Игорь Леденёв - Тайна золотого орла, или Дима Томин и лавровый венок

От избытка информации у ребят закружилась голова.

Вся Октябрьская пестрела скульптурными фигурами. Мраморные юноши и девушки, зрелые мужчины и женщины с открытыми, добрыми лицами, спокойно смотрели на прохожих.

Вечерело. Зажглись огни. Октябрьская засверкала светящимися витринами и рекламными огнями. Ярче стали переливаться блюдца разноцветных фонтанов.

— А какой возрастной ценз для отбора на памятник? — спросил Дима, глядя на такие разные лица скульптур.

— А ценза, собственно говоря, установлено не было. Просто, после шестидесяти, решились на изваяние всего несколько человек.

Болтая и подшучивая, маленькая компания дошла до перекрёстка, за которым начинается Октябрьский парк. В парке, Дима с Андрюшей увидели море света, словно на огромное блюдо кто-то разлил сверкающую плазму и она засветилась, как космический корабль, немыслимыми сочетаниями цветов по всей поверхности, и даже на деревьях.

Заглушая музыку, раздавался шум множества мощных фонтанов, подсвеченных белым светом и серебряной, бурлящей стеной, выделяющейся на фоне утёсообразных вершин деревьев и ночного, звёздного неба.

Ребята шли, раскрыв рты. Эльфина посматривала на друзей взглядом опытного психолога, голубые глаза девушки искрились неподдельной радостью.

— А что, за колонна на площади Луначарского? — спросил Дима.

— Это памятник вечно юной Полтаве. — пояснила Эльфина.

— Красивый памятник. — подытожил Андрюша.

В подземном переходе царило бойкое оживление. Стайки весёлых девушек шли в сторону парка, дружески взявшись под руки. Влюблённые парочки медленно дефилировали по мраморному, центральному залу. По всем коридорам сновали люди. Где-то слышалась лирическая песня барда, заглушаемая звуками большого концерта.

Из парка, зазывающе доносились звуки эстрады. Всё это слилось в невообразимый, многоголосый шум, название которому — летний вечер в центре города.

— А что, "Злато місто" сейчас опоясывает весь парк? — поинтересовалсяТомин.

— Не только опоясывает. — улыбнулась Эльфина, — а ещё и прорезает крест накрест и соединяется с переходом на площади Луначарского. Так что получается настоящий подземный город.

— Как это прорезает? — не понял Андрей.

— Есть ещё два коридора, проложенные под центральными аллеями. — спокойно пояснила девушка. — В месте пересечения подземных переходов есть выход на поверхность, возле золотого орла. По нему появляются на эстраду исполнители, а внизу оборудованы уборные для артистов. Очень удобно.

— А что, в Полтаве построили метро? — вдруг спросил Дима.

— Да. Уже запущена третья ветка. — с гордостью ответила Эльфина.

— А мы проедемся на метро? — спросил Андрюша.

— Конечно, только не сегодня.

Вошедши в парк, ребята попали в волшебный мир света. Было столько света, что, больно смотреть.

Возле основания памятника славы, ослепляя, переливается эстрада. С эстрады артисты, сменяя один другого, исполняют песни, а фонтаны задорно пританцовывают в такт музыке. Цвет подсветки меняется, отчего колеблющиеся струи окрашиваются в золотой, серебряный, синий, красный и зелёный цвета. Все четыре аллеи пляшут разноцветными фонтанами. На деревьях подвесили точечную иллюминацию, так же пульсирующую в такт музыке. Гранитный тротуар весело мигает вмонтированными круглыми лампочками.

Раскрепощённые девушки танцуют прямо на аллеях, грациозно двигаясь. На некоторых из них воздушные платьица люминесцентно светятся, создавая эффект светомузыкального шоу.

Кругом, в такт музыке, пузырятся разноцветные фонтаны. Посетители парка, неспешно, ходят по аллеям со счастливыми улыбками. В глазах читается восторг.

Ребята сели на скамейку, троица залюбовалась светомузыкальными фонтанами, сливающимися в один бесконечный освещённый водопад. Через некоторое время эстрадные исполнители закончили выступление. Стих последний аккорд, и наступила полная тишина. Люди молча переглядывались, не решаясь заговорить. Тишина заполнила парк, настраивая на задумчивый лад.

Неожиданно, легко и свободно полилась, классическая музыка, плотно заполняя пространство снизу доверху. Скрипичные инструменты, словно распороли пространство до основания и добавили новую составляющую, музыкальную.

Та-та-там, та-та-там, та-та-там-пам. Та-та-там, та-та-там, та-та-там. Многострунно и стремительно зазвучала сороковая симфония Моцарта.

И парк растворился в музыке. Небо слилось с землёй. Остались только разноцветные огни вспенившихся фонтанов и всеобъемлющая, вечная музыка. Дима, мысленно, унёсся куда-то далеко, далеко. Музыка расплавила душу и вывернула её на изнанку.

А музыка сменяла одна другую. Та-та-та-там. Та-та-та-там. Уже Бетховенская судьба настойчиво и тревожно "стучится в дверь". Дима подсознательно, вновь полетел на стук, немыслимыми зигзагами по невообразимым пространствам.

Лирически зазвучал Шопен, невесомые клавиши души откликнулись неторопливым клавишам фортепиано. А серебряные струны фонтанов колебались в такт тонким струнам рояля.

Сакраментально, до учащённого сердцебиения и увлажнения глаз, зазвучали неторопливые фуги Баха. Весь парк наполнился непостижимым, органным многоструньем. Горячий, вибрирующий ток щедро разлился по всему телу.

Немыслимо звучал Вивальди. Скрипка рыдала и смеялась, срываясь на фальцет. Казалось, сейчас порвутся не только скрипичные струны, но и тонкие струны души.

Музыка заполнила каждую клеточку пространства, каждую фибру души. Парк стал, словно живой. Ветер, вода, звёзды — всё слилось с музыкой. Во всём звучала музыка. Казалось, небеса раскрылись и заговорили с людьми на своём божественном языке вечной, классической музыки.

Когда закончилось светомузыкальное представление, ребята, шатаясь от переполнявших эмоций, пошли дальше, в сторону башни Шухова.

Девушка шла между друзьями, кокетливо взяв их под руки, слегка бравировала и весело, без умолку, болтала. Маленькие каблучки бойко цокали по гранитной мостовой. Подол невесомой юбочки задорно подпрыгивал в такт ходьбе. Милая улыбочка не сходила с симпатичного личика. Белые, ровные зубы то и дело обнажались под растягивающимися обворожительными малиновыми губками.

Дима шёл, словно летел, под впечатлением музыки. Волшебные звуки теснились в голове, а мерный шум фонтанов слился с немыслимыми мелодиями. В голове, неистово двигались смычки скрипок и виолончелей. Приглушённо вдавливались клавиши фортепиано. Еле заметно вибрировали блестящие серебром трубы органа. Золотой рекой лилась и лилась музыка, растекаясь немыслимыми разводами.

Томин часто и подолгу смотрел на Эльфину, казавшуюся ему олицетворением классической музыки, явлённой, во плоти, живой Музой. Вначале, он искоса бросал быстрые взгляды, а потом нагло смотрел в упор. Девушка ловила пытливые взоры, но делала вид, что не замечает.