Эдуард Веркин - Краткая История Тьмы

— Я вижу, ты решил призвать подмогу? — усмехнулся Безымянный. — Боишься, что один не справишься?

Перец сделал выпад, Безымянный отразил.

— Боишься?

— Боюсь. Боюсь. Я с детства боюсь, знаешь ли. Именно поэтому он со мной. Самый великий, самый страшный! Тьма, проявись!

Воздух задрожал, он начал как будто плавиться и стекать вниз, он сделался видимым, из прозрачного стал цвета ключевого кипятка. Мир за этим кипятком закачался в неразличимой зыбкости, горы и деревья расплылись и стали похожи на акварель, земля задрожала. И что то огромное, состоящее из острых углов и кусков полированного черного металла, шевельнулось, с лязгом и каменным грохотом, и тут же скрежет–нул металл, и возник дракон. Тяжелая мрачная морда, черная с узкими красными глазами, в которых плясало глубокое пламя.

— Вас познакомить?! — крикнул Перец. — Ты, смерд, знаешь ли, кто пред тобой?!

— Я… — Безымянный отползал, пытался то есть отползти, не получалось.

Дракон возвышался над ним, как скала, ожившая и снова замерзшая, и Перец тоже возвышался, перемазанный кровью, страшный и в то же время величественный.

— Да будет Тьма!

Эта сцена нравилась Зимину больше всего. В этом месте сценарий забуксовал, и чтобы его растолкать, потребовалась почти неделя. Зимин смотрел боевики, играл в боевики, пробовал боевики читать. Все для вдохновения. Не получалось, но Зимин был упрям. В конце концов, он отправился в клуб исторической реконструкции и увидел там то, что хотел увидеть. Битву викингов на топорах. Конечно, это было не так красиво и не так гладко, но в общих чертах ему понравилось. Конечно, то, что происходило на экране, не очень напоминало свирепую скандинавскую рубку, но в целом дух дикости в фильм перенести удалось. Поэтому эту часть Зимин пересматривал несколько раз.

— Да будет Тьма!

Дракон заревел и снова исчез, растаял, слился с окружающим лесом.

И этот момент Зимин тоже весьма и весьма уважал, звукооператоры поработали на славу, стены и пол, и кресла, и сам воздух задрожали от мощи и величия.

Безымянный закрыл голову и уши. Он выглядел потерянно, он понимал свое поражение, он не сдавался.

— Вставай, дружище, час пробил, — усмехнулся Перец. — Не хочу, чтобы какой то там кирпич украл у меня заслуженную победу.

Он рассмеялся, громко и счастливо, и ловко перекинул топор из одной руки в другую, топор описал дугу у него над головой.

— Нет, мой безымянный друг, не тягаться тебе со мной. Щенок еще, сопля, не может быть завета меж кроликом и львом, давай поднимайся. Нет, решительно в нашей жизни все пропитано древними греками! Вставай, поднимайся, посмотри в глаза своей судьбе! Бери топор, не нужно мне подачек.

Безымянный поднялся, дотянулся до томагавка.

— Ап!

Топоры скрестились и тут же сломались, рукоятки расщепились и разлетелись в разные стороны. Перец крякнул и ударил противника локтем в нос, Безымянный упал.

Кровь брызнула у него изо рта, из носа и, кажется, даже из глаз, казалось, что в голове у него лопнул налитый кровью пузырь.

— Лейтесь, слезы, лейся, кровь, вот и вся тебе любовь, — продекламировал Перец. — Люблю пошлые стишата, ничего не могу с собой поделать.

Перец подошел к ближайшему дереву и ударил по стволу кулаком. В воздухе закрутились красные листья.

— Гармония, однако! — сказал Перец. — Красное на красном, классика, только классика!

Безымянный поднялся на ноги. Он покачивался и выглядел страшно, весь перемазанный кровью.

— Повержен будешь ты, — сообщил Перец. — Осмелившийся путь мне преградить, глупец.

Он огляделся, увидел топор, направился к нему.

— Итог был предречен, — разглагольствовал Перец, разминая руки. — Готов ли ты узреть…

Перец сбился, заметил грязь на сапоге, попробовал стряхнуть, не получилось.

— Готов ли ты предстать… Короче, сдохнуть ты готов?

— Пошел ты, — ответил Безымянный.

— Зря, — сказал Перец. — Очень зря. Я мог бы тебя простить. Я милосерден и, в сущности, добр. Признай мою власть, не быкуй. И будешь счастлив.

Перец остановился, расправил плечи, приосанился.

— Короче, запишись в мои вассалы, и я дам тебе седло, слугу для чистки сапог, и рису двадцать мер, и ворвань, и сундук…

— Я же говорю — пошел, — перебил Безымянный.

Он тоже выпрямился. Лицо у него было разбито, нос смотрел в сторону, губы распухли. Безымянный улыбнулся, и оказалось, что у него нет трех зубов.

— Ты сошел с ума, — сказал Безымянный. — Остановись… Нельзя было его будить. Он — зло.

Безымянный указал на дракона, равнодушно наблюдающего за схваткой.

— Его надо убрать… Иначе… Отправь его. Иначе нам всем грозит беда! Всему миру!

— Это ты Вицлипуцли расскажешь, — сказал Перец.

И метнул топор. Не замахиваясь, коротким движением предплечья.

Дальше произошло странное. Топор посвистел в сторону Безымянного. Медленно, лениво рассекая холодный воздух, поблескивая на солнце, обещая скорую смерть. Безымянный неожиданно сместился чуть в сторону, наклонился и тут же взял летящий томагавк из воздуха. Инерция отвела его руку для ответного удара, и Безымянный этим воспользовался и тут же отправил топор обратно.

Только гораздо быстрее.

На лице Перца промелькнуло удивление. Вернее, даже не удивление, а его слабая тень. Потому что удивиться он не успел, топор со скрежетом врубился в правый наплечник, пробил его и застрял.

Перец с удивлением поглядел на томагавк и начал падать. Он заваливался медленно, но неотвратимо на спину, раскинув руки и пытаясь поймать равновесие. Но равновесие не нашлось, и он, в конце концов, упал.

Безымянный подошел к нему легкой походкой, улыбнулся.

— Ты… — прошептал Перец. — Ты меня…

— Тише! — Безымянный приложил палец к губам. — Тебе нельзя много говорить, надо беречь силы. Иначе не проживешь те семь минут, которые ты должен прожить. Должен.

Безымянный подмигнул.

— Ты уж постарайся, иначе не увидишь… Знаешь, что я собираюсь сделать? Я его убью. Да–да, прикончу, поверь, у меня получится. Он уже почуял, что хозяин повержен, и вот–вот он спустится посмотреть на это поближе. И я его тоже удивлю. Совсем как тебя.

Перец хотел что то сказать, но слов не получилось, только кровавое бульканье.

— Знаешь, что меня в тебе всегда раздражало? — спросил Безымянный. — Твои стишки. Твой казенный пафос. Твои жалкие попытки быть оригинальным. «Извините, что нарушаю куртуазность момента…» Тьфу!

Он плюнул.

— Но я, знаешь, приготовил тебе сюрприз. Маленькую приятность, знаю, тебе понравится. Я тоже сочинил. Не обессудь, юноша. Вот примерно так.

Безымянный принял позу декламатора, чуть откинувшись назад и поправив слипшиеся от крови волосы. Он прокашлялся, сделал плавный жест рукой и произнес, громко и с выражением: