С. Гроув - Золотое снадобье

– Авзентиния, – прошептала София.

И дрожащими руками извлекла из кармана карту.

«Встань за мираж, прошагай же Путями Химеры! Может, себя потеряешь, зато обретешь Авзентинию. Только поднимется вихрь – память старца на помощь зови, тебе это привычно. Отрешись от часов, что досель не имела. Уляжется ветер – тут и поймешь: ничто никогда не терялось».

Она смотрела на город, который так долго хотела найти.

Хорошо видна была граница, где черный мох сходился с зелеными травами Авзентинии. С того самого момента, когда Златопрут объяснила ей природу «старцев»-эпох, София стала подозревать, чего именно потребует от нее карта. Теперь она знала это наверняка.

Птичий крик заставил ее вскинуть глаза. Кружась, Сенека спустился к ней и ненадолго присел на рюкзак. Удар оказался весомым – София чуть не потеряла равновесие.

– Улетай, Сенека! – сказала она через плечо и сразу поняла: сокол не намерен слушаться. – Лети назад! – велела София. – Веди их сюда! Скажи Златопрут, где я нахожусь!

И ринулась вниз с крутизны, быстро перебирая ногами по мягкому мху. Сенека развернул крылья и с силой ударил ими, уходя ввысь. София взяла такой разгон, что теперь задача была остановиться. Ей даже подумалось, что тяжелый рюкзак, чего доброго, так и внесет ее в Авзентинию. Она сбросила лямки с плеч, и спуск сразу замедлился.

Девочка остановилась у самого края Темной эпохи и некоторое время смотрела на грунтовую дорогу, от которой ее отделял всего лишь шаг – и целая эпоха.

– Я готова, – сказала она, переводя дух.

Мощный порыв ветра прошелся по ветвям ближних берез, срывая с них листья, жесткие, как бумага. Ветер ударил в лицо, ударил внезапней и резче, чем она ожидала… и граница Авзентинии прошла сквозь нее. София канула в воспоминания чуждого существа, в память места, на котором стояла.

Она утратила ощущение тела. Если она и продолжала им обладать, то не знала об этом.

Мир окрасился в два цвета: красный и черный. Всюду царила тьма, лишь в небе бушевало алое пламя. Раскаляясь добела, оно припадало к земле, испускало чудовищный рев и вздымало облака пыли. Когда пламя становилось белым, пейзаж на мгновение озарялся: всюду были скалы, непроглядно-черные скалы. Где-то на задворках сознания росло грозное нетерпение: София понимала, что его чувствовала не она сама, но Авзентиния. Нетерпение, беспокойство, желание стать всем, стать ничем, стать чем-то иным… Темная земля, алое пламя, вспышки слепящего света, рев, снова пыльные облака… Это продолжалось дольше, чем казалось возможным. Битва стихий пронизывала все ее существо, и конца ей не было. София стала искрой, мечущейся во тьме, и внутри этой искры поселился ужас: неужели так и будет тянуться всегда?..

«Да забудь ты об этих часах, которых у тебя все равно никогда не было», – напомнила она себе.

Нужно отрешиться от времени, отрешиться настолько полно и бесповоротно, насколько возможно. Так, чтобы не погрязнуть навеки в памяти Авзентинии, чтобы память громадного клима не стерла ее собственную. Ей сделался понятен ужас, испытанный всеми, кто превратился в лакрим. Эти люди отчаянно пытались держаться за свою самость, как утопающие в океане времени – за камень, кажущийся надежным. София понимала: они выбрали неправильный путь. Нужно было отрешиться от самости, отпустить чувство времени. Разжать руки, вцепившиеся в скалу, – и плыть.

И София бросилась вперед, сквозь воспоминания клима. Так, как мчалась вниз по склону, как прежде носилась по бисерной карте. Стоило начать движение – и тьма рассеялась. На смену горящему миру пришел водный. Кругом вздымались и рушились волны. У горизонта висела луна, такая яркая, близкая и громадная, что казалось, ее можно коснуться. Бешеное нетерпение сменилось ощущением цели. Авзентиния созерцала луну, испытывая что-то вроде довольства. Под поверхностью вод еще таился непокой, но в небесах царила безмятежность. София вновь пустилась в плавание, стараясь побыстрее листать воспоминания клима. И вот волны пропали: во все стороны простирался всхолмленный лед, в бледном небе висело негреющее солнце… Время вновь подалось, потекло сквозь пальцы… быстро, еще быстрей… со всей мыслимой скоростью. Ледяная эра все длилась, лишь вспышки солнца свидетельствовали о смене дня и ночи и о том, что время впрямь двигалось.

Нескончаемому льду сопутствовало такое же безразличие. Оно окутало Софию так плотно, что она едва помнила, было ли в ее жизни что-то еще. Вновь поддавшись панике, она бросилась вперед. Неузнаваемый мир, неисповедимые воспоминания внятно угрожали сознанию. Скорей встретить хоть что-нибудь знакомое! Должно же оно наконец появиться!..

Привычный мир возник вокруг так внезапно, словно никуда и не исчезал. София с облегчением перевела дух. Холмы, деревья… птица кружит, спускаясь за валуны… скалы начали рушиться, образуя глубокую трещину, ее постепенно заполняли каменные обломки. Авзентиния наконец покончила с безразличием. Она устраивалась в мире – любопытная, неуверенная, ищущая. София видела, как из семян вырастали деревья, а потом расползались лесами, и лето одевало их листвой, а зима обнажала. Вот возникла дорога… разделилась натрое…

И наконец медленно, усталой походкой прошла женщина. Вся закутанная в белое одеяние, позволявшее видеть только глаза. Некоторое время София наблюдала за ней. Вот она приблизилась… На ресницах женщины запеклась пыль. Она шла дорогой, вдоль которой росли березы.

Двигаясь дальше сквозь воспоминания Авзентинии, София сперва редко встречала путешественников. Потом они замелькали все гуще, превратились в сплошной поток. Молодые и старые, мужчины и женщины – они неизменно поодиночке проходили той же дорогой.

С какой пронзительной любовью взирала на них Авзентиния!..

Что-то коснулось сознания Софии: нечто потянулось к ней, легонько тронуло ниточку, продернутую сквозь ее мысли, словно вытаскивая серебряную ниточку из ковра. Авзентиния пыталась проложить путь сквозь навалившуюся на нее Темную эпоху, выйти из мрака. Она взывала к памяти Софии… и нужное воспоминание явилось. Путь, который София преодолела по ночному лесу, вырвался на свободу, пролег серебряной нитью, памятный до малейших подробностей.

София открыла глаза. Кругом был свет – яркий, слепящий. Тело ощущалось как-то странно, в голове царила необыкновенная легкость, в ушах гудело, в горле саднило. Она попыталась вздохнуть, и легкие отозвались болью. Впрочем, воздух немедля придал ей сил.

София подняла голову. Слепящий свет куда-то подевался, ее окружала полная тьма. Девочка пережила миг ужаса: неужели случилось самое скверное и она превратилась в лакриму? Руки сами собой метнулись к лицу… Нет, знакомые черты на месте. А кромешный мрак оказался темнотой ночи, особенно глухой из-за облаков над головой.