- Во-первых, не вру. У меня диплом есть! А во-вторых, с чего это вы, сударь, начали говорить мне «ты»? Я взрослый человек.

Этот тип уселся на диван, поставил клинок между колен, прижался щекой к рукояти и задумчиво уставился на меня.

- Какой же ты взрослый? Взрослые не такие.

- А какие?

- Ну… они важные. У них жены, дети.

- Подумаешь… У меня тоже скоро будет жена. У меня невеста есть.