Владислав Крапивин - В глубине Великого Кристалла. Помоги мне в пути [сборник litres]

Петька вдруг сказал:

– Все же это хорошо, когда человек остался на земле. И живой, и… после… А у Рухадзе и Дона нету никакой могилы. Никакого следа…

И сразу память о погибшей «Игле» и о погибшем нашем деле придвинулась плотно, холодно, неумолимо. Петька, по-моему, испугался даже, видя, как я закаменел. Притих рядом. Я сказал через силу, но упрямо:

– Ты не прав. След остался. В делах и в памяти. И… не все еще ясно…

В нагрудном кармане у меня затрепетала плашка радиофона. Я вытащил его.

– Питвик, утро доброе тебе и Петушку! Это отец Венедикт. Чую, что вы неподалеку. Зашли бы, а? Сивка-Бурка тут уже соскучился, бьет копытом.

– Конечно! Мы и так собирались…

Сивка обрадованно затанцевал вокруг Петьки:

– А где Кыс?

– Остался дома. Спит.

– Не отошел еще от вчерашнего обжорства, – объяснил я.

Петька покосился недовольно. Не любил, когда обижали ненаглядного Кыса даже словом. Даже шутя.

– Сивка-Бурка, конь-огонь, иди-ка приготовь чай гостям, – велел отец Венедикт.

И Сивка ускакал, полоща клетчатыми штанами.

Отец Венедикт, глядя ему вслед, сказал:

– Упрашивает меня взять к нам одного мальчика. Какого-то Зайчонка. Я не знаю, как быть. С одним-то не ведаю, как управлюсь. Он вот с каждым часом все резвее, все смелее…

– Не бойтесь, отец Венедикт, – серьезно отозвался Петька. – Сивка хороший. И Зайчонок тоже. Им вдвоем лучше будет.

– Так-то оно так…

– А один, без ребят, Сивка не сможет, не привык он. Будет убегать на Пристаня́.

Он это с какой-то сумрачностью сказал. И впервые после нашей встречи я глянул на Петьку с тревогой.

Отец Венедикт – большой, лохматый – встал у окна, запустил пальцы в свою «леонардовскую» бороду.

– Сомнение у меня. Прав ли я, что притянул Сивку-Бурку к себе? А теперь и Зайчонка этого судьба посылает… Что я им в жизни дам? Да и долго ли протяну?

– Теперь поздно сомневаться, – довольно безжалостно сообщил Петька. – Сивка от вас не отлипнет. А от него – Гошка Заяц.

– Может, на «Розалине» – то лучше бы им было? И потом…

Но это он уже явно не всерьез. Со скрытой усмешкой даже. Для того, чтобы мы его поскорее переубедили.

Я сказал:

– Отец Венедикт, вы верите в этот проект? По-моему, авантюра какая-то. Таскать по океанам двенадцать тысяч детишек и готовить в это время для них райские кущи на берегу… Ну, плавание – это ладно. Это, может быть, исполнят. А где ваша Республика возьмет столько средств для детских городков, откуда наберется столько приемных родителей? Это в условиях растущей семейной жестокости, о которой трубят газеты! От родных-то отцов-матерей дети бегут, а тут…

– Я и сам о том же размышляю, когда слушаю передачи о «Розалине». Много розовых слюней вокруг этого дела напустили. И как-то неожиданно всплыл этот проект. Откуда, почему? Однако нельзя не согласиться, что замысел добрый…

– Кто за это взялся-то?

– Специальная комиссия по детским вопросам при самом премьере. Называется «Радужный мост».

– Не ЧПИД?

– Упаси Господи! Всех деятелей ЧПИДа прогнали с «Розалины», там сейчас возятся с детишками добровольцы, молодежь из учительских лицеев… Оно, конечно, трудно верится, что за полгода подготовят для ребят иную жизнь, да всегда хочется уповать на лучшее… А хуже все равно уже не будет. Некуда…

– Есть куда, – набычился Петька. – После счастливого путешествия загонят опять всех в тюрьму…

Отец Венедикт ответил с недовольной ноткой:

– Не гневи Бога, чадо, надейся на хорошее. Детишки эти хлебнули столько, что заслужили счастливую судьбу… К тому же и международные фонды принимают участие…

Потом пили мы чай с вкусными сухарями и земляничной пастилой. И смотрели стереоэкран. Шел смешной фильм про пиратов, которые готовили хорошим людям разные ловушки и сами в них попадались. Решили взорвать парусник своих противников, но перепутали сундуки: вместо взрывчатки сунули в чужой трюм ящик с сокровищами, адскую же машину оставили у себя. И рвануло так, что от экрана донесся настоящий жар и запах гари. Неудачливых флибустьеров унесло взрывом на необитаемый остров. Там они, ободранные, перепуганные, и остались до начала новой серии.

Сивка и Петька хохотали. Сивка – от души, Петька, по-моему, за компанию. Глаза у него не очень-то смеялись.

А когда мы шли от дома отца Венедикта, Петька стал совсем грустно-задумчивый.

– Петух! Давай договоримся: не будем сегодня думать ни о чем печальном. Ну разве не заслужили мы хоть день жизни без всяких тревог?

– Ага… не будем о печальном. Только… – Он быстро и просительно глянул на меня искоса.

– Что?

– Давай об этом еще немного. Чтобы уж закончить… Пять минут…

– Ну давай, – вздохнул я. И выжидательно замолчал.

Мы вышли с кладбища и шагали вдоль решетки. Было очень тепло, началось второе цветение одуванчиков, они солнечно желтели у изгороди.

– Пит… А не могло случиться, что «Игла» взорвалась не сама?

– То есть?..

– Ну… кто-то нарочно… подстроил…

– Зачем?! И кто?!

– А если Полоз?

Я даже разозлился:

– Знаешь что, дорогой? Извини, но тебя надо показать врачу. Чтобы избавить от дурацких пустых страхов!

Иногда такая вот сердитая прямота встряхивает лучше лекарства.

Но Петька никак не встряхнулся. Сказал подавленно и упрямо:

– Он, по-моему, все может…

– Что он может? Без капсулы, без подготовки и знания Ключа перенестись по туннелю на «Иглу» и засунуть под пульт ящик с эр-тэ?

Петька отозвался все тем же тоном:

– Не знаю. Иногда кажется… – И вдруг дернул головой, вскинул незнакомые, колючие глаза. – Пит! Ящик с чем?

– С реанатином. Взрывчатка такая. Применяется для строительных работ. Я вспомнил потому, что с ее помощью базу строили… Петька, что с тобой?

– Ты сказал… эр-тэ?

– Ну да, сокращенно. Марка такая…

– В треугольнике?

– Что в треугольнике?

– Пит, дай блокнот! – Он сам полез мне за пазуху, вытащил кожаную книжку с калькулятором, часами и электронным карандашом, развернул. – Смотри! Вот так, да?

На листе появились буквы RT, замкнутые в треугольник, а вокруг треугольника – эллипс, похожий на знак планетарной орбиты.

– Д-да… кажется. Петька, я…

– Пит! В трюме «Розалины» ящики с таким клеймом!

Я не стал успокаивать Петьку, хотя он был крепко напуган. Не стал говорить: «Петушок, ты, наверно, ошибся, не волнуйся, это, скорее всего, упаковка, которую использовали для чего-то другого…» Если на громадном пароходе собраны шесть тысяч мальчишек (никому не нужных!), а в трюме ящики с маркой «RT», здесь не до болтовни.

Я вспомнил опять радужные планы строительства детских городков. Откуда у Республики средства для такого грандиозного проекта? Она до сих пор не может прийти в себя после осуществления идиотских планов с водохранилищами. Были выброшены миллиарды и миллиарды – только для того, чтобы затопить леса и пахотные угодья да изуродовать климат. На берегу рукотворного моря Республика осталась в полном смысле слова у разбитого корыта. Отсюда и бедность, и остервенение, и толпы беспризорников…