Ольга Новикова - Маленький богатырь

Через несколько часов на горизонте снова показались ослепительные башни дворца Сварога, и Сирин прервал свой рассказ.

Хрясь! Перед путниками грохнулась большая махина. Когда клубы пыли и земли рассеялись, Ромка и Сирин увидели перед собой гигантскую палицу, поросшую побегами.

– Куда путь держите?! – громом донеслось сверху.

Ромка задрал голову и разглядел широченные, как столбы, ноги и половину туловища существа высотой с десятиэтажный дом.

– Святогор, неужто ты не узнаешь меня? – крикнул туловищу Сирин.

– Может узнаю, а может и нет, – сказал великан и, громко расхохотавшись, рухнул на траву. – Ох!

Великан чем-то неуловимо напоминал Тошку и был облачен в льняную рубаху с бродящими по ней странными зубрами и медведями, подпоясанную блестящим посеребренным широким кушаком, который был обмотан вокруг мощной талии в целых два оборота. На рубаху была нацеплена хрустальная кольчуга. Святогор перевернулся на бок и преградил путникам дорогу. Теперь Ромка смог увидеть его лицо. У великана оно было миловидное, круглое, обрамленное белокурой кудрявой бородой и такими же задорными кудрями. Два огромных синих шара глазели на путников немного глуповато. Не сводя с Ромки и Сирина взгляда, Святогор принялся насвистывать веселую песенку, отгоняя палицей возмущенных птиц, гнездо которых он, видимо, только что примял. Птички мстительно летали над Святогором, пытаясь разобраться с наглецом, несмело атаковали его непослушные кудри и вились вокруг него, словно назойливая мошкара. Прислушавшись, Ромка разобрал:

– Сейчас же сойди с нашего гнезда. Если не сойдешь, тебе же хуже.

Птички снова атаковали богатыря, но тот только отмахивался от них огромной рукой, в которой уже оказалось яблоко. Оно показалось на миг и пропало в бездонном большом рте Святогора, Ромка лишь по чавканью великана понял, что тот его съел.

– Святогор, пропусти немедля! – настойчиво и громко, но как всегда спокойно потребовал Сирин. Ромка понял – это было только внутреннее спокойствие, внешне возмущение навянина начало расти вместе с ним самим. Скоро Сирин достиг размеров Святогора. Однако, несмотря на это, Святогор даже не моргнул глазом. Было очевидно, что великан не намерен уступать Сирину.

– Не велено и все, – отрезал великан и, сладко потянувшись, разлегся на траве. – У богов совет да, и у Перуна сегодня настроение ни то ни се. Молнии у него закончились. Посылал меня за ними – туда-обратно, туда-обратно. То одна неладная, то другая. А тут, пока выберешь их из туч, обеду конец. Посему ожидайте. А я пока подремлю, замаялся бегать…

Святогор положил палицу рядом и прикрыл глаза.

Сирин разозлился не на шутку.

– Эй, ну-ка пропусти, верзила, нас ожидают во дворце! – крикнул он в самое ухо великану.

– Сказано тебе – не велено, – Святогор зевнул, чуть не проглотил несчастных птиц, но тем удалось преодолеть потоки воздуха и улететь подальше от опасности. – И не пытайтесь проскользнуть – не выйдет! – пригрозил великан и погладил палицу, намекая на то, что стоит послушаться. – Сирин, дай поспать, неужто трудно обождать? – великан снова зевнул и потянулся.

– Если ты сейчас же не пропустишь нас, я пожалуюсь Сварогу!

– Да ради Рода! Жалуйся! У меня приказ – никого не пускать, когда идет совет. Тебе ясно, навянин? – Святогор повернулся к Сирину спиной. – А сейчас не гунди, человеколикий, и оставь меня.

Великан заснул непробудным богатырским сном.

– Все! Бестолку, – Сирин, приняв человеческий облик, со вздохом сел на палицу Святогора.

– Теперь его никакая сила не разбудит. Придется ждать.

Ромка достал свою сумку.

– Может, мы пока пообедаем, – предложил он, разворачивая скатерть самобранку, – где уже суетились вышитые человечки.

Вскорости Святогор проснулся и пропустил путников во дворец. Возмущенный Сирин порывисто прошел вперед, даже не поблагодарил и не попрощался с великаном. Когда Ромка оглянулся, богатырь, сидя на траве, смотрел им вслед и перекидывал палицу из руки в руку.

– Сирин, – обратился к проводнику Ромка, когда они снова вошли во дворец (его глаза привыкли к свету и больше не слезились), – раз уж я богатырь, можешь ты… наделить меня волшебной силой или способностью превращаться в кого-то.

– Мы не наделяем ни волшебством, ни какой-то силой, мы такие, какие есть, но мы можем научить тебя кое-чему!

– Чему? – Ромка едва не подпрыгнул.

– Да ничего такого – ратному делу, например, пускать стрелы, бросать палицу или смекалке, в общем – всему, что должен знать богатырь.

– М-да, как же я стану богатырем, не имея вашей силы? Вы все здесь великаны и превращаетесь.

– Не твоя забота, парень, – ответил Сирин, – всему свое время, и ты станешь богатырем, когда будет нужно.

Эти слова убедили Ромку, и он решил принимать все, что будет с ним случаться, тем более что каждый раз становится все интереснее и интереснее, и даже если ему не хватит силы, рассуждал про себя Ромка, выручит хитрость и смекалка.

Сирин и Ромка появились как раз в тот момент, когда в главных палатах Беловодья боги Яви принимали важную гостью. Царь Яви Сварог в великолепной короне теперь сидел мрачнее тучи, по его правую руку сидели уже знакомые Ромке боги и богини, он не знал только двоих – прекрасной и холодной царевны и другого бога-великана, который внешне едва уловимо напоминал Хорса, но все же был его полной противоположностью. Бог был облачен в длинную рубаху, по ткани которой взмывали вверх лебединые колесницы, голова его была увенчана короной из застывших капель жемчужной росы и весь облик бога казался умиротворенным и спокойным. Особенно это читалось в его печальных и отстраненных вишневых глазах. Глядя в них, Ромке захотелось мечтать о путешествиях и дальних странах, а еще непременно лежать на крыше и смотреть на звезды. Это и был Даждьбог, о котором в прошлый раз упомянул Сирин. Великан сидел рядом со своей женой – дочерью Сварога – прекрасной Живой и внимательно, печальным взглядом смотрел на холодную царевну.

К Ромкиному удивлению, царевна тоже внешне походила на богов Яви, но была совершенно другой. Ее красота казалась отталкивающей. Что-то в ней пугало и одновременно притягивало. Богиня казалась спокойной и отрешенной, как демон на картине Врубеля (Ромка видел ее, когда ходил со всем классом в Третьяковскую галерею. Картина называлась «Демон сидящий») ее холодные и злые сапфировые глаза с черными прожилками, внезапно оживали при разговоре, черные прожилки начинали устрашающе змеиться по жесткой сапфировой глади. Узоры на платье царевны отличались от всех остальных. По черной как ночь ткани летали жуткие птицы и бродили многоголовые чудовища, между ними, дыша огнем и высовывая множество языков, ползал страшный ящер.