Владислав Крапивин - Ампула Грина

Это был Лыш… и будто бы не совсем Лыш. Он стал повыше, волосы уже не торчали ежиком, а сильно отросли, превратились в темные локоны (когда успели?). Сделался Лыш стройнее и… как-то красивее даже. Еще когда он бежал, я заметил, что нет у него прежней хромоты и нескладности. Это что же, так повлияло то лекарство?

– Лыш…

– Грин… А мы ждем, ждем…

Я наконец сообразил:

– Сколько же времени прошло, Лыш? Мне казалось, что всего сутки…

Он перестал улыбаться:

– Что ты… сегодня двадцатое августа. Почти два месяца…

– С ума сойти…

– Да… – сказал он.

– Давай сядем, – попросил я. Загудели ноги, будто я и правда два месяца шагал по Дороге. Без остановки… Рядом лежала колода – очищенный от коры обрезок давно спиленного тополя. Толстенный. Мы подпрыгнули и сели рядом.

– Лыш, а дома… все в порядке?

– Да… – сказал он как-то рассеянно. И вдруг опять улыбнулся: – Только Гретхен и Светхен недавно поссорились. Даже чуть не подрались…

– Они что, спятили? – перепугался я. – Из-за чего?

Лыш глянул искоса и сказал, кажется, с тайным удовольствием:

– Из-за тебя…

– Это… как? – я почувствовал, что наливаются горячим соком уши.

– А так… Тебя ищут, ждут, а Светка причитает: "Ну, где он, ну когда же?.." А Гретхен терпела, терпела и говорит: "Чего ты в конце концов так изводишься? Будто он тебе дороже, чем всем другим!.." А та: "Да, а ты!.. Сперва утащила его в какое-то болото, а теперь в ус не дуешь…" Ну они и сцепились… Да сейчас-то уже все в порядке. Но пришлось водить к Памятнику, чтобы помирились…

"Ну вот, опять проблемы…" – замелькали неприятные мысли. Грета и Света… они мне обе нравились. Но Света была скорее как сестра, а Грета… Я вспомнил прощание на краю круга. И вдруг понял (хотя сам испугался этого), что теперь поцелую ее с большой охотой…

А Лыш сказал простодушно:

– Ты не бойся, они не будут тебя делить. Светка недавно стала заглядываться на Владика Савойского, это новый мальчик в отряде у Гретхен…

Я стыдливо засопел и сказал небрежным тоном:

– Значит, у следопытов теперь пополнение?

Лыш кивнул:

– Ага, и немалое. Толю-Полю она тоже записала наконец. А еще ведь – Вовчик и Егорка…

– А это кто?

Он глянул удивленно:

– Ну, Тюнчик и Пузырек… Ох ты же не знаешь!.. Грин, ты прости, я стал такой несообразительный, часто забываю про многое. Наверно, это остатки болезни. Я ведь тогда, после укола, немало провалялся в постели, потому что был запущенный случай. Если бы ты опоздал на пять минут, была бы крышка…

– Лыш, да ладно! Главное, что сейчас ты в порядке… А откуда появились Пузырек и Тюнчик? Витя нашел?

– Да нет же, не Витя. Это когда была заваруха на вокзале…

– Какая заваруха?

Он опять улыбнулся, виновато так:

– Да, ты же не знаешь… Месяц назад открылось, что "Желтый волос" поставил в Инске несколько излучателей. В скрытых местах. Спутник-то загремел, а излучатели, которые он должен был отражать, остались. Ну, их почти все быстро нащупали и взяли, а один был спрятан в разрушенной части вокзала. Ново-Заторского… Когда его хотели тоже обезвредить, «волосатые» устроили оборону, со стрельбой. С гранатометами даже. Витина бригада, студенческая дружина и добровольцы их окружили, а те загородились заложниками…

– Какими заложниками? – спросил я, чувствуя нехорошее.

– Там пришел как раз вагон с ребятами из дальнего детдома, их перевозили в Горнозабойск, и получилась задержка… Вот, «волосатые» их привели на вокзал, устроили баррикаду и давай кричать про всякие условия… Ну, наши их отбили…

"Никто не погиб?" – хотел спросить я и побоялся. Успокоил себя: если бы такое случилось, Лыш сказал бы.

– А где они сейчас? Эти два обормота? – я шутливой бодростью хотел унять беспокойство.

– Обещали сюда прибежать, когда в отряде кончится тренировка…

– Да я не про то. Где они вообще ? У кого живут? – И догадался: – У наших? У дяди Толи и тети Маруси?

Лыш удивленно свел брови.

– Да нет же! Юрий Львович сразу их забрал к себе, когда узнал, что они твои друзья… Ой…

– К… кто забрал? – выговорил я.

– Ой, Грин. Ты прости… мне все кажется, то ты вернулся давно. А ты ведь…

– Лыш, кто забрал?

– Ну… твой папа… Он оказался здесь с отрядом добровольцев, которые вырвались из ново-заторской тюрьмы, они ее разгромили. И они тоже стали отбивать заложников у «волосатых», и отбили. И стали разбираться, какие ребята откуда, и твой папа узнал…

У меня свистело в ушах, как на сильном ветру.

"Этого не может быть!.."

Но ведь это было ! Значит, Михаил Гаврилович ошибся! Его обманули! Мой папа – живой!

– Лыш… он где?

– Сейчас на работе, наверно. В "Почтовой ромашке"…

Меня рвануло с места. Но… рвануло внутри. А на самом деле я, ослабевший, остался на колоде, рядом с Лышем. Только закрыл глаза ладонями.

– Грин, ты не плачь… – сказал Лыш. Как тогда, когда проснулся Информаторий…

Я не плакал, я молился:

"Лишь бы это был не сон! Лишь бы не сон!" – Я лихорадочно сунул руку в карман, нащупал янтарный шарик. – "Лишь бы не сон…"

Летающий стул, укладывая шнур спиралью, приземлился недалеко от нас. Мы посмотрели на него, и я неуверенно сказал:

– Лыш, я пойду. В "Ромашку"…

– Конечно! Хочешь, я тебя провожу?

– Хочу…

– Или… давай дождемся Вовчика и Егорку! Они вот-вот прибегут! И пойдем вместе…

– Конечно… давай…

"А ведь я даже не знал их настоящих имен…"

– Они знаешь как работали, – уважительно сказал Лыш. – Лучше всех в отряде. Когда началась "шаровая атака"…

– Какая… атака?

– Ну… так называлась операция, когда заряжали шарами темпоральные стабилизаторы. Это спасатели из Крепости сказали, что нужен заряд как можно крепче, чтобы Дорога пустила на себя поисковые группы. Когда начали искать…

Я почувствовал себя отчаянно виноватым.

– Лыш, а что за стабилизаторы?

– Гретхен разве не говорила? Среди пустошей, далеко, есть такие конусы, вроде термитников. Надо в них опускать шары. Чем больше, тем лучше. Тогда улучшается всякая обстановка. Энергетическая…

– Да, она говорила… И теперь это было ради меня ?

– Ну да… Рассчитали, что надо не меньше сорока шаров. Все их искали, искали… А когда не хватило одного, Май опустил в конус свой шар. Тот, хрустальный…

– Жалко… – шепотом сказал я. Было и правда жаль. Почти до слез. Я же помнил, чем был для Мая этот шар.

– Да ничуть не жалко! – вскинулся Лыш. – Потому что шар вернулся! Мы пришли, а он снова на подсвечнике, как ни в чем не бывало!

"Чудеса", – чуть не сказал я. Но не сказал, потому что это были не чудеса, а неведомый, но добрый закон Дороги.

– Стой! – вдруг отчаянно закричал Лыш. – Стой, паразит! Кому говорят!

Усыпивший наше внимание стул, оказывается, тихонько поднялся в воздух и теперь уже на высоте реял в сторону забора. Лыш помчался следом, стараясь ухватить веревку. Но она взмыла над травой, он не допрыгнул.