Эдуард Веркин - Снежные псы

Много, много славы

Снискал самурай в честном бою.

Стопталися верные гэта.

И пахнет от него гнилыми груздями, гнилыми груздями, гнилыми груздями…

Ямомото приблизился ко мне. Уставился в глаза с утробным рычанием. Так, по его мнению, наверное, рычали настоящие самураи по случаю и без случая.

— Где-то я тебя видел… — сказал он. — Мы встречались?

— Встречались, встречались, — подтвердил я. — Я тогда тебе, Мотояма, по харе настучал. Или позабыл?

Ямомото снова зарычал и схватился за меч. Типа сейчас зарубит меня насмерть, последний самурай.

— Шеф хотел с ними сначала побеседовать, — напомнил Снегирь.

Шеф, это, видимо, Застенкер. Ямомото спрятал меч в ножны и отвернулся.

— А я тогда тебе хорошо задал, — продолжал я. — Ты еще умолял оставить твою никчемную жизнь, говорил, что у тебя родовая травма…

Ямомото снова промычал. И, чтобы не впасть в соблазн смертоубийства, повернулся к Снегирю.

— Что тут у тебя? — спросил он.

— Что у меня?

— Да, что у тебя. Что спер?

Ямомото приблизился к Снегирю и ткнул его рукоятью меча в пузо. Снегирь вздрогнул, уронил фляжку. Интересно, что все-таки Тытырин держит в ней?

— Ну?! — ярился Ямомото.

— Это яд, — сразу же ответил Тытырин. — Яд от кровососущих, которые живут… на мне…

— Эликсир какой-нибудь, наверное. — Ямомото понюхал горлышко, не открывая фляжку.

— Нет, не эликсир. Яд! — попытался остановить его Тытырин.

— Эликсир. — Ямомото мощно пошевелил ноздрями. — Я эликсиры за парсек чую. Небось силу увеличивает. Или скорость. Или ум.

Слово «парсек» из его уст меня удивило.

— Мотояма, а ты хоть знаешь, что такое парсек?

Ямомото опять скрежетнул зубами. И мечом тож скрежетнул. Но не ответил.

— Да ничего он не увеличивает… — загремел цепью Тытырин. — Яд это! От блох. Блох морить.

— Молчать!

Тытырин замолчал.

— Яд… — Ямомото вертел посуду. — Если яд, то тогда зачем во фляжке? Яд можно и в пузырек… Наверняка что-то…

— Давайте, я попробую, — вдруг вызвался Снегирь.

— Ты? — Ямомото взглянул на него с подозрением. — Зачем это?

— Ну, если там яд, то вы сбережете себя для Деспотата, — улыбнулся Снегирь.

— Попробуй-побробуй, — посоветовал ехидно Тытырин. — В лучшем случае неделю из сортира не вылезешь, а в худшем все, летальный исход.

Снегирь взял у Ямомото фляжку и с жертвенным видом принялся свинчивать крышку.

Еще немного протянуть, подумал я. Еще чуть. За это «чуть» воины Ариэлль смогут окружить Деспотат. Сомкнуть, так сказать, кольцо. Еще полчасика. А потом, через полчасика…

Через полчасика тут уже будет война.

Снегирь лизнул крышку.

— Стоять! — заорал Ямомото и в очередной раз выхватил меч. — Что-то вы тут мутите все? А ну дай эликсир!

И Ямомото шагнул к Снегирю.

— Вам нельзя рисковать. — Снегирь отступил. — Ваша жизнь слишком ценна.

— Во имя Деспотата я рискну всем. Ничто меня не остановит! — Ямомото сощурился. — Дай-ка…

И протянул руку.

— Не надо так рисковать, право же… — Снегирь отступил. — Ваша жизнь…

— Дай бутылку! — Ямомото прыгнул вперед и попытался схватиться за фляжку.

Но Снегирь оказался шустрей. Он перехватил емкость другой рукой и лихо отхлебнул половину. Ямомото рыкнул, подпрыгнул и ударил Снегиря лбом в переносицу. Тот оплыл на пол, но бутылочку не выпустил, Ямомото напрыгнул и принялся освобождать из пальцев фляжку. Фляжка выковыривалась плохо, тогда Ямомото принялся ее выкусывать. Снегирь завизжал и фляжку выпустил.

Ямомото встряхнул содержимое и выплеснул себе в рот.

— Идиоты, — устало сказал Тытырин.

— Молчи, собака! — ответствовал Ямомото.

И тут же схватился за горло. Покраснел, захрипел и грохнулся на пол.

— На самом деле, что ли, яд? — спросил я.

Тытырин скорбно помотал головой.

Ямомото и Снегирь валялись на полу и корчились. Красиво, дрыгая ногами в настоящих конвульсиях и вообще конечностями дробя. Им бы в кино сниматься.

— Лучше бы нам бежать, — подал голос Тытырин. — Уже пора бежать…

Отравленные замерли. Синхронно.

— Теперь точно пора! — крикнул Тытырин. — Сейчас…

Он не успел договорить, что случится сейчас, потому что то, что должно было случиться, видимо, и случилось. Снегирь сел. Причем не так, как садятся все приличные люди, а весьма необычно. Так садятся вампиры в классических фильмах — как будто к спинам у них приделана доска, всем туловищем. Снегирь уселся так же, и в глазах его зазмеилось нечто похожее на северное сияние. Багрового оттенка.

— Бежим! — уже взмолился Тытырин. — Бежим!

Снегирь громко икнул. Посмотрел на свои руки. Потом стал увеличиваться грудью, будто проглотил грелку, а теперь ее внутри стали надувать. Я даже подумал, что сейчас несчастный Снегирь лопнет, разлетится по стенам неопрятными лохмотьями, перепачкает помещение.

Но Снегирь не лопнул. Лишь выдохнул.

Огненная полоса протянулась через комнату, прожгла бумажную ширму с зубастыми драконами, подпалила драпировки. Стены загорелись. Быстро-то как! Ну да, вся эта японская лабудень горит просто на ура.

Вампирски поднялся с пола Ямомото. И тоже стал надуваться.

— Что там было? — Я повернулся к извивающемуся на цепи Тытырину.

— Слезы дракона. Давай освобождайся скорее, а то они нас поджарят!

Дальше и в самом деле тянуть было нельзя. Я вывихнул большие пальцы и сбросил наручники. Вызволил Тытырина — замок на цепи был не из последних модификаций золингеновских замочников, я сломал его в два рывка.

— Я хотел для себя… — объяснял Тытырин, — в целях профилактики…

Ямомото тоже плюнул. Огнем. Впрочем, все вокруг и так хорошо горело, без него.

— Теперь эти гады, — я указал на самурая и придворного поэта, — будут жить вечно. Во всяком случае, достаточно долго. Как, кстати, тебе удалось?

— Как-как… — Тытырин потрогал лицо. — Лупил себя, вот как. Хорив не такой уж слезливый, по капле собирал! А сволочи все выпили! Что с ними теперь будет?

— Скоро очухаются. А пока нам лучше и правда свалить. Да и вообще лучше валить.

— Куда валить? — растерянно спросил Тытырин. — Тут везде стены…

Я подошел к Ямомото со спины. Трансформация продолжалась. Последний самурай мелко вибрировал, по выбритому до блеска темечку бежали синие вены. Мне очень захотелось его треснуть, но я удержался. Только сдернул с него патронташи с револьверами, а потом забрал со стола фотоаппарат и другое свое имущество. Самурай снова плюнул и едва не попал в Тытырина. Тот завопил.

— Держись за мной, — бросил я ему и двинулся вперед.

Прямо через разрисованные ширмы.

Бумага была тонкая и хрупкая, наверное, на самом деле рисовая, я пропарывал ее, как ледокол «Красин» арктические льды. Тытырин держался за мной. Направления я особого не выбирал, просто пер до тех пор, пока не наткнулся на стену. Обычную, бревенчатую. Секунду раздумывал, куда повернуть — направо или налево. Решил налево. И угадал — выход оказался неподалеку.