Вероника Рот - Избранная

Он принадлежит темноволосой девушке с тремя серебряными колечками в правой брови. Она ухмыляется, глядя на меня.

— Сухарь спрыгнул первым? Неслыханно.

— Она не просто так их оставила, Лорен, — возражает он глубоким, рокочущим голосом. — Как тебя зовут?

— Э-э… — Не знаю, почему я замялась. Но «Беатрис» больше не кажется правильным именем.

— Подумай как следует. — Его губы кривятся в слабой улыбке. — Второй раз выбирать не придется.

Новое место, новое имя. Здесь я смогу родиться заново.

— Трис, — уверенно отвечаю я.

— Трис, — усмехается Лорен. — Объяви, Четыре.

Парень — Четыре — оглядывается и кричит:

— Первой спрыгнула Трис!

По мере того как глаза привыкают, в темноте материализуется толпа. Люди одобрительно кричат и машут кулаками, а затем еще кто-то падает в сеть. Падение сопровождают крики. Кристина. Все смеются, но снова одобрительно кричат.

Четыре кладет руку мне на спину и говорит:

— Добро пожаловать в Лихость.

Когда все неофиты снова стоят на твердой земле, Лорен и Четыре ведут нас по узкому тоннелю. Стены сложены из камня, как и потолочные скосы, и в результате кажется, будто я погружаюсь в самое сердце земли. Тоннель освещен через большие промежутки, так что в темных переходах между тусклыми лампами я боюсь, что заблудилась, пока не налетаю на чужой локоть. В лужицах света я снова оказываюсь в безопасности.

Эрудит передо мной резко останавливается, и я врезаюсь в него, ударяясь носом о плечо. Спотыкаясь, я шагаю назад и потираю нос, приходя в себя. Остановилась вся толпа, и три наших лидера стоят впереди, сложив руки на груди.

— Здесь мы разделимся, — говорит Лорен. — Неофиты, рожденные в Лихости, — за мной. Полагаю, вам экскурсия не нужна.

Она улыбается и подзывает неофитов-лихачей. Они откалываются от группы и растворяются среди теней. Я слежу, как последние пятки скрываются во мраке, и перевожу взгляд на тех, кто остался. Большинство неофитов родились в Лихости, так что осталось всего девять человек. Из них я единственный переходник из Альтруизма, а переходников из Товарищества нет вовсе. Прочие — из Эрудиции и, как ни странно, Правдолюбия. Наверное, нужна смелость, чтобы все время быть честным. Мне об этом ничего не известно.

Четыре обращается к нам.

— Бо́льшую часть времени я работаю в диспетчерской, но следующие несколько недель я ваш инструктор, — сообщает он. — Меня зовут Четыре.

— Четыре? — переспрашивает Кристина. — Как цифра?

— Да, — подтверждает Четыре. — Что-то не так?

— Нет.

— Хорошо. Сейчас мы пойдем в Яму, которую вы рано или поздно полюбите. Это…

Кристина фыркает:

— Яма? Отличное название.

Четыре подходит к Кристине и наклоняется к ее лицу. Его глаза сужаются, и мгновение он просто смотрит на нее.

— Как тебя зовут? — тихо спрашивает он.

— Кристина, — пищит она.

— Вот что, Кристина, — шипит он, — если бы я хотел мириться с наглецами-правдолюбами, я бы вступил в их фракцию. Вот первый урок, который я тебе преподам: держи язык за зубами. Поняла?

Она кивает.

Четыре идет к тени в конце тоннеля. Толпа неофитов следует за ним.

— Вот придурок, — бормочет она.

— Наверное, он не любит, когда над ним смеются, — отвечаю я.

Пожалуй, с Четыре лучше быть поосторожнее, осознаю я. На платформе он казался безмятежным, но теперь его спокойствие чем-то меня настораживает.

Четыре распахивает двойные двери, и мы входим в помещение, которое он назвал Ямой.

— Ох, — шепчет Кристина. — Теперь понятно.

«Яма» — самое подходящее название. Это подземная пещера, такая огромная, что я не вижу противоположной стороны со дна, на котором стою. Неровные каменные стены возвышаются над головой на несколько этажей. В них высечены ниши для еды, одежды, припасов и отдыха. Соединяют их узкие тропинки и лестницы, вырезанные из камня. Перил, чтобы люди не падали, нет.

На одной из каменных стен лежит косой оранжевый луч. Крыша Ямы сделана из стеклянных панелей, а над ней возвышается здание, которое впускает солнечный свет. Наверное, оно казалось обычным городским зданием, когда мы проезжали мимо на поезде.

Голубоватые фонари, такие же как в Зале выбора, с неравными промежутками висят над каменными тропинками. Их свет становится ярче по мере захода солнца.

Люди повсюду, все в черном, все кричат и разговаривают, оживленно жестикулируя. Я не вижу в толпе пожилых. Существуют ли пожилые лихачи? Они не доживают до старости или их просто отсылают прочь, когда они больше не в состоянии прыгать с несущегося поезда?

Стайка детей бежит по узкой тропке без перил так быстро, что у меня колотится сердце, и хочется крикнуть им, чтобы притормозили, пока не убились. Перед глазами вспыхивает воспоминание об упорядоченных улицах Альтруизма: колонна людей справа проходит мимо колонны людей слева; скупые улыбки, склоненные головы и тишина. У меня сводит живот. Но в хаосе Лихости есть нечто чудесное.

— Идите за мной, — говорит Четыре, — и я покажу вам пропасть.

Он манит нас вперед. Его лицо кажется довольно заурядным по стандартам лихачей, но, когда он поворачивается спиной, из-под воротника его футболки выглядывает татуировка. Он ведет нас к правой стороне Ямы, отчетливо темной. Я щурюсь и вижу, что пол, на котором я стою, кончается железным заграждением. Мы подходим к перилам, и я слышу рев — это вода, стремительно несущаяся вода разбивается о камни.

Я выглядываю за край. Пол обрывается под острым углом, и в нескольких этажах ниже мчится река. Неукротимый поток разбивается о стену и брызжет вверх. Слева от меня вода спокойнее, зато справа — сплошь белая, пенящаяся на камнях.

— Пропасть напоминает нам о тонкой грани между отвагой и глупостью! — кричит Четыре. — Безрассудный прыжок с этого уступа оборвет вашу жизнь. Такое уже случалось и будет случаться и впредь. Я вас предупредил.

— Невероятно, — замечает Кристина, когда мы все отходим от перил.

— Вот именно, невероятно, — киваю я.

Четыре ведет группу неофитов через Яму к зияющей дыре в стене. Комната за ней освещена достаточно хорошо, чтобы видеть, куда мы идем: обеденный зал, полный людей и звенящих столовых приборов. Мы заходим, и все лихачи встают. Они аплодируют. Топают ногами. Кричат. Шум окружает и переполняет меня. Кристина улыбается, и через мгновение я присоединяюсь к ней.

Мы ищем свободные места. Мы с Кристиной находим почти пустой стол на краю комнаты, и я оказываюсь между ней и Четыре. Посередине стола стоит тарелка с незнакомой едой: круглые куски мяса между круглыми ломтями хлеба. Я зажимаю один пальцами, не зная, как к нему подступиться.

Четыре пихает меня локтем.

— Это говядина, — подсказывает он. — Вот, намажь сверху.