Росс Уэлфорд - Что не стоит делать невидимке [litres]

Пока идёт диагностика, ба выходит из кухни.

Придётся действовать быстро.

Я открываю Ворд, выбираю шрифт поскучнее и быстро печатаю следующее:

ВАШ ИНТЕРНЕТ-ПРОВАЙДЕР ВРЕМЕННО ОТКЛЮЧЁН. ОШИБКА № 809. ПОПРОБУЙТЕ ПОЗЖЕ.

Я делаю скриншот и сохраняю его в папку с картинками.

Боже, я и забыла, как долго они сохраняются…

Когда всё готово, я открываю скриншот и жму «РЕДАКТИРОВАТЬ», обрезая его так, чтобы остался только прямоугольник с текстом, который я вывожу на рабочий стол.

Я слышу, как ба возвращается вниз.

Я располагаю фейковое окошко с ошибкой по центру экрана и снова делаю скриншот, а потом открываю его и разворачиваю на весь экран как раз в тот момент, когда ба появляется на кухне.

Я меняю выражение своего лица с АБСОЛЮТНОЙ ПАНИКИ на лёгкое раздражение и цокаю языком.

– Какие-то проблемы с сервером, – говорю я. – Смотри.

Она подходит и читает уведомление об ошибке. На самом деле это совершенно не походит на настоящее уведомление об ошибке, но если вы не очень подозрительны, то выглядит нормально.

К счастью, ба не подозрительна. Она немного шевелит мышкой, цокает себе под нос, а потом снова идёт ставить чайник.

Сработало! В тот самый миг в правом верхнем углу экрана появляется уведомление о входящем письме.

Спасибо, что уведомили об отсутствии вашего ребёнка. Надеюсь, она скоро поправится.

С уважением,

миссис Д. Монкур (администратор)

Я тихонько жму «Удалить», пока ба стоит ко мне спиной.

Фух. И всё это ради того, чтобы на денёк-другой отвязаться от школы.

Теперь, когда ба ушла на работу (а я «вдруг вспомнила» про недоделанное задание по географии, так что она ушла без меня), я, давясь, вливаю в себя ещё две чашки, как я его теперь называю, «Доктора Чанга Поразительно Поганого Его Кожа Такой Чистый».

Мне всё лучше удаётся удерживать его в себе. Меня уже не настолько тошнит, хотя живот сводит от нервов и распирает от газов, прямо как в прошлый раз.

Я решаю дождаться, пока газ начнёт выходить, если можно так выразиться, прежде чем залезть в солярий. Я хочу, чтобы всё было в точности как в прошлый раз.

Мне не приходится долго ждать. Через час или около того после ухода ба у меня начинается отрыжка.

Я пытаюсь подгадать к началу нашего школьного конкурса «Уитли ищет таланты», который состоится в 13:30, сразу после ланча. В прошлый раз моя невидимость продлилась часов пять, так что вылезти из солярия я должна где-то в 10:30, а то и позже. А значит, пока что я всё прекрасно успеваю.

Сердце колотится как сумасшедшее, желудок крутит, в голове носятся мысли, а что до отрыжки – незачем вам это знать. Это ненормальный запах. Даже если бы вы съели какие-нибудь там приправленные карри яйца, вы не смогли бы произвести такое зловоние. Оно виснет в гараже, словно ядовитые пары.

Залезая в солярий в этот раз, я чувствую себя иначе, чем в прошлый, – в основном потому, что знаю, что произойдёт, и потому нервничаю, а ещё знаю, что не усну. Вместо этого я просто лежу с закрытыми глазами.

На этот раз я включила радио, и дозвонившаяся на радиостанцию женщина говорит:

– …так что я бы хотела, чтобы вы, пожалуйста, поставили для меня «Зажигай свет» Фелины, Джейми.

Это странно. То есть я понимаю, что это совпадение, но всё же…

– Прекрасный выбор! Прекрасный выбор. Это одна из моих любимых. Почему именно она, Крисси?

– В честь моей мамы, – отвечает женщина. – Она напоминает мне о ней. Она умерла, когда…

Но Джейми Фэрроу перебивает её, потому что 9:30 утра – не время сентиментальничать на Радио Норт-Ист.

– Для вашей мамы! Это мило, Крисси, какая замечательная мысль, я уверен, она оценит это, где бы ни находилась. Так что для Крисси из Блейдона и её чудесной мамы включаю: покойная Фелина с песней «Зажигай свет».

Песня мне уже знакома: начинается медленное барабанное «бум-бум-бум», потом глубокий, хриплый перебор гитары, за которым следует гортанный вокал Фелины, и отчего-то – несомненно из-за смеси страха и всего, что со мной творится, – я чувствую, что вот-вот расплачусь. В горле встаёт комок, я сглатываю его и выключаю радио.

Я лежу в тишине, время течёт, и я закрываю глаза, потому что таращиться на ультрафиолетовые трубки внутри солярия вредно.

Я знаю, что не засыпала, но чувство всё равно такое, будто я проснулась. Я понимаю, что процесс пошёл, потому что ультрафиолетовый свет начинает проникать сквозь мои веки, поначалу медленно.

Я открываю глаза – посмотреть, что происходит.

Подняв руку перед лицом, я могу видеть через неё насквозь: она словно сделана из полупрозрачного пластика и с каждой секундой становится всё прозрачнее. Трудно разглядеть внимательно, потому что глаза мне немного слепит сильный свет, но всё определённо, определённо работает.

Я знаю, что всё закончилось, когда крепко зажмуриваюсь и всё равно вижу сиреневатый свет трубок солярия.

Для надёжности – хотя я не уверена, что в этом случае стоит использовать слово «надёжность» – я лежу ещё несколько минут, прежде чем поднять крышку и вылезти наружу.

Я подхожу к зеркалу и снова изумляюсь, что я полностью, совершенно, поразительно невидима.

А теперь пора в школу.

Я стою на пороге и понимаю, что просто не могу этого сделать.

Я не могу уверенно прошагать по Истборн-Гарденс, а потом повернуть направо к школе, как делаю обычно.

Я почти уверена: это всё потому, что я голая.

Не то чтобы меня кто-то видел, конечно. Но я чувствую, как ветерок обдувает мой голый живот, и это как-то неправильно.

Я пытаюсь представить, что я в купальнике, – это помогает.

Я выхожу за дверь и прохожу несколько метров по дороге, но потом поворачиваю назад, когда вижу старого Падди Флинна, ковыляющего к набережной на своих ходунках.

В душе я понимаю, что он меня не видит. Это всё лишь в моей невидимой голове.

И пока я дрожу на крыльце, я снова пробегаюсь по плану:

1. Выйти на сцену, невидимой.

2. Взять у Бойди гитару, которую он будет мучать, пытаясь выдавить какую-нибудь песню.

3. Сделать так, чтобы казалось, будто он заставляет гитару левитировать.

4. Бойди получает бурные аплодисменты, и все говорят, что он крутой, так что…

5. Он прощает меня за то, что я назвала его жирным, чего на самом деле я не делала, но по сути всё равно что сделала.

Не знаю, почему это так меня беспокоит – то, что я про него сказала. В смысле, ещё не так давно я даже не хотела с ним дружить. Но теперь всё иначе. Может, потому, что если я не попытаюсь загладить вину, это поставит меня в один ряд с Араминтой и остальными.

Больше всего мне не даёт покоя взгляд Бойди тогда, в столовой. Взгляд того, кто только что обнаружил, что на самом деле всё не так, как он думал. Я прекрасно это понимаю.