Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и Волшебный камень

— Может, тем разом он решил их уговорить… а может, устранить… Кто знает… Только десять лет назад, на Хэллоуин, заявился он в деревню, где вы жили. Ты был кроха, годик всего. Он пришел к вам в дом и…и…

Огрид вдруг осекся, вытащил из кармана очень грязный носовой платок и трубоподобно высморкался.

— Извиняюсь, — сказал он гнусаво. — Но это так грустно — любил я твоих предков, лучше людей не было — а он, ну, то есть… Сами-Знаете-Кто их убил. А потом — и тут-то вся закавыка и есть — он попробовал прикончить тебя. То ли хотел, чтоб не осталось свидетелей, а может, уж просто так полюбил убивать. Но не смог! Знаешь, с чего у тебя шрам на лбу? Это тебе не какой-нибудь ерундовый порез. Такое остается, ежели кого коснутся сильные злые заклятья — а заклятья были такие, что и твоих родителей унесли, и самый ваш дом — а на тебе не сработали, потому-то ты и знаменит, Гарри. Кого он решал убить, никто не выжил, никто, кроме тебя, ведь он тогда угробил лучших колдунов и ведьм — МакКиннонов, Боунсов, Преветтов — а ты, малява, выжил.

В мозгу у Гарри промелькнуло какое-то очень болезненное воспоминание. Когда Огрид досказывал свою историю, мальчик вдруг снова увидел ослепительную вспышку зеленого света, причем гораздо отчетливее, чем раньше — и вспомнил еще одну вещь, впервые в жизни: пронзительный, холодный, жестокий смех.

Огрид смотрел на него с печалью.

— Я самолично тебя вынес с развалин. Думбльдор приказал. Привез тебя к этим вот….

— Полнейшая чушь! — воскликнул дядя Вернон. Гарри так и подскочил; он совершенно забыл о присутствии Дурслеев. При взгляде на дядю Вернона стало ясно, что к нему вернулась его обычная самоуверенность. Он вызывающе глядел на Огрида и сжимал кулаки.

— А теперь послушай-ка меня, юноша, — раздраженно сказал дядя Вернон, — я согласен, в тебе есть кое-что странное — я, правда, уверен, что хорошая порка быстренько бы тебя вылечила — что же касается твоих родителей, они были психи, это уж точно, и, по-моему мнению, в мире легче дышится без таких, как они — они получили по заслугам, чего было ждать от всех этих колдунов, с которыми они якшались — я предупреждал, что так и будет, что они рано или поздно влипнут в историю…

При последних его словах Огрид не выдержал и, вскочив на ноги, выхватил из-под плаща потрепанный розовый зонтик. Наставив его, как шпагу, на дядю Вернона, Огрид отчеканил:

— Предупреждаю, Дурслей — я тебя предупреждаю — еще одно слово…

Оказавшись лицом к лицу с опасностью быть насаженным на острие зонта бородатого страшилища, дядя Вернон подрастерял свою решимость; он распластался по стене и замолчал.

— То-то же, — Огрид, тяжело дыша, сел обратно на диван, днище которого на сей раз не выдержало и провалилось до самого пола.

У Гарри, тем временем, зрели все новые и новые вопросы.

— А что случилось с Воль… то есть, с Сами-Знаете-Кем?

— Хороший вопрос, Гарри. Не знаю. Исчез. Провалился. Прям в ту же ночь, как попытался тебя убить. Оттого ты стал еще знаменитей. Это, понимаешь, загадка из загадок… Он ведь тогда набирал все больше силы, все больше власти — чего ж ему было исчезать?

— Которые говорят, помер. Чушь собачья! Я так скажу: в нем уж и человеческого-то не было ничего, чтоб помереть. Другие думают, он все еще где-то здесь, выжидает, вроде, но в это я тоже не верю. Люди, которые были с ним, вернулись к нашим. Говорят, были, мол, как бы в трансе. Не отважились бы они придти назад, если б ждали, что он снова вернется.

— Я себе так мыслю: он живой, сидит где-то, но колдовскую силу потерял. И теперь слишком слабый, чтоб бороться. Чего-то в тебе есть, Гарри, оно его и прикончило. Той ночью случилось такое, чего он не ждал — кто ж его знает, чего это такое было, — только какие-то твои чары добили его, точно.

Огрид посмотрел на Гарри с особой теплотой и уважением, но Гарри, вместо того, чтобы почувствовать себя польщенным, уверился, что все происходящее — чудовищная ошибка. Колдун? Он? Да как такое может быть? Всю жизнь его донимал Дудли, тиранили дядя Вернон и тетя Петуния; если бы он и в самом деле был колдун, почему они не превращались в жаб всякий раз, как запирали его в буфете? Если когда-то он победил самого могучего чародея на свете, почему тогда Дудли вечно пинал его ногами, как футбольный мячик?

— Огрид, — проговорил он тихо, — мне кажется, вы ошибаетесь. Я не думаю, что могу быть колдуном.

К его удивлению, Огрид только хихикнул.

— Не можешь быть колдуном, значит? И что, никогда ничего не делалось по твоему желанию, ну, к примеру, когда ты сердился или пугался?

Гарри посмотрел в огонь. Теперь, когда его об этом спросили… действительно, все странные события происходили именно тогда, когда он, Гарри, бывал чем-то расстроен или рассержен… за ним гонялись приятели Дудли, и он внезапно оказался вне пределов досягаемости, непонятно как… он не хотел идти в школу с этой кошмарной стрижкой, и волосы отросли… а в самый последний раз, когда Дудли ударил его, разве он не взял реванш, сам того не осознавая? Разве не он напустил на Дудли боа-констриктора?

Гарри поднял глаза на Огрида и увидел, что тот весь лучится от радости.

— Чуешь? — подмигнул Огрид. — Гарри Поттер не колдун! Ха! Погоди, еще будешь гордостью «Хогварца».

Но дядя Вернон не собирался сдаваться без боя.

— Разве я не говорил, что он не пойдет туда? — прошипел он. — Он пойдет в «Бетонные стены» и еще будет благодарен за это. Читал я ваши письма — ему, видите ли, понадобится вся эта чушь — книги заклинаний, волшебная палочка и…

— Ежели он чего захочет, такое муглиссимо, как ты, ему не помеха, — рыкнул Огрид. — Не пустить сына Лили и Джеймса Поттеров в «Хогварц»! Сдурели? Да он туда записан с рождения. Он идет в лучшую на свете школу колдовства и ведьминских искусств. Семь лет, и он не узнает сам себя. Будет учиться с такими же, как сам, у самого знаменитого мага, Альбуса Думбльд…

— Я НЕ СТАНУ ПЛАТИТЬ ЗА ТО, ЧТОБЫ КАКОЙ-ТО БЕЗМОЗГЛЫЙ СТАРЫЙ ДУРАК УЧИЛ ЕГО ВСЯКИМ КОЛДОВСКИМ ШТУЧКАМ! — проорал дядя Вернон.

Но он зашел слишком далеко. Огрид схватился за зонтик и принялся раскручивать его над головой.

— НЕ СМЕТЬ, — загрохотал он, — ОСКОРБЛЯТЬ — АЛЬБУСА — ДУМБЛЬДОРА — В МОЕМ — ПРИСУТСТВИИ!

С размаху он опустил зонтик, кончик которого указал на Дудли — вспыхнул фиолетовый свет, раздался звук взорвавшейся петарды, металлический скрежет — и через секунду Дудли затанцевал на месте, прижимая руки к толстому заду и завывая от боли. Когда он повернулся спиной, стал виден завиток поросячьего хвостика, высунувшийся из прорехи в штанах.

Дядя Вернон заревел. Он втащил тетю Петунию и Дудли в другую комнату и, бросив на Огрида затравленный взгляд, захлопнул за собой дверь.