Ренат Янышев - Каникулы юной ведьмы

За свою долгую жизнь старой ведьме пришлось несколько раз покидать облюбованные края.

— Люди в своем горе зачастую бывают злые, — объяснила Карповна. — Им проще обвинять в собственных несчастьях не себя, а тех, кто им непонятен. Поэтому и приходилось мне время от времени покидать насиженные места и селиться в еще более глухих, где ни царевы слуги, ни другие выслужники не могли бы меня отыскать.

— А разбойники? — осторожно спросила я.

— А что разбойники! — рассмеялась Карповна. — А у кого еще им лечиться, как не у ведьмы?

Кузнечик за весь вечер ни сказал ни слова — сидел ниже травы тише воды. Попробовал было в самом начале поехидничать, мол, в хозяйке всего-то от ведьмы — умение летать на ступе, как Карповна пригрозила, что еще одно слово, и она мигом растопит им печь. И все, как отрезало! Мне даже стало жалко чертика. Он сидел совершенно пришибленный, жалкий, боясь нешуточной угрозы. Но я не стала объяснять ему, что над ним всего лишь подшутили.

Так мы и проболтали до полуночи. Наконец хозяйка поднялась с места:

— Ну ладно, теперь можно и лететь! Только уж не обессудьте. Как Ника — с места на место — перемещаться на умею. Так что придется по старинке — по воздуху. Но да ничего — уместимся.

Мы вышли на крыльцо. Колдунья предложила крестному залезать в ступу. Вообще-то это было еще то зрелище! Дед Кузя осторожно опустился в ступу и попробовал покачать ее. Есстественно, она закачалась. Крестный на это хмыкнул, но остался в ступе. Карповна залезла следом, изрядно потеснив крестного, и стала подниматься ввысь. В последний миг из дома стрелой метнулся кот и успел запрыгнуть вслед за хозяйкой.

Вдруг ни с того ни с сего засмеялся папа. Я спросила его:

— Па, ты чего?

Он, захлебываясь от смеха, с трудом произнес:

— Ты… попытайся… на нас… со стороны… посмотреть!.. Метла двухместная… ступа — тоже В ступе — пожилые… на метле — молодые!.. У Карповны — кот в ступе… а у нас — чертик в кармане!

Я попыталась представить все это и тоже засмеялась. Папа с Кузнечиком заняли свои места, и мы полетели догонять ведьму.

Ведьмина ступа летела над лесом очень низко, видимо, сказывался вес крестного. Мы легко их догнали и теперь дурачились в воздухе. Папа стал делать вид, будто он стрелок и одновременно штурман — на истребителе. А я, соответственно, — летчик. И нам непременно надо сбить вражеский бомбардировщик. На роль бомбардировщика как нельзя лучше подходила ступа. Мы пикировали на них сверху, заходили то справа, то слева, но пока все без успеха. И в ночи далеко разносился звонкий папин голосок:

— Тра-та-та-та!.. Осторожно, влево уходят!.. Бух! Бабах!..Черт! Промахнулся! Тра-та-та-та!..

Крестному надоело сидеть молча, и он начал в ответ огрызаться:

— Тах-тах-тах-тах-тах!.. Мимо, ха-ха-ха!.. Мазила, вот тебе! Ду-ду-ду-ду!

Постепенно в игру втянулась и Карповна. Она, по совету крестного, стала тоже выписывать всякие сложные пируэты, чтобы мы не могли метко прицелиться в ступу.

Кончилось все тем, что крестный, чересчур высунувшись из ступы, выпал, когда Карповна слишком резко повернула. Раздался короткий вскрик и треск ветвей. Мы сначала очень испугались. Но все обошлось. Дед Кузя попал прямо в центр густой кроны сосны, а поскольку ступа летела в тот миг низко, то и отделался легким испугом. Ведьма подлетела к нему, и крестный переполз на свое место. И тут подал голос Кузнечик, до этого упорно молчавший:

— Во! Доигрался, дед? Это тебе за то, что в меня все время целился!

— Ну!!! — рассвирепел крестный, пришедший к этому времени в себя. — Я тебя сотворил, я ж тебе головенку, как куренку, и откручу! Вот только на землю опустимся!

— Ника! Ника! — заныл тут же Кузнечик. — Хотят меня зарезати, ножи точат булатные! Мамочка!

— Ох, да помолчи, чертов чертенок! — взмолилась Карповна. — Надоел хуже горькой редьки! Все, пока не разрешу, слова не вымолвишь!

И действительно, Кузнечик замолчал. Надо добавить, что больше мы не играли. В спокойном полете тоже есть свои прелести.

— Ника! — вдруг позвал папа. — Подними-ка голову. Видишь, во-он там — словно шлейф такой дымчатый растекается?

И действительно, по ночному небу, усыпанному крупными, невероятно яркими звездами, растекалась призрачная, словно молочная, дымка, в которой угадывались звездные скопления. И тут я догадалась:

— Это и есть Млечный Путь?

— Да! В городе его почти невозможно увидеть, да и на даче тоже. А здесь вот он — перед нами. Я не могу представить себе грандиозность космических пространств и количество звезд в них. И тем не менее я вижу все это, я могу окинуть Млечный Путь взором! Хотя даже самая яркая звезда удалена от нас на тысячи лет пути со скоростью света. Эх, мне кажется, что человек никогда не сможет достичь других звезд.

— Конечно, — вдруг вступила в разговор ведьма. — На костылях далеко не убежишь, как ни старайся.

— Что вы имеете в виду? — не понял папа.

— Да все эти ваши игрушки. Баловство все ваше. Вбили себе в голову, что умнее самого господа. Возомнили невесть что и давай мастерить самокаты всякие, самолеты, ракеты. И прочую гадость. Это ж надо додуматься — здорового человека на костыли приспосабливать. Вместо того, чтобы себя понять, свои способности. Звезду свою найти, в первую очередь. Так нет, вам легче весь прочий мир под себя подмять. Это все о вас, о городских! Совсем там заучились! И детей своих мучаете. А у себя под носом проглядел чудо, Владимир, свет Тимофеевич!

— Это как это? — недоверчиво хмыкнул папа.

— А то, что дочка твоя подрастет и ей как раз подвластны будут любые расстояния. Просто она сейчас маленькая еще, духом не готова. А станет постарше и до любых звезд дотянется вмиг. А вы там готовите этих самых, космонавтов, по десять лет их сначала в качелях крутите, а потом в жестянках — вокруг Земли. А того не ведаете, что рядом творится.

— И откуда ты про космонавтов знаешь? — изумился крестный.

— Да уж не совсем я дремучая.

Ведьма замолчала. Все тоже притихли. А я так и замлела, зажмурившись от восторга, — неужели это про меня? Неужели я действительно смогу путешествовать среди звезд? Я как стала себе представлять, так вдруг так страшно стало, даже живот заболел. Ух, страшно! Я такая маленькая, и ни скафандра, ни оружия. Ужас!

— Эй ты! Космонавт! — бросил мне через плечо папа. — Хватит мечтать, а то сейчас врежемся, и конец! Никаких звезд больше не увидишь.

Я открыла глаза, и вовремя, мы уже снизились так, что едва не воткнулись в высоченный кедр. Я успела повернуть и теперь летела не отвлекаясь, вслед за ведьмой, уверенно направлявшейся к таинственной пещере.

Чуть в стороне осталось Серебряное озеро, и мы пошли на посадку. Маленькая крохотная полянка с трудом уместила нас четверых. Дед Кузя, кряхтя и охая, вылез из ступы и, держась за поясницу, набросился на папу: