Крис Ридделл - Юная леди Гот и призрак мышонка

– Осторожнее, – с улыбкой предупреждал Кингсли Аду, которая чувствовала себя не очень уверенно. Сам-то он прыгал по крутым крышам с ловкостью горного козла.

Ада держала Эмили за руку, пока они спускались по каменным ступенькам. Потом Артур повёл их в сторону западного крыла.

Подойдя поближе, Ада увидела гаражи для беговелов – длинное приземистое здание, составленное из отдельных мастерских, каждая с отдельной дверью. Множество механиков, облачённых, как и Артур, в спецовки, занимались каждый своим делом: разогревали в горнах велосипедные рули, чтобы придать им правильный изгиб, вправляли «восьмёрки» в колёсных ободах или же шлифовали и обтачивали на верстаках деревянные рамы. На крюках по стенам были развешаны готовые беговелы.

– Я обслуживаю вот этот, – сказал Артур, указывая на прекрасный аппарат с крылатым конём, вырезанным на раме. – Это любимый беговел лорда Гота.

Они обогнули гаражи и оказались перед скоплением сараюшек с полуобвалившимися крышами и стенами, подпёртыми брёвнами.

– Это расстроенные строения, – пояснил Артур. – Мало кто сюда заходит.

Он отвалил расшатанную дверь и зашёл внутрь. Эмили и Ада старались держаться к нему поближе.

Аде понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к полумраку. Когда же это произошло, она не удержалась от изумлённого возгласа.

У стены, прикованные за ногу, стояли две фигуры – побольше и поменьше. Но обе одинаково невероятные.

– Это Хэмиш, – сказал Артур. – Шетландский кентавр [8].

Кентавр коротко заржал и постучал о настил копытом.

– А это – господин Омалос, горный фавн с острова Крит.

Фавн опустил тоненький томик стихов, который он задумчиво жевал, и поправил рукава потёртого сюртука из зелёного бархата.

– Это Ада, дочь лорда Гота, – продолжил Артур, – и её подруга Эмили Брюквидж.

Эмили давно уже разложила свои рисовальные принадлежности и лихорадочно водила кистью по бумаге.

Артур повернулся к фавну:

– Расскажи им, что рассказал мне сегодня утром.

– Что ж, – начал господин Омалос глубоким дребезжащим голосом, не лишённым, впрочем, обаяния. – Я простой фавн – наполовину козёл, наполовину букинист. У меня вкус к старым книгам, а если они пыльные, так ещё лучше. Но я обкусываю только края, никогда не уничтожаю сами слова – чернила, знаете, горчат…

– Мой друг хочет сказать, – прервал его кентавр, – что твой отец, лорд Гот, пригласил нас на свой загородный приём. Мы оба получили по именному приглашению, но кто-то, на кого я не хочу указывать копытом, тут же сожрал оба…

– Извини, – проблеял господин Омалос, – скозлил!

– Как бы там ни было, егерь его лордства указал нам эти строения. И приковал нас к стене, пока мы спали. Не нравится мне это дело! Дома в моём собственном стойле, может, и дует, и прохладно чуток, но я сам могу дунуть оттедова, когда захочу!

Маленький кентавр лягнул задними копытами, метясь в цепь, затем сложил руки и с гордым видом поглядел на Аду.

– Мне очень жаль, – сказала Ада. – Лорд Гот приглашает на свои загородные приёмы самых разных гостей. И порой случаются небольшие накладки…

Она решила не пугать бедных созданий своими подозрениями касательно Мальзельо и комнатной охоты.

Кентавр фыркнул.

– Овсянка, впрочем, неплоха, – заметил он.

– А морковь просто восхитительна, – добавил фавн. – Разве что недостаточно выдержана на мой вкус.

Когда акварели были готовы, Эмили с Адой отправились обратно в главный дом. Артур ушёл ещё раньше: до метафорического беговельного забега и комнатной охоты оставалось всего два дня, и у него было полно работы.

– Ты должна сказать отцу, что Мальзельо что-то затевает, – заявила Эмили, когда они забрались на венецианскую террасу.

– Непременно… – ответила Ада задумчиво. Потом повернулась к подруге и спросила: – У тебя в папке ещё остались акварельные листы?

Эмили кивнула.

– Прекрасно. Тогда нам надо ещё кое-что сделать.

– Ну, а ты хорошо по деревьям лазаешь? – спросила Ада у Эмили.

Они стояли перед закрытой дверью Самого потайного сада.

– Нормально… – неуверенно ответила Эмили.

– Лазать по деревьям – одно из моих самых любимых занятий. Я думаю, что унаследовала чувство равновесия от моей мамы. Она же была канатоходкой в Фесалониках. Я, как и она, совершенно не боюсь высоты.

Ада открыла свой медальон и показала Эмили миниатюру.

– Ты так на неё похожа! – воскликнула Эмили.

Ада улыбнулась, захлопнула медальон и указала на огромное дерево прямо у стены.

– Вот то, что нам нужно, – сказала Ада. – Просто следуй за мной и повторяй все мои движения.

– Я постараюсь… – вздохнула Эмили.

Она спустила с плеч свой ранец-этюдник и сложила на землю папку с рисунками, чтобы было легче лазить. Она сунула за ухо карандаш, а в карман – сложенный лист бумаги.

Ада уверенно лезла вверх по стволу, по мере необходимости находя опоры для рук и для ног. Эмили осторожно следовала за ней. Добравшись до толстых сучьев, Ада выбрала тот, что рос прямо над стеной Самого потайного сада, и поползла по нему.

Эмили понемногу продвигалась вслед за ней, пока они не добрались до развилки. Дальше толстый сук расходился множеством тоненьких веточек с листьями.

– Лазить по каштанам веселее всего, – сказала Ада, обернувшись к Эмили, вцепившейся в ветку и старавшейся не глядеть вниз.

Ада раздвинула листву.

– Смотри! – воскликнула она.

– Не могу…

Прямо под ними раскинулся маленький квадратный садик с гравиевыми дорожками и клумбами, выложенными галькой. В отличие от других садов, которые они уже повидали в поместье, этот содержался в образцовом порядке.

Посреди возвышалась изящная теплица из стекла и кованого железа. Перед ней в землю была воткнута деревянная табличка с надписью: «Оранжерея Гармонии».

Глядя сверху вниз на стеклянную крышу оранжереи, Ада увидела огромные кадки, в которых росли странные деревья с яркими листьями. Гроздьями свисали экзотические плоды. Кроме того, Ада рассмотрела ещё кое-что – и радостно вскрикнула. Она так и думала!