Вероника Рот - Аллигент

Я расхаживаю по нашей камере в штаб-квартире Эрудитов, ее слова эхом звучат в моей голове : Мое имя будет Эдит Приор, и это многое, что я буду рада забыть.

- Итак, ты никогда не видела её раньше? Даже на фотографиях? - спрашивает Кристина, её раненная нога опирается на подушку. Она была ранена во время нашей отчаянной попытки показать видео Эдит Приор нашему городу. В то время, мы понятия не имели о том, что она скажет или что она сможет разрушить ту основу, на которой были построены наши фракции, наши личности.— Может ли она быть бабушкой, тетей или кем-то еще? — Я же сказала, нет, — говорю я и поворачиваюсь, когда дохожу до стены. — Приор — фамилия по линии моего отца, поэтому она могла бы быть его родственницей. Но Эдит это имя Отреченных, а родственники моего отца должны быть Эрудитами, так что...

— Значит она должна быть старше, — говорит Кара и опирается головой о стену. В такой позе она похожа на своего брата, Уилла, моего друга, в которого я стреляла. Когда она выпрямляется, его призрачные очертания испаряются. — Несколько поколений назад.

Предок.

"Предок." Это слово кажется мне старым, как осыпающийся кирпич. Я прикасаюсь к холодной белой стене и оборачиваюсь. Моя родственница, и это наследство она передала мне: свобода от фракций, знание, что Дивергент является более важным, чем я могла знать. Мое существование является сигналом, что мы должны оставить этот город, и предложить свою помощь тому, кто за ее пределами.

-Я хочу знать,- гороврит Кара, проведя рукой по своему лицу,- Мне нужно знать, как долго мы были здесь . Может остановишься хотя бы на минуту?

Я остановиться посреди камеры и вопросительно поднимаю брови.

— Прости, — бормочет она.

— Всё хорошо, — говорит Кристина, — мы пробыли здесь очень долго.

Прошло много дней с тех пор, когда Эвелин устроила хаос в прихожей штаба Эрудитов и поместила всех заключенных в камеры, которые находятся на третьем этаже.

Женщина из фракции привела к нам доктора, который дал нам обезболивающие и осмотрел наши раны, мы ели и мылись много раз, но никто не сказал нам, что происходит снаружи. Не имеет значения, насколько сильно я их просила.

-Я думала, Тобиас должен был приехать сейчас,-говорю я, опустившись на край своей кровати,-Где он?

-Может быть, он все еще злится, что ты солгалаему, и за спиной работала с его отцом,- говорит Кара.

Я сердито смотрю на неё.

— Четыре не станет вести себя, словно он маленький, — говорит Кристина, может она хочет отчитать Кару или успокоить меня, но я не уверена. — Вероятно что-то происходит, что заставляет его задержаться. Он же сказал, что ты должна доверять ему.

Во время хаоса, когда отовсюду раздавались крики, а афракцинеоры пытались протолкнуть нас к лестнице, я схватила его за подол рубашки, чтобы не потерять. Он взял меня за запястья и оттолкнул, и это были единственные слова, которые он сказал.

Доверься мне. Иди туда, куда они говорят вам.

-Я пытаюсь,-говорю я, и это правда. Я пытаюсь ему доверять. Но каждая часть меня, каждая волосинка и каждый нерв рвется к свободе, и не только из этой камеры, но из тюрьмы города, за его пределы. Мне нужно посмотреть, что находится за забором.

Я не могу ходить по этим коридорам не вспоминая о том, как я провел своё заключение здесь, босоногий, боль пульсировала во мне с каждым шагом. И память того, как Беатрис Приор пошла на свою смерть, мои кулаки, бьющие по её двери, она обмякшая на руках Питера, когда он сказал, что она была просто под действием наркотиков.

Я ненавижу это место. Оно не такое чистое, как было во время господства Эрудитов; теперь оно разорено войной, дырками от пуль в стенах и разбитым стеклом от сломанных лампочек повсюду.

Я прохожу мимо грязных следов и мерцающих огней к ее камере, и меня принимают без вопросов, потому что я несу символ Афракционеров - пустой круг - на черной полоске вокруг моей руки и черты Эвелин на моем лице. Тобиас Итон было позорным именем, и как же могущественно оно сейчас.

Трис приседает на землю снаружи, плечом к плечу с Кристиной и по диагонали с Карой.

Моя Трис должна выглядеть бледной и маленькой - она и есть бледная и маленькая, в конце концов - но вместо этого комната наполнена ей.

Ее круглые глаза находят мои и вот она уже на ногах, ее руки плотно обвивают мою талию, а голова прижимается к моей груди.

Я сжимаю её плечо одной рукой, а другой впутываюсь ей в волосы, я до сих пор удивлен тому, что её волосы стали чуть выше шеи, а не ниже. Я был рад, когда она обрезала их, потому что это была стрижка для воина, а не для девочки, и я знал, что это именно то, что ей нужно.

— Как ты вошел? — говорит она тихим, чистым голосом.

— Я Тобиас Итон, — говорю я и она смеется.

— Точно. Я до сих пор забываю, — она отошла достаточно далеко, что бы взглянуть на меня. В её глазах мелькает колеблющееся выражение, словно она — куча листьев рассеянных на ветру. — Что случилось? Почему тебя не было так долго?

Ее голос звучит отчаянно. Все эти ужасные воспоминания, что несет это место для меня, несет для нее намного больше. Как она шла на казнь, предательство ее брата, страх сыворотки. Мне нужно освободить ее.

Кара с интересом наблюдает. Я чувствую себя не комфортно, словно кто-то влез в мою кожу и это не нормально. Я ненавижу аудиторию.

— Эвелин держит город под строжайшей изоляцией, — говорю я. — Никто и шагу сделать не может без ее согласия. Пару дней назад она выдвинула речи за объединение против наших угнетателей, людей снаружи.

— Угнетателей? — говорит Кристина. Она достает из кармана маленький флакон и опрокидывает содержимое в рот, это обезболивающее от пулевого ранения в ногу, как я понимаю.

Я засовываю руки в карманы.

-Эвелин и многие люди считают, что мы не должны покидать город только, чтобы помочь куче людей, которые засунули нас сюда, чтобы воспользоваться нами позже. Они хотят попробовать исцелить город и решить наши собственные проблемы, вместо того чтобы отправляться решать чужие. Я перефразировал, конечно, - говорю я.

-Я полагаю, что такое мнение очень удобно для моей матери, потому что, пока мы все сдерживаемы, она главная. А если мы уйдем, то она потеряет свою власть.

-Прекрасно,- Трис закатывает глаза,- Конечно, она предпочтет выбрать самый эгоистичный путь из возможных.

-Это имеет смысл,- Кристина обхватывает пальцами флакон,- Я не говорю, что не хочу покинуть город и посмотреть, что там, но нам достаточно того, что происходит здесь.Как мы должны помочь группе людей, с которыми никогда не виделись?

Трис обдумывает это, закусывая внутреннюю сторону щеки.