Диана Джонс - Сила Трех

— Но я же ничего не мог поделать! Правда! — отбивался Сири, когда Гейр пришел выместить на нем долю полученного наказания.

— А вдруг действительно не мог? — вступилась Айна. — Когда у тебя Дар, то говоришь, что спрашивают. Просто стукни его разок, чтобы не разбаловался.

Гейр был очень терпеливый. Он стукнул Сири всего два раза. Все равно было ясно, что Сири теперь неизбежно разбалуется. И правда — подарки, которые Сири получал за находки, соблазнили бы самого Бана Доброго.

— Если так пойдет дальше, он станет поганцем хуже Ондо, — мрачно сказала Айна.

— Хуже Ондо не бывает, — отозвался Гейр.

Но на самом деле Сири почти не изменился. Еще до того, как обнаружился его Дар, он получал столько внимания, сколько хотел, и был вполне счастлив. Изменился Гейр. Теперь он окончательно уверился в том, что несказанно обыкновенный. Он подозревал, что его родители втайне в нем разочаровались, особенно Гест. И стал часы напролет просиживать на своем любимом подоконнике, теребя простую золотую гривну на шее и уныло раздумывая, что же ему теперь делать.

Это был замечательный подоконник. Гейр полюбил его с тех пор, как подрос настолько, что смог туда забираться. Окно выходило на ульи, за которыми открывался вид на все Низины. Еще до того, как у Сири обнаружился Дар, Гейр пристрастился сидеть там в одиночестве, глядя на плоские великанские поля, леса и неустанно волнующиеся под ветром болотные травы, цвет которых менялся, когда менялась погода. С этого подоконника было видно, как плывет через Низины дождевая туча, обрушивая на землю белесовато-серую колонну. Снаружи под окном жужжали пчелы. Внутри мерно стучали ткацкие станки и болтали и смеялись ткачихи. Можно было одновременно вдыхать аромат Низин под дождем и солнцем и все домашние запахи Гарлесья — запахи шерсти, кухни, дыма, кожи, жилья. Но теперь Гейр просиживал на подоконнике столько времени, что все стали считать это окно его законным местом. Мало кто мог взобраться на него без разрешения Гейра.

Поразмышляв месяца два, Гейр понял, что можно перестать быть обыкновенным, если обрести мудрость, как у мамы. Посоветоваться с Адарой приходили со всех концов Низин. И она с удовольствием станет его учить. Эта мысль так воодушевила Гейра, что на один безумный миг он даже вообразил, будто станет заклинателем. Но сразу понял, что это невозможно. Особой склонности к музыке у Гейра не было, к тому же он должен был стать вождем после Геста. А вождю нельзя быть заклинателем. Зато обрести мудрость может кто угодно — стоит только захотеть учиться.

И Гейр с головой нырнул в учебу. По большей части это были слова. Гейр уже знал самые простые и полезные слова, которыми большинство его соплеменников и ограничивались: слова для расстегивания и застегивания, входа и выхода, просьб и разрешений, благословений и проклятий. А теперь он выучил новые слова и правила, по которым их можно было по-новому сочетать. Вскоре он обогнал даже Брада, сына Банота, и знал, как сделать так, чтобы зеленое золото поддалось ковке, как заставить хлеб расти, а травы — исцелять, как заговорить одежду, чтобы она скрывала своего владельца от посторонних глаз, и как предсказывать погоду. Затем, к радости Гейра, Адара начала учить его законам, которые стоят за всем этим, тайному знанию об узкой опасной тропе между Солнцем, Луной и планетами, без которого от слов посильнее не было никакой пользы. Гейр стал смутно понимать, что можно призвать силу чего угодно, нужно только знать, как и когда это делать.

Адара часто бывала им очень довольна. И всякий раз, когда она бывала им довольна, Гейр пытался улестить ее, чтобы она рассказала ему историю, которую им с Айной так хотелось услышать, — о том, как Гест выполнил три задания, но с точки зрения Адары. Но Адара ничего им не рассказывала. Она просто смеялась и заговаривала о чем-нибудь другом.

Благодаря обучению Адары и наставлениям Геста Гейр, по всеобщему мнению, получил прекрасное образование. Пришло время учебной охоты для детей и подросших щенят, и ожидалось, что Гейр покажет себя молодцом. Это было совсем не так, как на первой его охоте. Им посчастливилось наткнуться на стадо оленей, которые забредали в Низины довольно редко. Гейр пришел домой, шатаясь под тяжестью собственноручно убитой лани. Родители были довольны. Банот его хвалил. Гейр и сам был горд и доволен. Но дела это не меняло. Гейр все равно знал, что он обыкновенный.

Больше никто так не думал. В Гарлесье считали, что из троих детей Геста самый необыкновенный как раз Гейр. Вот когда Гейр наконец передумает на своем подоконнике все, что ему там приспичило, поговаривали гарлесяне, лучшего вождя будет не сыскать. Если бы Гейр заявил, будто он обыкновенный, ему бы просто не поверили. А Гейр, конечно, не стал бы об этом заявлять просто по врожденной сдержанности.

Гест тоже считал, что Гейр необыкновенный. Он так и не смог позабыть благоговения, которое охватило его при первом взгляде на величавого маленького Гейра. А теперь Гейр почему-то решил не вести себя как прочие дети, а часы напролет просиживать на этом своем подоконнике.

— Что же такое с мальчиком? — спрашивал Гест у Адары.

— Ничего, — неизменно отвечала Адара. — Просто любит побыть один.

Гесту это было непонятно. Он любил жить в окружении друзей. А непонятное всегда его раздражало. Он старался уладить все по-честному, но Гейр все равно чувствовал, что Айну и Сири отец любит больше. Это было видно. Гейр понимал, что отец в нем разочарован — ведь он оказался такой обыкновенный. Все чаще он уходил на подоконник, лишь бы не встречаться с Гестом. А чем больше времени он проводил на подоконнике, тем хуже Гест его понимал. Когда Гейру исполнилось двенадцать, в Гарлесье не нашлось бы двух других людей, которые понимали бы друг друга хуже, чем он с Гестом.

Вскоре после двенадцатого дня рождения Гейра в Гарлесье с визитом явился Ондо. С ним прибыли его мать Каста, его кормилица Фанди и два его друга — Скодо и Пад.

— Вот был бы Ондо не таким гнусным, — вздыхала Айна, — мы бы заставили его рассказать про три отцовских задания.

Но Ондо был гнуснее некуда. От него не удавалось добиться ничего, кроме многозначительной ухмылки да еще смешков от Скодо и Пада. Своих двоюродных братьев и сестру Ондо презирал. В его глазах не было существа совершенней, чем Ондо из Отхолмья, и он не терпел никого, кто осмеливался затмевать славу этого совершенства. Айна и Сири затмевали ее своей Одаренностью, поэтому Ондо ненавидел их всем сердцем. Но больше всех он ненавидел Гейра. Из-за безудержной похвальбы Мири Ондо знал, что Гейра считают самым необыкновенным из трех детей Геста, и уже за одно это его надо было бы презирать. Но и без Мириной похвальбы Ондо, возможно, сосредоточил бы свою ненависть именно на Гейре. Дар, как у Айны и Сири, дело другое; но какое право имеет Гейр, у которого Даров не больше, чем у самого Ондо, глядеть на него с этаким важным оценивающим видом? От этого большой и сильный Ондо сразу чувствовал себя маленьким. А еще от этого Ондо начал смутно, но все тверже понимать, что Гейр куда ранимее остальных двух. Благодаря этому обстоятельству, а еще тому, что Гейр был больше чем на год моложе и на полголовы ниже ростом, он и стал идеальным двоюродным братом для задирания.