Владислав Крапивин - Кораблики, или «Помоги мне в пути…»

– Ага… Здрасьте… – "Маэстро" слегка смущенно шмыгнул поцарапанным носом.

Его приятель деликатно осведомился:

– Мы вас не очень стукнули?

– Не очень. Меня трудно своротить с места…

Они посмеялись. И смотрели открыто, без боязни и подозрения, вольные дети счастливого города, где нет никакой опасности для маленьких жителей. Большие тетратканевые куртки висели на их плечах, как рыцарские плащи.

– Я слушал ваш концерт, – сказал я. – Замечательно вы поете. Могу сказать со знанием дела, поскольку в детстве сам пел в мальчишечьем хоре. Правда, было это в незапамятные времена. И сейчас в это трудно поверить, глядя на мою монументальную фигуру…

Мой знакомый опять вежливо посмеялся, а его приятель – рыженький и серьезный – сдержанно возразил:

– Ну почему же…

Видимо, он уловил, что я подлаживаюсь к ним.

Надо было приступать к делу.

– Кстати… – сказал я и ощутил, как засосало под сердцем. – Я очень был похож на вашего юного коллегу, который пел "Песню Джима". И, между прочим, сам я тоже исполнял эту песню. Любопытно узнать, как зовут этого голосистого юнгу?

Фонарь светил ребятам в спину, лица их были в тени, но я все же заметил, как скользнуло по лицам недовольство.

– Мы не знаем, – неохотно отозвался хорист с поцарапанным носом.

А другой проговорил чуть насупленно:

– Это же не наш солист…

Чего-то подобного я ждал! И стало еще тревожнее. Но я изобразил легкое такое, небрежное удивление:

– Вот как? Ваш руководитель маэстро Полоз практикует приглашение звезд со стороны?

– Он много чего практикует, нас не спрашивает, – уже с откровенной хмуростью сообщил рыженький. – Он любит эффекты.

– Ага, – простодушно подтвердил обладатель поцарапанного носа. – Приведет незнакомого пацана прямо на концерт и говорит: "Этот мальчик будет сегодня петь с нами…"

– Но как же так? Без репетиции?

– Репетиции бывают, но с кем-нибудь из наших солистов. А в последний момент – здрасьте, вот вам новенький.

– А после концерта – до свидания, – вздохнул рыженький. – Даже познакомиться не хватает времени…

– Почему так?

– Ну… – Поцарапанный нос пожал плечами. – Он говорит: "Эти дети из других коллективов, им надо скорее обратно…"

– Обидно вам? – посочувствовал я.

Рыженький возразил рассудительно, однако не очень искренне:

– Главное, чтобы номер получился, а обид в искусстве быть не должно.

– Это господин Полоз так говорит?

– Ага… – выдохнул поцарапанный нос. Сокрушенно и дурашливо.

– Значит, ничего вы про этого юнгу не знаете…

– Не-е, Полоз нам не говорил… А вы спросите его самого! – оживился поцарапанный нос. – Вон они идут!

От эстрады – не там, где фургон, а с другой стороны – шли Полоз и загадочный солист. Мальчик был в той же одежде, что на сцене. Он что-то возбужденно говорил Полозу. Тот наклонялся и, отвечая, придерживал его за плечо.

Они уходили.

– До свидания, судари мои, – торопливо сказал я мальчишкам. И через кусты, спиной вперед вышел на аллею.

Полоз и мальчик были метрах в десяти. Я двинулся следом. Они свернули к выходу из сада. Недалеко от арки стоял на обочине темно-красный, плоский, как черепаха, автомобиль. Полоз открыл дверцу, мягко, но настойчиво поторопил мальчика (тот будто сомневался: ехать или нет?). Сели, дверца захлопнулась.

Что было делать? Крикнуть: "Подождите"? Я чувствовал: нельзя. Но ведь сейчас уедут, и тогда ищи-свищи… Вот машина уже тронулась…

К счастью, такси с автоводителем высадило у тротуара парочку и зажгло зеленый фонарик. Я прыгнул в фаэтон:

– Вперед! Вон за той красной машиной!

– Преследование запрещено правилами, – капризным жестяным голосом сообщил динамик.

– Балда! Это мои друзья, мы едем в гости! Если отстану – заблужусь, не знаю адреса. Жми!

– Тогда двойная плата, – сообщил этот механический жлоб.

– Черт с тобой! – я сунул кредитную карточку в щель из панели.

Машина Полоза уже мигала рубиновыми огоньками в конце квартала. Но получивший двойную плату электронный водитель оказался мастером. Скоро догнал красную "черепаху" и поехал сзади метрах в сорока.

Сперва мы катили среди других машин, и Полоз едва ли мог заподозрить слежку. Но скоро магистрали центра сменились нешумными улицами с бледными фонарями. А затем потянулась каштановая аллея, где сквозь листву еле пробивался свет окон. Это был район окраинных коттеджей.

– Не приближайся, держи интервал, – велел я. – И пригаси фары.

– А говорил – друзья, – хмыкнул электронный нахал.

– Тебе заплатили, сколько просил! Делай, что сказано.

Машина капризно вильнула, но послушалась.

Через минуту я увидел, что автомобиль Полоза свернул в какие-то ворота.

– Проедешь мимо и затормозишь метрах в двадцати…

Фаэтон так и сделал. Уже без комментариев. Я вышел.

– Прикажете ждать? – официально спросил динамик.

– Можешь ехать.

Такси укатило. Я быстро пошел назад, к решетчатым воротам, над которыми висел граненый фонарик с яркой лампочкой-свечкой.

За воротами в глубине темных зарослей светились окна. Судя по всему, там стоял средних размеров особняк.

Я услышал на миг два голоса: мальчишечий и взрослый – Полоза. Потом закрылась дверь.

Самое теперь было дело – перемахнуть невысокую узорчатую изгородь и пробраться к окнам. Но я понимал, что изгородь наверняка с электронным сторожем. Сразу в доме поднимется трезвон!

Я торопливо пошел вдоль заборчика. Он скоро закончился. Точнее, свернул, следуя узкой аллее, которая огибала двор и сад. И я свернул. И оказался совсем недалеко от боковой стены дома, в которой горело широкое овальное окно. Гореть-то горело, но увидеть ничего я не мог: нижнюю половину окна закрывали кусты.

Я обернулся. Неподалеку выступал из тьмы толстый изогнутый ствол дерева. Я подошел, положил руки на теплую бугристую кору.

"Ну, ты прямо совсем как пацан, – мелькнула мысль. – Затеял игру в сыщики, старый дурень…" Но предчувствие было сильнее насмешки. Нет, не до игры тут… Я поднапрягся, прогоняя из тела остеохондроз и лишнюю тяжесть. Все-таки великое дело аутотренинг по системе доктора Павлова-Садовского, вечная ему память… Напружинил руки, скакнул на изгиб ствола. Отсюда ствол уходил вверх вертикально, однако было на нем немало удобных выступов и сучьев. Я, проталкиваясь головой через листья, поднялся метра на три. Колючий каштан угодил мне за шиворот. Будь он проклят, пришлось вытряхивать… Повозившись, я отыскал в черных разлапистых листьях разрыв, глянул сквозь него.

Окно было передо мной. И – вот удача! – не задернутое шторами. Сквозь него я увидел просторную комнату или, вернее, холл с зеленой мягкой мебелью. Ну… а дальше-то что? Холл был пуст. И чего я добьюсь, разглядывая кресла и паркетные плитки?..