Эдуард Веркин - Снежные псы

Интересно, какие опасные штуковины могут обитать тут? Снежные барсы-гиганты? А может, моржи-убийцы? Или песец. Страшное существо песец, с ним лучше не встречаться, загрызет…

Еще и аборигены. В фильмах про Конга аборигены дружелюбием не отличались — то похитят, то сожрут.

Вдруг Гобзиков вспомнил про гвоздичника. Мысль мимолетная проскользнула, что в тумане вполне может и гвоздичник быть…

Гобзиков погнал мысль прочь, но чертов гвоздичник уже привязался и не хотел отпускать. Тогда, чтобы заранее его отвадить, Гобзиков принялся думать про белых медведей. Он читал где-то, что белые медведи — самые привязчивые твари. Стоит только начать о них думать, как потом отвязаться трудно, так и будут в башке заседать, почти как песец…

— Осторожнее, — попросил Кипчак, — туман густой…

Но в туман Лара вошла уверенно. И вообще он оказался не туманом, а каким-то сконцентрированным морозом. Хорошо, что Лара велела просушить всю одежду, а то замерзли бы точно. В крендель.

Они пролетели через туман быстро и оказались в зиме. В настоящей зиме.

Снежное пространство было залито оранжево-красноватым цветом. Гобзиков оглянулся через плечо и увидел солнце. Оно висело низко над горизонтом и выглядело… холодным. Не веселая жаркая звезда, а усталое древнее светило, сил которого едва хватает на поддержание собственной жизни. А на то, чтобы кого-нибудь еще обогреть, энергии уже недостает.

— Это все мороженое?! — восторженно спросил Кипчак, выглянув из багажника.

— Это снег, — ответила Лара. — Он не сладкий, его нельзя есть.

— А что можно делать?

— Ничего нельзя, — ответил за нее Гобзиков. — Снег он снег и есть.

Но, судя по мордочке, Кипчак не поверил.

— Долго еще лететь? — поинтересовался Гобзиков.

— Не знаю. Вряд ли. Какой смысл ему далеко забираться… Сейчас проверим. Держитесь.

Лара потянула штурвал на себя, аппарат начал набор высоты. Альтиметра на воздухолете не наблюдалось, но, судя по тому, как уменьшились редкие и чахлые кустики, а потом и вообще растворились в белизне, Гобзиков решил, что они забрались вверх километра на полтора, а может, и дальше. На двух километрах Лара остановила машину и перебросила скорость на ноль, воздухолет завис. Лара достала из-под пальто бинокль.

Смотрела недолго, почти сразу передала его Гобзикову.

В бинокль был виден город. Именно город — с настоящими пятиэтажными и девятиэтажными домами, с черными трубами заводов, с полосатой трубой теплоцентрали, с телевизионной вышкой. Одним словом, самый настоящий город, обычный, каких вообще миллион. Только здесь все здания и трубы были укрыты толстым слоем белого инея. Настоящая зима, безо всяких. Зима.

— Осторожнее с биноклем, — сказала Лара, — может примерзнуть.

Гобзиков оторвался от окуляров и лишился пары ресниц.

— А мне? — высунулся Кипчак. — А мне можно?

Гобзиков протянул бинокль гному.

— Коробки из снега торчат… — недоуменно протянул Кипчак. — И палки… Где там жить?

— В том мире все так живут, — сказал Гобзиков.

— В коробках? — поразился Кипчак.

— В коробках. Все живут в коробках.

— Не, тогда я к вам не хочу.

Кипчак вернул бинокль и снова спрятался в багажник.

— Километров двадцать до него, доберемся за полчаса, — сказала Лара.

И задрала голову. Она вообще вверх регулярно поглядывала, будто ожидала чего-то. Так что даже Гобзиков тоже стал поглядывать. Но наверху было только бледно-синее небо, тонкое, через него даже звезды светили. Двойная Большая Медведица. Сначала Гобзиков думал, что это оптический обман, но потом понял, что Медведиц на самом деле две.

— Держитесь снова, — крикнула Лара.

Воздухолет поймал дифферент на нос и стал сползать по пологой глиссаде. Город приближался. Он вырос из серой точки, и уже без бинокля стали видны дома и все остальное полезное хозяйство.

Вдруг свистящее чихание двигателя под ногами оборвалось, и на уши навалилась тишина.

— Что такое? — осторожно спросил Гобзиков.

Лара не ответила.

— Что случилось? — повторил Гобзиков уже взволнованно. Потому что почувствовал, как аппарат начал проваливаться в глубокую мягкую яму.

Кипчак захохотал. Аппарат дрогнул, и двигатель зашелестел было снова, и яма стала исчезать, но затем мотор погас окончательно.

— А я думал, слезы не замерзают! — воскликнул Гобзиков.

— Слезы замерзают, — сказала Лара.

Машина падала.

Мы прокололи облака, и сразу стало еще холоднее, и под нами расправился наш город, и я, к своему удивлению, понял, что слегка даже соскучился. Человек ведь здорово привязывается к месту. Я где-то читал, что это нечто физиологическое. Как у птиц. От земли какие-то токи исходят, которые переплетаются с токами организма, отчего создается связь. И ее трудно рвать.

Описав круг, опустились к норе.

Перец выскочил из седла. Но в нору не пошел, побежал в сторону города. А если быть совершенно точным, то не в город он побежал, а к ангару. Я догадывался, что там. Скорее всего, в ангаре был горын. Вернее, тот самый странный ребристый камень, который мы притащили из нормального мира и из которого Перец собрался выводить дракона.

Как высиживать драконов, я представлял слабо. Наша боевая троица появилась еще до меня, но вполне вероятно, что для этого требовались особые условия, и наверняка должен осуществляться некоторый процесс. Скорее всего, сейчас Перец побежал за этим процессом наблюдать.

Ну и ладно, пусть.

Яша уже ждал нас. Самого-то его не было видно, зато запах слышен — аромат фирменной каши, с луком, с тушенкой, с гномовской приправкой, с куском топленого масла сверху. Мне так захотелось этой каши, что живот заурчал, как камышовый кот.

Тытырин тоже понюхал воздух.

— Кашу забацал. С головизной, однакоть… Ох и мастеровитый наш карла Иаков, из хазареев небось… Побегу, отпробую варево…

Опять! Опять он перешел на славготику. Ну что с ним поделать?

Тытырин соскочил с седла и дернул в нору.

Такие, как прозайка, мне в чем-то нравятся. Простые они. Хотят жрать — жрут, пора драпать — драпают, толкает жизнь на предательство — с этим тоже не запариваются. Предсказуемость — хорошее качество. Вот и от Тытырина всегда знаешь чего ожидать. С ним спокойно.

Летописец чертыхнулся из глубины, видимо, наткнулся на что-то. Я думал, что горыны побегут за ним — они ведь тоже давно не лопали, а пожрать они любят. Но они не побежали. Они почему-то замерли и никуда идти не хотели. А Хорив даже воздух потихоньку нюхал.

И еще. Они все смотрели. В сторону города. Туда, куда убежал Перец. Я тоже туда поглядел, но ничего интересного там не обнаружилось, город как город. А эти…

— Смир-рна, — скомандовал я.