Владислав Крапивин - В глубине Великого Кристалла. Помоги мне в пути [сборник litres]

Мне и графу дали последний раз расписаться в протоколе: примирения, мол, быть не может, готовы к сражению до окончательного результата.

Затем распорядитель-кавалергард решительным жестом отправил секундантов, репортеров и врача за пределы площадки, а графа и меня развел по углам, как боксеров на ринге.

– Прошу в позицию, господа!

Граф Угин изящно встал в боевую стойку. Я тоже быстро изготовился. Я все время почему-то вспоминал серый камень и бумажный кораблик на кладбище.

Граф Угин, глядя мне в глаза, иронически улыбался. Его секунданты (я увидел это мельком!) – тоже. Наверно, они усматривали во мне дилетанта, где-то нахватавшегося верхушек фехтовального мастерства и решившего теперь возместить недостаток опыта натиском и энергией. Этакий пышущий боевым энтузиазмом толстяк, готовое чучело для уколов и рубки.

«Пора», – подумал я. Быстро вздохнул, напряг и расслабил мышцы. Толчком нервов послал по жилам привычное электрическое щекотание. Свет прожекторов потускнел. Движения людей стали медленными. Воздух загустел. Я шевельнул клинком. В таком состоянии главное – рассчитать инерцию. При сильном взмахе клинок может уйти далеко в сторону, а рукоять вырваться из ладони…

Распорядитель очень плавно поднял руку (а на самом деле вскинул ее). Стал шевелить губами. Я понял, что он говорит:

– Готовы, господа? Начали!..

Граф Угин медленно, словно купальщик в воде, двинулся на меня, поднимая клинок. Я, стараясь не спешить, поднял саблю, отвел его оружие, пропустил противника мимо себя, развернулся. Граф – тоже. Я увидел его озадаченное лицо. Он напал снова, я немного поиграл с ним, аккуратно отводя удары и подчеркнуто демонстрируя атаки. Граф заметался.

Я наблюдал его метание в замедленном ритме, как в фильме со специальной спортивной съемкой, когда время растянуто на экране в десять раз. А он-то, бедняга, видел перед собой нечто вроде взбесившегося самолета (клинок – пропеллер)…

Наконец я «привел» графа Угина к стене, заставил его прижаться к ней спиною, сделал движение, словно обматываю своим клинком его саблю. «Обмотал», дернул. Сабля Угина взмыла над стеной. Я очень аккуратно вдвинул лезвие под бородку графа, острием коснулся горла. И «отключил» коррекцию.

Навалились шум, свет, голоса. Взмокший граф дышал часто, со всхлипами.

– Ну? – сказал я.

– Приношу… свои… извинения… – с кашлем выговорил граф.

У меня за спиной со звоном упала с высоты его сабля.

– Это не все, господин Угин! – Я не убрал клинок. – Мне нужны кое-какие объяснения.

– Прекратите! – закричал крючконосый. – Вы не вправе! Господин арбитр!..

– Я вправе! – Кое-что из фехтовальных правил я помнил. – Моя атака сделана в один темп с действием на оружие противника. Его сабля еще не упала, когда я приставил клинок. И я по всем законам могу довести поражающее движение до конца!

– Господин Викулов прав, – хладнокровно подтвердил кавалергард. – По правилам поединка жизнь графа в его руках. Прошу не вмешиваться, господа.

Господа и не вмешивались, понимая, что я успею раньше. И граф Угин это понимал. На его не совсем аристократическом носу выступили похожие на стеклянные шарики капли.

– Что вам… надо?

– Надо знать, граф, кто поручил вам разыграть эту дуэль. Кому я помешал?

– Я… не…

– У вас пять секунд. Раз…

– Но я…

– Два…

– Его зовут… Ром Заялов…

– Кто он такой?

– Честное слово, я не знаю. Кажется, приезжий…

– Где живет?

– Честное слово… Мы встретились случайно… В «Рапирах»…

– Сколько он вам заплатил? Впрочем, наплевать. Как он выглядит?

– Я не помню…

– У вас еще две секунды.

– Высокий, синие глаза, длинное лицо. Медленная речь…

Я убрал от графского горла клинок. Старательно отсалютовал арбитру, воткнул саблю в землю и пошел с «Гостиного двора». На всякий случай тронул кистью руки куртку – то место, где прощупывался в кармане плоский «ПП». Никто меня не окликнул, никто не задерживал. Судя по всему, фирма «Барьер» соблюдала правила неукоснительно.

Я вернулся в отель.

Кто такой Ром Заялов, у меня почти не было сомнений. Потому что в глубине души я никогда не верил, что гибель Полоза при пожаре – это по правде.

В номере я через систему «Агат» вызвал справочное, узнал номер «Барьера», позвонил туда и попросил к экрану старшего агента Турунова.

Он, кажется, искренне обрадовался, увидев меня живым.

– Ефрем Георгиевич, вы были правы насчет «другой причины». И сейчас у меня к вам просьба. Не в службу, а в дружбу…

Он слегка улыбнулся:

– Но «в службу» мы выполняем просьбы гораздо квалифицированнее. А что касается оплаты…

– Дело не в оплате. Просто я не знаю, занимается ли «Барьер» такими делами официально. А больше мне обратиться не к кому… Надо кое-что узнать об одном человеке…

У Турунова в очках мелькнула озабоченность.

– Однако это и в самом деле не по адресу. Могу вам порекомендовать…

– Ефрем Георгиевич. Ваш дед не говорил, как звали его друга, подарившего игрушечный пистолет?

– М-м… одну минуту…

– Его звали Петька. Петька Викулов, по прозвищу Патефон…

– Постойте… Имя не помню, а прозвище… Патефон, да!

– Это… как бы выразиться поточнее… мой прямой предок. Не правда ли, такое совпадение к чему-то обязывает? Особенно если вспомнить разговор о всем нам присущей некоторой сентиментальности…

Турунов помолчал, покусывая губы и словно пряча улыбку.

– Хорошо… Петр Петрович. Кто вас интересует?

– Некий Ром Заялов, появившийся в Старотополе недавно.

– Я позвоню… скажем, через полчаса.

Он позвонил через десять минут:

– Ром Заялов – эмигрант из Византийска. Он последовательно сменил несколько имен, подлинность которых за столь короткое время не установить.

– Нет ли среди этих имен такого: Феликс Антуан Полоз?

– Гм… Но я прошу вас, Петр Петрович, официально не ссылаться на меня. Эту информацию я добыл для вас… по своим каналам.

– Благодарю вас, Ефрем Георгиевич. Обещаю не ссылаться… Берегите пистолетик. По-моему, он должен принести вам удачу…

Минут пять я лежал на диване, приводя в порядок мысли. Главная была та, что лететь домой надо немедленно. А сначала позвонить Юджину: «Будь настороже!»

Я вскочил, шагнул к «Агату» и услышал сигнал. Это Юджин, опередив меня, звонил сам.

Лицо его на экране было какое-то… чересчур спокойное.

– Пит, не волнуйся только. Теперь уже опасность позади…

– Что случилось?!

– Только без нервов. Петьку ранили. Вчера вечером, из арбалета, стальной стрелой. Он шел из школы, и вот у самого дома…

Слабея, проваливаясь в тартарары и понимая, что все это должно было случиться, я вытолкнул слово:

– Он… живой?

– Да не бойся! Теперь он почти в порядке. Хорошо, что он был в твоей куртке…