Кирилл Кащеев - День рождения ведьмы

Айт кивнул:

— Грэйл Глаурунг оставил двоих. — И направился к торчащим посреди выжженного пятна остовам домов. Частокол исчез полностью, даже пеньков не осталось — так силен был огонь, бушевавший тут. Зато лес у реки Молочной оказался почти цел: выгорела только молодая поросль опушки, повалились несколько могучих стволов, но сейчас лес снова пламенел громадными, как колесо, венчиками хищных цветов, а у земли и в ветвях кипела бурная жизнь.

Сложив крылья, Айт приземлился на уцелевшей стене — старая кладка затрещала под его тяжестью. Из ноздрей его вырвались клубы белого — на сей раз ледяного — пара. Горячий пепел с все еще прорывающимися язычками пламени прихватила корка льда. Айт спикировал со стены вниз, лапами расчищая напластования пепла.

— Фью-ю! — воздушный дракон подул. Под струей воздуха пепел сбился на сторону, как большое серое одеяло, открывая люк, собранный из… драконьей чешуи. Красные, черные, оранжевые чешуйки огненных перемежались с голубыми и серебристыми водяных, а по краям были заботливо обведены рамочкой из коричнево-зеленой чешуи земляных драконов. От многоцветья рябило в глазах.

— Где они взяли столько? — разглядывая собранную, как мозаика, разномастную чешую, спросил Шен. Некоторые чешуйки были явно очень старыми.

— Чешуйку здесь, чешуйку там… — неопределенно отозвался Айт. — Здесь живут весьма предусмотрительные люди, — то ли с одобрением, то ли с осуждением заметил Великий Дракон Вод и, подцепив край люка когтями, с усилием потянул вверх.

Мгновение казалось, что чешуя люка не выдержала бушевавшего наверху огня и намертво приплавилась к земле. Айт ухватился крепче, напрягся, ударил крыльями… люк шумно вздохнул… и с грохотом отлетел в сторону, подняв тучу пепла.

— Руби их в песи, круши в хузары! — будто подкинутый взрывом драконьего пламени, в ореоле пепла из недр земли выметнулось черное, страшное существо. Сквозь кружащуюся серую пыль тускло блеснул клинок.

Шея воздушного Шена дернулась — прямой удар мордой, и существо с мечом рухнуло обратно под землю.

— Не надо, Шен, пусть уже вылезают, — невозмутимо попросил Айт.

Из открывшейся дыры послышался громкий надсадный кашель, ругань, от которой у воспитанного Шена аж чешуя закраснелась, из-под земли высунулась чумазая физиономия деревенского старосты дядьки Гната. Струйки пота проложили дорожки в покрывающей лоб и щеки смеси золы и пепла, с мокрых, хоть выжимай, усов капало черным.

— Це ты, змеюка водяна, — подняв на Айта усталый взгляд, пробормотал дядька. — А я вже думал — ворог ломится, хотел им звирячьи бошки рубаты. — Наружу появилась рука с мечом. Клинок устало лег в пепел у края ямы. Кряхтя, дядька выбрался из подвала. Выпрямился, придерживаясь за поясницу… Хлебнул воздуха раззявленным ртом… — Та навищо ж ворогам, я зараз тоби щось видрубаю, змеюка клята! — подхватывая меч с земли, заорал он — вислые усы аж дыбом встали от гнева. — Ты куды нашу деревню дел, злодюга летучий? Ось-ось ще вчора тут стояла! — Он закрутился на месте, точно рассчитывал разглядеть за полусгоревшими остовами целенькие дома спрятавшейся деревни. — Всього на одну ночь тебя в селе самого оставили — и ось дывыться, люды, нема! Как есть ничего нету!

Люди тем временем, не обращая особого внимания на разоряющегося в голос дядьку, выбирались из схрона — черные, продымленные, закопченные, но живые. Первой выскочила бойкая старостиха, за ней два крепких парня начали передавать детей — и те немедленно принялись с визгом и гамом кататься по замороженному дыханием водного дракона пеплу. Поддерживаемые с двух сторон женщинами, но уже вполне способные передвигаться, выбрались парни, раненные в первой схватке с солдатами воина-тура.

Староста орал, расцвечивая свою речь все более и более красочными оборотами. Айт задумчиво внимал.

— Господин, а можно я этого наглого человека еще раз вниз скину? — наконец вклинившись в поток воплей, возмущенно спросил Шен.

— Не стоит. — Айт по-прежнему был сама невозмутимость. — Я его понимаю. Он отвечает за свою территорию и людей. Только территория, за которую отвечаю я, много больше, вот и приходится чем-то жертвовать.

— Ему заплатили компенсацию! Заранее! За это золото две деревни отстроить можно!

— Много ты понимаешь, змеюка, — вдруг неожиданно тихо и печально ответил Гнат. — Мою хату донька узорами расписывала… Эх, где ж вам понять! — безнадежно махнул рукой он, снова огляделся и совсем убито покачал головой. — Скильки товару хорошего пожгли без всякой пользы! Казал же тебе, змеюка летучая, давай хоть яйца та сыр в лес спрячем, а ты: для достоверности, для достоверности! Ось теперь и маемо! Всяки я яйця бачив: и сырые, и вареные, и жареные… Алеж яйца, запеченные не тильки в шкарлупе, а ще и прям в амбаре — вперше!

— Та годи тоби, батьку! — из схрона выбралась молоденькая девушка в цветастой плахте и некогда белой, а сейчас серой от пепла вышиванке [3] Плахта — тип юбки, состоящей из разрезных полотнищ. Вышиванка — вышитая сорочка, вышивка состоит из сложной системы символов и является не только украшением, но и оберегом. с просвечивающимися сквозь гаревые разводы узорами. Отбросила за спину толстую, от природы русую, а теперь черно-седую от золы и пепла косу. — Що я, нову хату не разрисую? Ось намалюю, як господин Великий Змей тех аспидов проклятущих над нашим селом гоняет! — Она кокетливо стрельнула глазами в сторону Айта и, глубоко вздохнув, так что затрепетало тонкое полотно на груди, томно спросила: — Вы ж мне расскажете, як все було, господине?

Насупились сразу двое — и усатый дядька Гнат, и широкоплечий хлопец из числа раненых.

— Увы, рад бы, но не смогу, прекрасная дева, — чуть наклоняя голову на длинной шее, учтиво ответил Айт. — Тороплюсь!

Старостиха немедленно хлопнула дочку по заду снятым фартуком:

— Чего привязалась к господину Змию, бесстыдница? Чи не знаешь, що весь ирий знает? К дивчине он своей на день народження наладился. У него в человеческом мире дивчина — не тебе чета, справжня видьма!

— Ну спробовать-то можно было! — потирая зад, пробормотала деваха. И тут же беззастенчиво поинтересовалась. — А она красивая?

— Красивая? — повторил Айт — он несколько растерялся. Весь ирий знает? Нет, он особо и не скрывал: от матери разве скроешься, да будет ее длинный любопытный нос хоть раз в жизни хоть кем-нибудь да прищемлен! А что знает мать, то знает и Совет. Ну да, раз Совет, значит, и весь ирий — а скоро и в Мертвом Лесу обсуждать будут!

— Шо, вы не знаете, красивая ваша дивчина чи ни? — разочарованно протянула дочка дядьки Гната.

— От дурепа! Якщо парень навить не задумывается, яка его дивчина на личико, значит, справди любит! — немедленно прокомментировала старостиха.