Кир Булычев - Зеркало зла

Уиттли отправил с Сэмми записку Мэри-Энн – чья грамотность и изящный почерк его растрогали, – в которой велел не выходить из дома, пока он не распорядится. Сам же, предупредив о событиях невестку, с которой привык обсуждать те дела, которые обсуждать с ней было выгодно, и спокойно переждав вспышку ее гнева, послал карету к дому Мэри-Энн, чтобы на ней переправить на «Глорию» горничную своей невестки.

Мэри-Энн и Майкл поехали провожать Дороти в настоящей карете.

Вахтенный офицер, предупрежденный об их приезде, проводил их в кормовую каюту миледи, которая располагалась прямо под каютой капитана и не уступала ей размером и удобствами. Майклу каюта, в которой будет жить его сестра, показалась дворцом. Впрочем, каюта эта была тридцати футов шириной – от борта до борта, и не меньше в длину – от двери до ряда окон, глядящих назад. Каюта была покрыта коврами, там были все удобства для дамы, включая широкую, под балдахином кровать с бортиком вокруг, чтобы не свалиться в шторм. С другой стороны каюты за занавеской стояла койка горничной – его сестры.

Пока Майкл носился по палубе, изображая из себя морского волка, Мэри-Энн сказала:

– Конечно, я приду завтра тебя провожать, но может так статься, что мы не сможем уединиться…

– Я помню, – сказала Дороти, – У Дхаммапада, пагода Шведагон, монастырь Священного зуба.

– Я не о том.

Мэри-Энн сняла с пальца тонкое серебряное колечко с круглым, стертым от старости, размером с рисовое зерно красным камешком. Она никогда не снимала его, а Дороти привыкла не замечать этого дешевого колечка.

– Не расставайся с ним, – попросила Мэри-Энн, – оно тебе пригодится.

– Как?

– Я никогда не говорила тебе, но у этого камешка есть странное свойство. Он меняет цвет, если тебе угрожает опасность. Он чернеет. Это колечко досталось мне от бабушки, а той – от ее бабушки.

В шестой день после того, как корабли Ост-Индской компании «Дредноут» и «Глория» вышли из устья Темзы и, пользуясь добрым попутным ветром, взяли курс к югу, к берегам Африки, шеф Земной службы ИнтерГалактической полиции комиссар Милодар, невысокого роста, немолодой, жилистый человек с копной седеющих курчавых волос, приехал к профессору Гродно в состоянии бешенства. Профессор Гродно, который руководит лабораторией генетической памяти, и его хорошенькая ассистентка Пегги не смогли скрыть своего удивления, на что Милодар ответил:

– А чего удивляться? Эти бюрократы доведут до клинической смерти даже железного робота, вот так!

– Что же случилось? – спросил малюсенький и потому честолюбивый профессор Гродно.

– А то, что за два полета в Лондон 1799 года я получил выговор! А то, что нам запретили без особой надобности включать мониторинг Коры, то есть Дороти Форест!

– Как так! – воскликнул профессор. – Это же опасно.

– И рискованно для эксперимента в целом, – добавил комиссар.

Пегги ничего не сказала. Она лишь улыбнулась уголками губ. Она недолюбливала самоуверенную Кору, потому что сама была самоуверенной и надеялась связать свою судьбу и ложе с профессором Гродно. В Коре же она чувствовала соперницу. Как, пожалуй, и в каждой молодой женщине.

– Но почему? – спросил профессор.

Он с тревогой поглядел на прекрасное обнаженное тело Коры Орват, неподвижно зависшее в плотном, почти прозрачном, крайне инертном газе саргоне. Тело было опутано проводами и обклеено датчиками, что не могло скрыть его соблазнительности. Это и выводило Пегги из себя.

– А потому что Центр-энерго выставил ИнтерГполу такие счета за наши экскурсы и мониторинги, словно мы поглотили половину энергии всей планеты! – заявил Милодар. – Всего два моих визита в восемнадцатый век для внедрения агента и элементарный мониторинг они оценили в два годовых бюджета моей конторы!

– Я ждал этого, – вздохнул профессор Гродно. – Я тихо молил небо, чтобы эта кара обрушилась на нас попозже, но она была неизбежна.

– Что вы хотите этим сказать?

– В Центр-энерго имеют все основания сердиться на нас. Мы и вправду ограбили Землю.

– Всего один человек…

– Вы забываете, что путешествие во времени на такое расстояние невозможно! Значит, мы отправляли только вашу голограмму. Так вот, стабилизация голограммы на расстоянии в триста лет вообще непредсказуема по расходу энергии. Вам, полицейским, все равно. Отдал приказ – выполняйте. На меня же работали математический институт и три физические лаборатории – все в один голос утверждали, что голограмма до восемнадцатого века не доберется. Я же сделал так, чтобы вы добрались, причем в одном куске.

– Спасибо, – сказал комиссар. – Вы выполнили свой долг, я выполнил свой долг. Значит, энергетики должны выполнить свой долг. Почему они этого не делают?

– Потому что тогда погаснет свет в школах, закроются космические порты, а в подводные города хлынет вода!

– Не драматизируйте, профессор.

– Это от меня не зависит. А вы, оказывается, не любите правды.

– Кто ее любит, – отмахнулся комиссар. – Особенно не хочется выслушивать ее от союзников. Ничего, кроме неприятностей, такая манера не приносит. Ну, ладно, мы обойдемся без командировок моей голограммы в Индийский океан. Хотя этим мы лишаемся возможности контролировать случайности. А что, если на наших друзей нападут какие-нибудь пираты?

– Надеюсь, они отобьются, – сказал профессор Гродно. – Два корабля линейного класса превосходят мощью целую эскадру пиратов.

– Дай бог, – ответил Милодар. – Но лучше было бы пугнуть приближающегося пирата, переодевшись в скелет…

– С фосфорным черепом, – хихикнула Пегги.

– Неважно, с каким черепом! Но мы должны хоть иногда заглядывать туда, где плывет наша девочка…

Милодар обратил взор к Коре. Лицо ее сквозь дымку было спокойным. Тонкие, но сильные кисти рук были сложены на груди, так что пальцы уместились в нежном углублении между персей агента № 3.

– Какие перси! – прошептал Милодар.

– Персы? – не понял профессор Гродно, который, как и любой средний по образованности человек двадцать первого века, не знал, что означает слово «перси». Милодар и сам не мог бы похвастаться широкой эрудицией, но он встречался со многими людьми и обладал цепкой памятью. А всего месяц назад он вел дело о краже археологических ценностей из нетронутого скифского кургана. Организатором банды был столетний профессор, археолог, поп-расстрига, который изъяснялся длинно и красиво. От него Милодар и узнал слово «перси», а также слова «ошуюю», «одесную» и «акриды».

Милодар не ответил профессору. Он думал о том, что у него опять нелады в семейной жизни, последний брак развалился, а душа требовала ласки и нежности. «А почему бы и нет, – подумал комиссар. – Уже десять лет мы работаем вместе. Может, и больше. А что, если удастся уговорить Кору уменьшиться раза в два? Говорят, такие косметические операции уже делают в Бразилии. Мы станем с Корой одного размера…»