Джон Коннолли - Сэмюэл Джонсон и врата ада

— Эй, ты! — крикнула миссис Майер. — Довольно!

Демон повернулся, оскалил зубы — и получил кочергой прямо промеж глаз. Демон пошатнулся.

Он вроде как начал приходить в себя — и тут же грохнулся на колени от второго удара. Тем временем в заднюю дверь вошел второй демон, поменьше первого. Мистер Майер ухватил его за рыло каминными щипцами и крутанул. Демон взвыл от боли. Мистер Майер заставил его попятиться, а потом перехватил щипцы левой рукой, а правой принялся колотить незваного гостя по голове крышкой от мусорного бачка.

— Я!

Трах!

— Тебе!

Бах!

— Покажу!

Тарарах!

— Как!

Хряп!

— Топтать!

Бух!

— Мои!

Грох!

— Розы!

Когда мистер Майер закончил, демон не шевелился. Красный свет в его глазах потускнел, а потом и вовсе погас. На кухне миссис Майер уже утихомирила якообразного демона кочергой. Тот лежал неподвижно, его глаза тускнели.

Мистер Майер стоял во дворе с каминными щипцами в одной руке и с крышкой от мусорного бачка в другой, словно рыцарь древних времен, не имеющий возможности приобрести подобающее оружие. Два демона настороженно наблюдали из розария, как их павшие соплеменники исчезают в клубах вонючего фиолетового дыма.

— А ну, слушайте меня! — проревел мистер Майер. — Сейчас я сосчитаю до пяти, и если вы за это время не уберетесь из роз, с вами будет то же самое! Один!

Демоны не поняли ни слова, но они были достаточно сообразительны, чтобы понять требование мистера Майера.

— Два!

Мистер Майер двинулся к демонам. Рядом с ним возникла миссис Майер с кочергой наперевес. Демоны переглянулись и обменялись кивками, рассудив, что в такой ситуации разумнее всего ретироваться. Они присели, одним прыжком перемахнули через шестифутовый забор и, говоря простым языком, смотались.

Мистер Майер вошел в розовый сад и уставился на свои любимые кусты, втоптанные в грязь. Лишь один куст остался невредим — тот самый, первый. Он пережил все, чем ему могли грозить люди и природа, и не собирался уступать никакой орде, будь она хоть трижды адской.

Мистер Майер положил наземь меч-щипцы и щит-крышку и нежно погладил голые ветки.

— Не переживай, малыш, — произнес он. — Весной мы начнем все сначала…

Викарий и причетник готовили церковь Святого Несмелия к завтрашней утренней службе и вдруг услыхали шум, как будто высоко у них над головами вывалился из кладки кирпич и грохнулся оземь. Викарий с причетником слегка забеспокоились. Церковь была очень старой и давно требовала ремонта. Преподобный Эшер вечно переживал, что у них или крыша обвалится, или кладка рухнет. И теперь, похоже, его худшие страхи начали сбываться.

— Что это было? — спросил викарий. — Черепица?

— Судя по звуку, что-то потяжелее черепицы, — отозвался мистер Беркли, упитанный коротышка.

И викарий, и причетник были толстенькими и невысокими. Участники местного драмкружка, они недавно сыграли близнецов Труляля и Траляля в «Алисе в Стране чудес», и эти роли им очень подошли.

Священники пошли отпирать церковные ворота. Открыли — и увидели, что в шаге от ворот из куста остролиста выбирается маленькая горгулья. Епископ Бернард Гад лично наблюдал за ее созданием, как, впрочем, и за всем строительством храма. Это объясняет, почему церковь Святого Несмелия получилась такой мрачной и почему все вырезанные из камня лица и фигуры вышли настолько уродливыми и жуткими.

Викарий с причетником, разинув рты, смотрели, как ожившая горгулья чешет голову. Ее тело было испещрено голубыми светящимися прожилками. Горгулья кашлянула и выплюнула что-то вроде старых голубиных перьев.

Горгулья была совершенно сбита с толку. У нее имелись крылья, но похоже было, что летать она не может. Когда она ожила, то первым делом попыталась изящно воспарить в воздух. Увы, каменным созданиям плохо удается парение, так что горгулья попросту рухнула со своего насеста. Хоть она и не отличалась особым умом, но все-таки осознавала разницу между падением и полетом. А еще она теперь знала, чем отличаются понятия «приземлиться» и «грохнуться со всей дури».

На лужайку вокруг церкви посыпались новые горгульи, друг друга уродливее. Одна врезалась в дерево и разбилась на куски, но большинство, похоже, пережили падение без особого ущерба. Оправившись от потрясения, чудища устремились к церковным воротам, где в оцепенении стояли преподобный Эшер и мистер Беркли. Возможно, они так и бездействовали бы, если бы викария не стукнуло по голове острым куском кирпича.

— Однако вы влипли, — произнес чей-то голос.

Мистер Беркли глянул влево и увидел, что лица, вырезанные на каменной стене церкви, тоже ожили и заговорила голова монаха, подпирающего подбородок руками. Во всяком случае, рукам полагалось подпирать голову монаха, но одна из них только что запустила куском кирпича в голову преподобного Эшера.

Причетник похлопал викария по плечу.

— Вон тот монах на стене разговаривает с нами, — сообщил мистер Беркли.

— Вот как? — отозвался викарий.

Он попытался говорить удивленным тоном, но почему-то это ему не удалось.

— Эй! — крикнул каменный монах. — Жирдяи! Я сказал: «Вы влипли!»

— А что происходит? — поинтересовался викарий, отрывая взгляд от приближающихся горгулий.

— Конец света, — сообщил каменный монах. — Ад разверзся. Грядет Главный Гад. Отец Зла. Не хотелось бы мне оказаться на вашем месте. Он не любит людей.

Похоже было, что каменный монах на секунду задумался.

— Если на то пошло, он вообще никого не любит, но людей — в особенности.

— Послушайте, — возмутился викарий, — вы же часть церковной кладки. Вы же должны быть за нас!

— He-а, — отозвался монах. — Мы пропитаны злобой епископа. Не быть нам хорошими, даже если б хотели.

— Злобой епископа? — переспросил преподобный Эшер.

Он на мгновение задумался над услышанным, но тут другой кусок кладки выскочил из стены и полетел в причетника — тот едва увернулся.

— О-о-о! — воскликнул монах. — Толстячок пляшет!

— Ах ты, поганая каменюка! — разозлился причетник.

Монах заткнул уши и пренебрежительно фыркнул.

— Да хоть горшком назови, пузанчик, — отозвался он.

Одна из горгулий подобралась к ноге викария, разинула пасть и цапнула. К счастью, викарий тем вечером работал в саду и на нем остались любимые рабочие ботинки с металлическим вкладышем в носке. Горгулья лишилась клыков и тут же, судя по виду, принялась жалеть себя.

— Внутрь! — скомандовал преподобный Эшер. — Скорее!

Они с причетником отступили в церковь и заперлись. Снаружи слышно было, как горгульи бьются в деревянные створки и царапают замок, но старые ворота были очень-очень толстыми, и требовалось что-нибудь посерьезнее горстки каменных монстров в фут ростом, чтобы разломать их.