Мэтт Хейг - Сбежавший тролль

— Ну, там не настолько темно, — услышал Сэмюэль слова Марты.

«Марта, что ты творишь?»

— Откуда ты знаешь? — последовал закономерный вопрос Корнелии.

— Я имею в виду, когда я смотрю на лес из окна или когда я снаружи на склоне, этот лес не выглядит таким уж темным.

Снова повисло молчание, на этот раз длившееся дольше, чем прежде, и Сэмюэль почувствовал, как воздух — даже в его комнате — дрожит от напряжения.

— Что случилось с твоим дядей Хенриком? — наконец спросила Корнелия, и Сэмюэль заметил в ее голосе довольно отчетливую угрозу.

— Я не знаю, — сказала Марта, изо всех сил пытаясь удержать свой секрет внутри себя. — Он об этом не рассказывает.

— Он исчез на десять лет. Так мой папа мне говорил. Мне кажется, твоя тетя заслуживает объяснения.

— Мне кажется, оно ей не нужно.

«Отличная ложь», — оценил Сэмюэль.

Но Корнелия на этом не останавливалась и пыталась сразить Марту своими знаниями.

— Лично я думаю, что тролли — это не более чем архетипы, в которые людям хочется верить, потому что они позволяют им проецировать свои страхи на что-то внешнее. Но на самом деле эти страхи возникают в их собственном сознании. Я читала об этом книгу Карла Густава Юнга. Не думаю, что ты о нем знаешь. Он был знаменитым психиатром. Однако было бы здорово встретить кого-то, кто действительно побывал в лесу, правда? Я была бы счастлива, если бы встретила того, кто смог бы рассказать мне о том, что там творится. А ты?

Болтливый рот Марты неуклонно слабел под этим давлением.

— Ну… я…

Обе девочки внезапно замолчали, и Сэмюэль знал почему. Они что-то услышали. То же самое, что услышал и Сэмюэль.

Как будто кто-то скулил, и сначала Сэмюэлю показалось, что это собака. Он подумал, не случился ли с дядей Хенриком его очередной забавный припадок. Но потом он понял: звук доносился с чердака.

«О нет», — подумал Сэмюэль. И даже прошептал это вслух:

— О нет. Тролль-сын.

— Что это было? — спросила Корнелия.

— Я не знаю, — ответила Марта, и это была правда.

— Это звучит так, как будто кто-то плачет… Пойдем посмотрим!

— Нет, мне кажется, не стоит, — возразила Марта. Но Корнелия уже вышла из комнаты.

Сердце Сэмюэля заколотилось. Ему нужно было срочно встать с постели. Он должен был любыми силами остановить Корнелию и не пустить ее на чердак. Но тут у него возникла другая идея.

Он набрал в легкие побольше воздуха и начал плакать. Это не был настоящий плач, конечно, но он был весьма громким. Более громким, чем плач Тролль-сына. И очень скоро этот плач дал желаемый эффект, который, впрочем, ставил его в довольно неловкое положение.

— Слышишь, это твой брат, — с озорной улыбкой на лице сказала Корнелия. — Он плачет.

— Сэмюэль? — Марта ворвалась в комнату. — Почему ты плачешь?

— Я… просто… думаю о том, что… что у меня… нет друзей… а у тебя есть Корнелия, — сказал он, жалея о том, что не смог выдумать менее душераздирающую ложь. Но он знал, что ему надо продолжать притворяться, что он плачет, пока Тролль-сын не перестанет плакать на чердаке. — Ох, мне так грустно… так грустно… я ничего не могу с собой поделать… мне так грустно…

В этот момент он начал чувствовать себя виноватым и очень разозлился на Тролль-сына, потому что из-за его поддельных слез на глазах Марты появились самые настоящие слезы.

— Сэмюэль, все в порядке, — твердила она. — Все в порядке, не переживай… Я по-прежнему твоя лучшая подруга. Сестры ведь могут быть лучшими подругами, знаешь?

Он на секунду перестал рыдать и понял, что Тролль-сын наконец успокоился.

— Теперь мне немного лучше, — сказал он.

И в этот момент их позвали вниз ужинать.

Когда Сэмюэль вслед за Мартой направился к двери, Корнелия повернулась к нему.

— Ты как младенец, — сказала она тихо, чтобы Марта ее не услышала. — Я бы предпочла не иметь никакого брата, чем иметь такого плаксивого, как ты.

— Я знаю, чего ты добиваешься, — сказал Сэмюэль своим обычным голосом. — Но у тебя ничего не получится. Ты ничего не сможешь разузнать.

— Хмм, посмотрим, — ответила она с хитрой улыбкой. — Посмотрим.

Сэмюэль понимал, что его волшебное исцеление от простуды вечером пятницы вызывало у тети Иды некоторые подозрения, но он должен был внимательно следить за Корнелией, чтобы понять, что она задумала. Он наблюдал за тем, как она излучает очарование в течение всего ужина, демонстрируя не только любовь к селедке, но и глубокий интерес к прыжкам на лыжах с трамплина.

— Дядя Хенрик выиграл серебряную медаль на Олимпийских играх, — гордо сообщила ей Марта. — Он был по-настоящему знаменитым.

— Что вы чувствовали, когда прыгали? — спросила его Корнелия.

— Да, что вы чувствовали? — повторила Марта, как попугай, не обращая внимания на Сэмюэля, закатившего глаза.

— Я чувствовал умиротворение, — ответил он. — Я ничего не слышал. Я видел только белый снег под ногами. Это было самое волшебное чувство на свете. Быть по-настоящему свободным, паря в воздухе и представляя, что ты можешь остаться в небе навсегда. И оставить все свои проблемы на земле.

Тетя Ида засмеялась и сделала вид, что сердится.

— Все свои проблемы, Хенрик? Интересное заявление!

Дядя Хенрик погладил ее по руке, успокаивая.

— Не тебя, Ида. Я не имел в виду тебя. Если бы не было тебя, я бы никогда не возвращался на землю!

Все засмеялись. Ну, все, кроме Сэмюэля. Он не издал ни звука во время всего ужина. Но никто, казалось, этого не замечал. Он молча сидел за столом, сосредоточив все свое внимание на еде, а за окном тем временем сгущалась тьма. Тьма, которая поглощала траву и деревья и создавала ощущение, что, кроме леса, на свете не существует больше ничего.

Когда Марта зашла на кухню, чтобы взять немного маринованных овощей, она была так взволнована и счастлива от того, что ее подруга осталась у нее в гостях, что начала петь. Это была песенка, которую она слышала в лесу от веселого томте, но Сэмюэль этого не знал. Все, что он знал, — это то, что песенка была очень радостной. Когда Марта вернулась к столу, Сэмюэль взглянул на нее. После того, как погибли их родители, Марта неделями не произносила ни слова. С ее губ не слетало ни одного звука. Сэмюэль тогда умолял и упрашивал ее сказать что-нибудь — ему было ужасно нужно с кем-то поговорить — но она этого не сделала.

Однако теперь она болтала, смеялась и пела — совсем как раньше. И Сэмюэль понимал, что он должен радоваться тому, что она снова вернулась в мир слов и смеха. Но он не радовался.

Каким-то образом это заставляло его чувствовать, что его родители стали дальше от него. Как будто то потрясение и горе, которое они с Мартой испытывали после их смерти, помогало им удержать родителей рядом с ними. И теперь, когда он видел, что его сестра ведет себя как обычно, ему казалось, что кто-то словно перерезал последнюю ниточку, связывающую небо и землю.