Владислав Крапивин - Ампула Грина

Грин взял за проволочное ушко невесомую половинку шара. Присел у сундука на корточки. Осторожно-осторожно придвинул рефлектор к свечке – так, чтобы дрожащий огонек оказался в фокусе отражателя.

Дальше случилось удивительное.

Из половинки шара метнулся золотым лезвием луч. Пробил чердачный полумрак и горящим пятном лег на дверцу облезлого платяного шкафа. Пятно было круглое, сияющее, как спустившееся с неба солнышко.

От елочной свечки – такая светоносная сила!

– Мамочка моя… Гиперболоид… – выдохнула Грета.

У Грина дрогнула рука. «Солнышко» заметалось по чердаку и вернулось на прежнее место.

– Ну и прожектор. Даже не верится… – прошептала Света. Боязливо подставила под луч ладошку, засмеялась: – Ой как тепло. Пушисто даже…

Все по очереди (даже Лыш) «потрогали» ладонями небывалый луч, его ощутимую мягкую теплоту.

– Это… даже вопреки законам физики… – пробормотала Грета.

– Наверно, здесь другие законы, – тихонько отозвался Май.

– Какие? – так же тихо спросил у него Грин (хотя догадывался).

– Потому что сказка, – ответил вместо Мая Толя. – Шар впитывал елочные сказки много лет подряд, и вот…

– И разные истории слушал, – продолжила брата серьезная Поля. – И песни… Сказка сильнее физики.

– Может, она просто усиливает физику, – недовольным тоном заметил Лыш.

– Правильно, Лыш, – обрадовался Май. – Ты всегда точно объясняешь!

И Лыш наконец улыбнулся.

Подал голос и Грин:

– Физика – это полезно. Только электричества не надо. Пусть всегда будет свечка, чтобы сказка не терялась…

И Май обрадовался опять:

– Правильно, Грин! Здесь нужен живой огонь!

Ободренный Грин стал развивать идею:

– Хорошо бы все это как-то закрепить. А то ведь стекло-то совсем хрупкое. Дыхнешь не так – и осколки…

– Надо сделать прибор. Вроде гиперболоида… – опять вспомнила книжку Алексея Толстого Грета.

…Прибор соорудили быстро.

Техническим руководителем сделался Лыш. Первым делом он велел разыскать пустую консервную банку, убрать с нее крышку, выровнять края. Потом сказал Маю, что нужен скульптурный пластик – тот, которым иногда пользовался в своих работах Анатолий Андреевич. Май принес. Пошли на двор, там на костерке из щепок разогрели пластик в жестянке, он стал жидким как кисель. Теперь предстояло самое главное…

– Сделаешь? – спросил Грина Май. Но Грин оробел:

– Давай лучше ты. У тебя пальцы умелые…

Май не спорил. Очень бережно стал погружать половинку шара выпуклой стороной в жидкий пластик. Все перестали дышать: "Ох, не лопнул бы…" Хрупкий рефлектор не лопнул, послушно ушел в «кисель» до краев. Пластик быстро загустел, затвердел в снятой с огня банке. Тоненькое стекло теперь оказалось в прочной оболочке. Май пинцетом подровнял зубчатые краешки отражателя.

Вернулись на чердак, нашли дощечку, жестяной полоской закрепили на ней банку с рефлектором – "в стоячем на боку положении". Из той же тонкой жести сделали подсвечник (Поля назвала его – "тюльпанчик"). Приделали «тюльпанчик» к доске так, чтобы головка свечи оказалось в фокусе отражателя. Причем укрепили его на гибкой жестяной подставке, чтобы свечку можно было перемещать: ведь она будет сгорать, а огонек всегда должен быть в середине рефлектора.

Решили назвать изготовленный аппарат лучемётом. Название «гиперболоид» никому, кроме Греты, не нравилось. Во-первых, язык сломаешь, во-вторых, гиперболоид принадлежал инженеру Гарину, а тот был порядочная скотина…

Лучемет наладили, свечку вставили.

Зажгли…

Снова сияющий луч прошил сумрак чердака.

Теперь можно было управлять лучом, посылать его куда хочешь. Держи дощечку в ладонях, поворачивай как угодно (смотри только, чтобы огонек не погас)…

– А далеко ли он берет? Наверно, как прожектор, – нетерпеливо сказал Толя.

– Давайте попробуем! – Май вынес лучемет к окну. Приладил дощатую подставку на подоконнике.

На дворе было пасмурно, однако все же день. Но и в свете дня луч был ясно различим, в нем искрились редкие дождинки.

Яркая полоса уперлась в дальний забор позади огорода, на досках зажглось все то же солнышко. Из окна оно казалось горящей точкой, а на самом деле оставалось, видимо, прежней величины – как диаметр шара.

– Это что же, луч вовсе не рассеивается? – озадаченно спросил у себя и у всех Май. – Так даже у лазеров не бывает…

– Я же говорила – "гиперболоид", – сказала Грета, словно взяла реванш.

– Надо посмотреть, докуда он достает! – подпрыгнул Толя. – Май, направь вон на ту трубу.

Далеко над крышами торчала кирпичная труба старой пекарни.

– Если и достанет, мы отсюда не разглядим, – рассудил Май. – Толь, слетай за папиным биноклем…

Толя «слетал» и вернулся через минуту.

Май сказал:

– Давайте, я нацелюсь, а вы смотрите. По очереди…

Первым в очереди оказался Грин. Он пригнулся, укрепил локти на подоконнике, прильнул к окулярам. Отыскал в пасмурном пространстве трубу. Бинокль был сильным, красное тело трубы приблизилось так, что стал виден каждый кирпичик – с царапинами и выбоинами.

А «солнышка» сперва не было.

– Не так-то легко попасть, – виновато объяснил Май. – Надо потом сделать прицельное устройство. Оптическое… Ну, не видно?

– Не ви… Ой! – Яркое круглое пятнышко прыгнуло на кирпичи. Затанцевало на них (у Мая от напряжения дрожали руки). Потом на миг замерло…

"Солнышко" было тех же размеров, что и прежде – луч, видимо, и в самом деле ничуть не расширялся. Секунды две оно посидело на кирпичах неподвижно, как уставшая бабочка, потом опять метнулось и оказалось правее и гораздо дальше трубы – на глухом торце высокого каменного дома. Посреди узкой стены висел красно-черный киноплакат с белыми буквами: "Вечерний патруль". Бледное лицо злодея-людоеда многообещающе смотрело с высоты на крыши и на прохожих. Еще неделю назад глава города Инска распорядился такие зловещие афиши с улиц убрать, чтобы не пугали младенцев и бабушек, но до этого плаката у муниципальной службы, видать, не дошли руки.

"Солнышко" пометалось по афише, зацепило белое людоедское ухо, и словно приклеилось к нему! Ухо съежилось и вспыхнуло. Огонь в две секунды разбежался по трехметровой афише, и она запылала, как пропитанная бензином.

– Ну и салют! – вырвалось у Грина…

Май, случайно зацепивший лучом злобного киногероя, нервно спросил:

– Грин, что там? – Ведь он-то издалека, без бинокля, видел только непонятно отчего вспыхнувший огонек. И остальные тоже… Толя-Поля, Грета и Света нетерпеливо тянулись к биноклю: "Дай взглянуть!" Только Лыш сохранял хладнокровие. Грин дал бинокль Маю. Тот посмотрел и все понял.

– Значит, чем дальше, тем больше луч набирает силу! – И он уткнул золотистую линию света в огородные грядки. На всякий случай…