Рик Риордан - Сын Нептуна

— И ты хочешь сказать, что его причиной был сын Нептуна?

— Так говорят. — Хейзел посмотрела на него с извиняющимся видом. — Но в любом случае римляне боятся Нептуна и не очень любят.

Отлично, подумал Перси. Даже если его впустят в лагерь, любви ему ждать не приходится. В лучшем случае его будут побаиваться. Может быть, если он добьется каких-то успехов, то и ему дадут несколько заплесневелых яблок.

И все же… стоя перед алтарем Нептуна, он испытал какой-то трепет, словно волны пробежали по его жилам.

Перси вытащил из рюкзака последнюю еду, остававшуюся у него от путешествия, — черствую баранку. Немного, но он все же положил баранку на алтарь.

— Привет… па. — Он чувствовал себя идиотом, разговаривающим с чашей заплесневелых фруктов. — Если ты слышишь, помоги мне, ладно? Верни мне мою память. Скажи мне… скажи, что мне делать.

Голос у него задрожал. Перси не любил просить и тем более жаловаться, но он так устал и был испуган, а еще так давно потерялся, что многое бы отдал за то, чтобы у него появился хоть какой-то наставник. Он хотел узнать что-нибудь о своей жизни — узнать наверняка, а не отыскивать пропавшие воспоминания.

Хейзел положила руку ему на плечо.

— Все будет в порядке. Теперь ты здесь. Ты — один из нас.

Перси чувствовал себя неловко, принимая сочувствие от девчонки-восьмиклашки, которую едва знал. Но Перси был рад, что она рядом.

— Октавиан почти закончил, — сказала Хейзел. — Идем.

В сравнении с сараем Нептуна храм Юпитера явно был «Оптим и Максим».

Мраморный пол покрывали мозаика и латинские надписи. Сводчатый потолок в шестидесяти футах над головой отливал золотом. Весь храм был открыт ветру.

В центре располагался мраморный алтарь, на котором парнишка в тоге исполнял какой-то ритуал перед громадной золотой статуей самой «большой шишки» этих мест: Юпитера, бога небес, одетого в шелковую пурпурную тогу размером не меньше, чем XXXL. В руке бог держал молнию.

— Что-то тут не так, — пробормотал Перси.

— Что? — переспросила Хейзел.

— Да вот эта молния, — ответил Перси.

— Ты это о чем?

— Я… — Перси нахмурился. На мгновение ему показалось, что он что-то вспомнил, но это ощущение сразу исчезло. — Да нет, пожалуй, ничего.

Парнишка у алтаря поднял руки. И опять алые молнии сорвались с неба, сотрясая храм. Он опустил руки, и грохот прекратился. Цвет туч сменился с серого на белый, они стали расходиться.

Да, впечатляющий трюк, если учесть, что паренек внешне ничего особенного собой не представлял: высокий, худой, с соломенными волосами, в мешковато сидящих джинсах, большой не по размеру футболке и ниспадающей тоге. Он был похож на пугало в простыне.

— Что это он делает? — прошептал Перси.

Парнишка в тоге повернулся. У него была кривоватая улыбка и отстраненный, затуманенный взгляд, словно он слишком долго просидел за компьютерной игрой. В одной руке он держал нож, в другой — что-то вроде мертвого животного, отчего паренек казался еще более сумасшедшим.

— Перси, — сказала Хейзел. — Это Октавиан.

— Грекус! — провозгласил Октавиан. — Очень интересно.

— Привет, — отозвался Перси. — Ты что — убиваешь зверушек?

Октавиан посмотрел на пушистую штуковину в руке и рассмеялся.

— Нет-нет. Когда-то так оно и было. Мы читали волю богов по внутренностям животных — кур, козлов и всяких других. А теперь мы пользуемся вот этим.

Он швырнул пушистую штуку Перси. Это был плюшевый медвежонок без опилок внутри. И тут Перси увидел, что у ног статуи Юпитера лежит целая куча выпотрошенных плюшевых зверушек.

— Ты это серьезно? — спросил Перси.

Октавиан спустился с возвышения. Ему было лет восемнадцать, но при его худобе и бледности он вполне мог сойти за подростка. На первый взгляд он казался безобидным, но Перси, приглядевшись к нему повнимательнее, подумал, что, возможно, это ошибочное впечатление. Глаза Октавиана горели таким ненасытным любопытством, словно он был готов выпотрошить Перси с такой же легкостью, с какой потрошил плюшевых медвежат, — если бы мог таким образом узнать что-нибудь новенькое.

Октавиан прищурился.

— Ты, кажется, нервничаешь.

— Кого-то ты мне напоминаешь, — сказал Перси. — Не могу вспомнить — кого.

— Возможно, моего тезку Октавиана — Августа Цезаря. Все говорят, что я здорово на него похож.

Перси думал, что дело не в этом, но воспоминания ускользали от него.

— Почему ты назвал меня греком?

— Я видел это по внутренностям. — Октавиан ткнул ножом в сторону алтаря. — По ним я прочел: «Грек прибыл». Или, может быть, «Гусь прокричал». Думаю, что верна первая интерпретация. Ты хочешь поступить в легион?

Ответила Октавиану Хейзел. Она рассказала ему все, что случилось с момента их встречи в туннеле, — о горгонах, схватке на реке, появлении Юноны, разговоре с Рейной.

Стоило ей упомянуть Юнону, как на лице Октавиана появилось удивленное выражение.

— Юнона, — задумчиво произнес он. — Мы называем ее Юнона Монета. Юнона Советчица. Она появляется во времена кризисов, подает Риму знак о серьезных угрозах.

Он скользнул взглядом по Перси, словно говоря: «Например, о таинственных греках».

— Я слышал, что на этой неделе будет Праздник Фортуны, — сказал Перси — Горгоны говорили, что в этот день произойдет вторжение. Ты по своим внутренностям ничего такого не видел?

— К сожалению, нет, — вздохнул Октавиан. — Волю богов трудно предсказать. А в последнее время мои видения становятся все туманнее.

— А у вас нет… я не знаю, ну, там оракула какого-нибудь?

— Оракула! — Октавиан улыбнулся. — Интересная мысль. Нет, боюсь, мы избавились от оракулов. Но если бы мы обратились к книгам Сивиллы, как я советовал…

— Каким вилам? — не понял Перси.

— Это книги пророчеств, — пояснила Хейзел. — Октавиан одержим ими. Римляне всегда обращались к этим книгам, когда случались несчастья. Большинство людей считает, что книги сгорели, когда Рим пал.

— Некоторые люди так считают, — поправил ее Октавиан. — К сожалению, наше нынешнее начальство не разрешает отправиться на их поиск…

— Потому что Рейна не дура, — сказала Хейзел.

— …и потому у нас есть только какие-то обрывки из этих книг, — продолжил Октавиан. — Несколько таинственных предсказаний вроде этих.

Он кивнул, показывая на мозаичные слова на мраморном полу. Перси уставился на эти строки, вовсе не ожидая, что поймет их смысл. И чуть не поперхнулся от неожиданности.

— Вот это. — Он показал на слова и тут же стал переводить вслух: — «На зов ответят семь полукровок, в огне и буре мир гибнет снова…»

— Да-да. — Октавиан закончил, не глядя: «Клятву сдержи на краю могилы, к Вратам смерти идут вражьи силы».

— Я… я это знаю. — Перси показалось, что гром снова сотряс храм. Потом он понял, что трясется все его тело. — Это важно.