Ренат Янышев - Каникулы юной ведьмы

— А вот так! Слышала небось, что вы, люди, в ответе за тех, кого приручаете? Вот уж раз я твой Кузнечик — сама меня так, между прочим, называла, изволь беспокоиться. А то поиграла, и хватит? Думаешь, можно и на полку зашвырнуть, а перед этим все руки-ноги поотрывать или переломать? И буду я там лежать — пыльный и никому не нужный! Ты этого хочешь?.. Нет! Я еще напомню о себе…

Но я стояла на ветке, подставив тело лунному свету, и не вслушивалась в его назойливое жужжание. Это было так необычно — лунный свет не грел, и в то же время я ощущала кожей его мягкие лучи. А потом мне захотелось вернуться в палатку к папе. Он лежал на спине, но не спал, а о чем-то размышлял. Я пересказала ему все, что сообщили мне русалки, сказала, что хочу встретиться с ведьмой. Папа собирался что-то возразить, но я быстренько ускользнула на ветку, где меня ждала метла, и тут же оседлала ее. Наконец я была одна. Кузнечик остался в палатке — он мне так надоел своим нытьем. Пусть теперь папе надоедает.

Над лагерем ученых я замедлила ход: вот умора, там развлекались русалки. Они набирали в пригоршни гальку, швыряли ее в палатки — и тут же прятались в воде. Ученые высовывались из своих палаток, вертели головами и снова залезали внутрь, так ничего и не обнаружив. После чего все повторялось вновь. Ну-ну, усмехнулась я, довольно остроумно, и полетела дальше.

Вскоре ночной полет так захватил меня, что я решила отложить встречу. Светит яркая луна, в воздухе тепло, ветра нет — ну что еще надо?

Я была одна, и ночь была единственная в своем роде. Где-то там, внизу, остался папа с его желанием стать снова большим, крестный с мечтой о катере, бородатые ученые, невесть что делавшие в горах.

А я кружила с закрытыми глазами, и мне больше ничего не надо было. Только бы ночь не кончалась!

— Ну, ну! — раздалось совсем рядом. — И старших уже, значит, уважить приветствием не надо? И шнырять можно где вздумается, да?

Я раскрыла глаза: рядом со мной висела в воздухе древняя старуха в платочке, кофте и длинной юбке, почти полностью закрывавшей огромную ступу. Старуха держалась за края ступы и смотрела на меня своими пронзительными глазами. «Ну точно ведьма», — подумала я, а потом поняла вдруг, что это и есть самая настоящая ведьма, к которой я лечу.

— И вообще, что это у тебя за метла? — ведьма недоверчиво хмурила брови.

— Метла как метла, — я растерялась.

— А что это за штуки такие странные? В мое время такого не было.

— Это мой папа придумал, чтобы летать было удобнее.

— Ясно. Изобретатель, значит… Ну что, полетишь ко мне в гости?

Я кивнула, и вскоре мы неспешно летели вместе над ночным лесом. По пути я поведала, как оказалась в этих местах. Ведьма внимательно выслушала меня, но в ответ не сказала ни слова.

Тут мы пошли на снижение. А чуть погодя в самой чаще показалась одинокая избушка. И еще прижатый вплотную к деревьям небольшой сарай. Ведьма весьма ловко приземлилась у самого крыльца и, кряхтя, стала вылезать из ступы. Я тоже опустилась прямо на крыльцо, с интересом озираясь. Почему-то я ожидала увидеть что-нибудь необычное, но избушка была на фундаменте из огромных валунов, и на заборе человеческих голов не обнаружилось. Да и внутри горница оказалась ничем не примечательной. Огромный кот развалился на лавке. Такие и в городской квартире живут. Чистенько, уютно. Правда, большая русская печь. Стол в углу с двумя лавками по краям. Под потолком травы сушатся. Ну и что? И у нас на даче травы сушатся. Короче, ничего ведьминского, зловещего я тут не увидела. А что на ступе летает, так ей небось тяжело уже на метле-то летать, а в ступе удобнее. Да и папы у нее такого, как у меня, нет, чтобы нормальное сиденье к метле приладить мог.

Тут я вспомнила про папу. И побеспокоила хозяйку, возившуюся с чем-то в углу. Та сразу же повернулась ко мне:

— Да помогу я тебе, помогу. Только и ты помоги мне. Я тут одна давно уже живу. С людьми-то мало общаюсь. Лет сто, как перестали ко мне ходить лечиться. А я не захотела в город перебираться. Так и стала жить одна. Вот. И лет пятьдесят — как на ступе летаю. Тяжелая она, неразворотливая. Да и в ходу не быстрая. А тут я как увидела, как ты летаешь! Да ловко, да быстро как! И себе захотелось, так захотелось, что спасу нет.

Ведьма помолчала, а потом резко закончила:

— Короче! Я проведу тебя и твоего отца к Мертвому озеру. Да только ты за это отдашь мне свою метлу. Согласна?

Я тут же охотно пообещала отдать ей свою метлу. Делов-то, папа мне в сто раз лучше сделает!..

Так что пришлось мне спозарадку вытаскивать деда Кузю и папу с Кузнечиком из палатки, пока не проснулись ученые, и переносить их к домику ведьмы.

Пока они озирались на подворье, я наскоро им пересказала условия ведьмы. Папа счел его вполне приемлемым и добавил, что он уже тут на досуге обдумал — если сделать мне метлу из бамбука, а в прутья вплести перья ястреба, то можно летать не в пример быстрее.

Я удивленно посмотрела на папу, но он был абсолютно серьезен. И я подумала: «А почему бы и нет?»

Однако наше путешествие затянулось на более долгий срок, чем я предполагала. Для начала выяснилось, что я зря торопилась. Ведьма наотрез отказалась лететь днем. И в этом ее поддержал папа, а потом, когда он напомнил, как за нами гонялись на вертолете, то согласилась и я.

Когда же я захотела перенестись в Белозеро, чтобы отдохнуть до вечера, воспротивились сразу вместе — папа и крестный. Им, видите ли, очень интересно погостить у самой настоящей ведьмы. Я же побоялась их оставить здесь одних.

На самом деле все оказалось очень интересно. Зря я беспокоилась. Пока дед Кузя с папой занялись ремонтом покосившегося забора, Карповна («Кличут меня так с издавна», — сказала она) принялась рассказывать мне о том, как надо собирать лечебные травы. Это оказалось так сложно и интересно, что я прослушала как зачарованная до самого вечера.

А уже за ужином крестный сумел разговорить хозяйку, и она поведала нам о своей жизни. Родилась она, как и я, совсем обычной девочкой, и при крещении ей дали имя Анна. Прожила же она на этом свете с тех пор лет пятьсот. А лет в тридцать она поняла, что цель ее жизни — лечить людей. И, обнаружив в себе странные способности, ушла от мужа и детей, уединилась в лесу и с тех пор так и живет одна.

— А почему вы ушли от них? — испугалась я. Не хватало только, чтобы и мне пришлось жить без мамы и папы. Вон и леший зовет — куда-то в глухомань.

— Не будешь же водить больных из деревни к тем местам в лесу, где легче их лечить. Да и для трав есть разница — где хранить и сушить. А если от деревни это место далеко, то и сама не набегаешься. Потому-то мне и пришлось уйти в лес. Я звала мужа с собой, но он не пошел.