Олег Раин - Два мудреца в одном тазу...

Я уже собирался сделать Вовычу замечание, но в эту минуту в рубку ворвался взволнованный радист Лешик. Ну то есть он похож был на нашего Лешика. Даже заикался почти так же.

— Рация з-з-заработала! — пискнул он.

Это он про мой старый плеер говорил. Я его всегда с собой таскаю. Конечно, плеер это не совсем рация, но у меня там можно записи гонять, а можно и на радиоволны настраиваться. Правда, батарейка села, я и не слушал. Но теперь, когда электричество появилось, мы тут же и радиста штатного завели. Лешика, значит.

— Ну? — мы враз повернули головы.

— Короче, это… Г-г-годзила идет. Опять, з-з-значит, на Японию. Ну и мы по х-х-ходу ближе всех. Прямо у этой коровы на пути. Вот Япония п-п-помощи и просит. Всех, кто, к-к-короче, в состоянии. Чтобы они людей хотя бы это… Эвакуировать успели. Осталось всего ч-час с небольшим…

Мы с Вовычем переглянулись. Другие бы дискуссию затеяли, тары-бары, да надо ли, да есть ли возможности, но мы с другом все поняли в полсекунды — и про годзилу, которую накаркали, и про время, которое поджимает. Да и жалко стало Японию, честно говоря. Там ведь людей миллионов сто скопилось, попробуй эвакуируй всех за час с небольшим. Даже если все враз на велосипеды да на скейты встанут, все равно не успеют. Потому что пробки, давка — да и куда бежать-то? Япония — это ж остров, кто не знает. Не маленький, конечно, но годзила его пешком в полчаса одолеет. В общем, полная безнадега.

— Если развернуть крейсер и дать по газам, можем еще удрать, — медлительно протянул Вовыч и, глядя мне в глаза, улыбнулся. — Или, может, вздуем эту лахудру?

Я ответно растянул губы. Приятно все-таки ощущать себя героем. Особенно когда ты на мощном крейсере, да еще во главе такой лихой командочки!

— Ни до какой Японии она не дойдет, — процедил я, и желваки вздулись на моих небритых обветренных щеках.

— Мы с вами, кэп! — вытянулись Костяй с Лешиком, а Вовыч дружески мне подмигнул.

— Люблю фейерверки.

— Ага, — кивнул я. — Короче, объявляю полундру, и это… Свистать всех наверх. Устроим этой корове армагеддончик…

Кто не знает, армагеддончик — это пекло и самое распоследнее сражение человечества. Примерно такая движуха у нас и намечалась. Выскочив на палубу, мы тут же разглядели чудовище. Оно, покачиваясь, выплывало из тумана, шаг за шагом превращаясь в исполинскую гору.

— Торпеды! — взревел я, и мои орлы тут же рванули спусковые рычаги. Стройные, сделанные из водосточных труб торпеды сорвались со стапелей и, оставляя бурлящий след, устремились к чудищу.

— Лишь бы не п-п-промазали, — пискнул Лешик.

Я величаво покачал головой. Промазать в такую гору было невозможно. И в самом деле, все наши три торпеды угодили в цель, бабахнув практически в унисон. Гигантский ящер задрал к небу морду, распахнул пасть и исторг басовитый рык. Даже крейсер содрогнулся от этого утробного рева. Матросики мои посинели и побледнели.

— К пушкам! — хладнокровно приказал я и протянул Вовычу ладонь. — Ключ, старпом. И командуй тут артиллеристами…

Ключ от боевой башни перекочевал с шеи Вовыча в мою ладонь, и уже через минуту от грохота наших пушек не стало слышно даже рева разобиженного монстра. Разумеется, ядра, снаряды и пули попадали точно в цель, но ящера это не останавливало. Единственная надежда была на наш гиперболоид.

Я нарочно не спешил, поднимаясь по трапу. Все шло точно по намеченному плану. Мы желали встречи с исполинским чудищем, и оно выплыло из небытия. Нам не терпелось кого-нибудь спасти, и этот кто-то также объявился. Значит, и последний акт следовало сыграть по возможности красиво.

Распахнулись металлические створки башни, ствол аппарата я навел точно в злобные глазки годзиллы. Щелчок, и аппарат оказался подключен к электричеству. Жуткий луч ударил по туловищу монстра, выжигая дымную полосу, но порадоваться я не успел. Что-то хлопнуло внутри аппарата, и я с ужасом понял, что перегорела лампочка. Найти запасную, выкрутить сгоревшую, вкрутить новую — на все это требовались драгоценные минуты. Взбешенная же годзила набрала полную грудь воздуха и дохнула пламенем.

Это была катастрофа. И это был армагеддон.

Все закончилось бы плачевно, но из тумана вынырнуло с полдюжины НЛО. Терять даром время небесные тарелочки не собирались и все враз ударили по годзиле пенными струями. Пламя, конечно, потушили. Еще и злобные глазки чудища залили мыльными потоками…

Если оценивать атаку инопланетян одним словом, я бы назвал ее гениальной. Кому попадал шампунь в глаза, знает, что это такое. В такие минуты особо не помашешься и пламенем не подышишь. Вот и эта живая гора про Японию тут же забыла. А заодно и про наш малюсенький крейсер. Сложила ласты вместе и нырнула в глубину подальше от едкой пены.

Ну а я… Что я… Конечно, натянул на голову парадную фуражку и салютнул ребятам с тарелок. По-моему, они все поняли правильно. Потому что описали возле крейсера круг почета и растворились в тумане.

Посидев еще немного возле аппарата, я погладил его по теплому кожуху, поднявшись, вышел из башни. Навстречу, стуча каблуками по ступеням, уже поднимался возбужденный Лешик. Я знал, о чем он спешил рассказать. Конечно, мир знал уже обо всем случившемся, и радиограммы сыпались со всех концов света. От королей, президентов и премьеров. Следовало собраться с мыслями и придумать достойные ответы. И от наград суметь отказаться, и не обидеть никого. А если что и просить, то апельсинов с яблоками. От цинги и морских болезней. В длительных путешествиях это обычное дело, кто не знает. Ну и… Наверное, стоило сказать что-нибудь умное. Чтобы как-то соответствовать моменту.

Выйдя под открытое небо, я со вздохом, покосился вверх. Увы, в этом непростом деле летающие тарелки помочь мне уже не могли. Умное следовало придумывать самому. И все равно я был им благодарен. Приятно, когда друзья подваливают в день рождения, но в секстильон раз приятнее, когда они приходят в минуту опасности — когда тебе грустно и плохо. И это, между прочим, я знал не из книг.

Не буду врать, болеть иногда тоже бывает здорово. Особенно если без температуры и насморка. То есть формально вроде и болеешь, но чувствуешь себя вполне прилично. Голова не кружится, в обморок не хлопаешься. Можно рисовать, а можно телек зырить или в окно смотреть. А под настроение и книжки читать какие угодно — хоть даже с папиных полок.

Уже и не помню, от чего именно я заболел в тот месяц. Может, от простого вируса (что обидно, конечно), а может, и от причины повесомее. От безответной любви, например. К Олечке Нахапетовой. Это ведь тоже стресс, а стресс, кто не знает, штука нехилая. Ее даже профессора с академиками изучают. Один ученый, помню, толкнул по телеку речь, которая мне жутко понравилась. Этот красавчик сказал: что дети вообще не цветочки, а самые настоящие атланты! Которые, типа, держат, на своих хрупких плечиках наше мироздание. Дальше он что-то еще говорил — про непутевых взрослых, про отсутствие жизненной мотивации, но это я, честно говоря, не понял. А вот сравнение с атлантами мне показалось барским. Вычеркнуть «хрупкие плечики», и можно печатать в любых учебниках!