Олег Раин - Два мудреца в одном тазу...

В общем, пришлось это дело взять на себя. Пока охранник глаза тер да зевал, я прошелся вдоль металлических ящичков, проверил ключи на открытых дверцах. Разумеется, несколько бирок с ключами отсутствовали. Охрана, блин!.. Попутно пересчитал сложенные стопкой корзинки, но сбился. Люди посматривали на меня с любопытством. Чтобы они понимали, что я здесь не просто так, я напустил на себя важный вид и сложил руки за спину. Вроде как и я вместе с охранником. И пусть не думают, что если один зевает, то и второй прошляпит кражу. А что маленький, так, может, это… На полставки! Как моя мама в институте. С виду я, конечно, не Илья Муромец, но кто знает, что у меня в карманах и за поясом? Может, в правом кармане у меня разрядник, а в левом — револьвер травматический?

У касс между тем возникло недоразумение. Сканер не считывал какой-то там код, и это показалось мне подозрительным. Я подошел ближе и только тут разглядел лицо кассирши — миловидное, с такими же, как у меня, сердито сдвинутыми бровями. Я почему-то это сразу уловил, что мы с ней похожи.

— Маша, перебей сливу! — крикнула кассирша и протянула пакет таким изящным движением, что в груди у меня сладенько екнуло. Очередь терпеливо ждала, а кассирша хмуро поглядывала вокруг и барабанила красивым маникюром по стойке. — Ну где она там?

— Наверное, сливу сажает, — басовито пошутил кто-то в очереди. — Ждет, когда вырастет…

Кассирша не улыбнулась, и я тоже решил, что шутка плосковата.

— Да-a, сейчас накопим народу… Миша, сбегай за ней. Пусть поторопится, — скомандовала кассирша, и охранник, оказавшийся Мишей, послушно потопал выполнять приказание.

Я даже на миг растерялся. Получалось, что выход теперь охранял я один! Ни фига себе! А если вооруженное ограбление? А если люди в масках и с автоматами? Все ведь поверили, что у меня разрядник, а на самом деле ни разрядника, ни даже простенькой рогатки. Конечно, пару приемов карате я знаю… Видел в одной киношке. Но у грабителей-то обычно автоматы! И может, бомбы даже…

— Ну вот, теперь все пропали, — раздался знакомый бас. — Ни Маши, ни Миши. Опасно посылать кого-то вдвоем.

Кассирша фыркнула, а я подумал, что, пожалуй, мужчина прав. Засаду могли устроить и в глубине магазина, а если служащих только двое, то что они сделают против толпы грабителей.

— Вот же черт, ноги затекли! — ухающее произнес все тот же мужчина. Он явно не умел молчать, и кассирша тут же дала ему укорот.

— Ноги не ноги, а ругаться нечего, не в троллейбусе.

Мужчина смущенно затоптался, не зная, что ответить. А может, его смутило упоминание троллейбуса. Меня, если честно, тоже смутило. Даже в голове что-то скрипнуло от натуги. Я с уважением взглянул на кассиршу. И подумал, что в такую, точно, можно влюбиться. Во-первых, симпатичная, во-вторых, боевая, в-третьих, голосистая. Прямо Жанна д’Арк! Мне такие боевые всегда нравились. Можно даже жениться, когда вырасту. Если она не успеет выскочить замуж. Главное, с такой можно спокойно по городу гулять — даже по самым глухим районам. Никакая шпана не прицепится…

Я запоздало вдруг испугался, припомнив, что там, в глубине магазина, находится моя мама, но в этот момент все трое показались между прилавками. В смысле — Маша, охранник Миша и моя мама с корзинкой. Касса вновь заработала, очередь обрадовано забурлила.

Перед тем как выйти из магазина, я послал два взгляда: один неодобрительный — сонному охраннику и второй влюбленный — голосистой кассирше, имени которой я даже не знал. Ну да узнаю, когда подрасту. Если дождется, конечно. Женщины — они ж ветреные. Я по своей Дашке знаю. Всех своих детсадовских кавалеров, считай, позабыла. И Олечка меня бросила ради Вовыча. А как жить дальше, если Вовыч мне друг? Получается, если любят его, значит, он предатель? Но ведь и я ему друг. Значит, обязан желать добра. И Олечке, и ему. Иными словами, будет им хорошо, стало быть, и в моем садочке расцветут ананасы. Тогда почему все не так? Почему мне муторно и плохо?

Если звук шагов еще можно было принять за галлюцинацию, то человеческий голос мы не спутали бы ни с чем. Потому и начали вопить одновременно.

Вовыч объяснял потом, что кричал: «Полундра», чтобы предупредить людей об опасности, а мне казалось, что я кричал: «СОС!» На морском языке — это «спасите», кто не знает. Но почему-то вопли наши сливались и напоминали словечко роднее и попроще. Может быть, даже «мама», хотя согласитесь, в минуту опасности логичнее звать папу.

— Кто там еще верещит?

Голос принадлежал невидимому в тумане мужчине, и мы так воодушевились, что заблажили еще громче:

— Мы здесь! Мы тута! Не можем доплыть!

Голос незнакомца начал бурчать и ругаться. Мне показалось, что он удаляется, и я тоненько прокричал:

— Дяденька, не уходите, здесь чудовища!

— И акулы! — подхватил Вовыч. — Тигровые и белые!

Скрытый туманом мужчина, кажется, возвращался. Еще минута, и он с кряхтением начал стаскивать что-то в воду.

— Держись, мелюзга! Сейчас посмотрим на ваших акул.

Какое-то время, затаив дыхание, мы ждали своего спасения, и оно пришло в облике коренастого, сидящего верхом на двух бревнах незнакомца. Обряжен он был в рабочую спецовку, а ноги в высоких сапожищах опустил прямо в воду — то ли не боялся акул, то ли не верил в их существование. Греб он тоже доской, но не в пример нам — более умело.

— Вон вы на чем… А я-то голову ломал, кто нашу кювету спер.

— Мы только поплавать.

— Жуки-плавунцы… — незнакомец подобрался ближе и, ухватив наше суденышко, с натугой потянул. Под днищем явственно заскрежетало. — Это что еще за фокусы? На мель, что ли сели?

— Откуда же здесь мель, дяденька? Посреди озера.

— Озера… — он дернул железное корыто сильнее, качнул вправо-влево, и оно, наконец-то поддалось, скрипуче съехало на вольную воду. — Да… Набросали хламу. Видать, за трос какой зацепились…

Мы с Вовычем переглянулись. Мысли в головах свивались в узлы, путались ручками, ножками и хвостиками. Догадка была очевидной, но представлялась чересчур уж обидной. Во всяком случае, про монстров и коралловые рифы рассказывать этому человеку явно не стоило. Работая доской, незнакомец отбуксировал нас к берегу, помог выбраться из корыта.

— Куперы Фениморы, понимаешь! — ворчал он. — От горшка два вершка, а уже мореходы.

— Вообще-то Купер про другое писал, — вежливо поправил Вовыч. — Про индейцев с бледнолицыми.

— Что? — мужчина почему-то рассердился. — А ну, марш отсюда! И чтоб больше не шастать мне здесь! Ерундиты хреновы!

Мы с Вовкой зашагали от котлована. В спину нам продолжало нестись: