Оксана Смирнова - Стекло старьёвщика [litres]

Вдоль одной из стен тянулись полки. Ближе ко входу на них хранились какие-то запчасти, а в глубине лежали ящики. Наглухо заколоченные, новенькие, все в ярких наклейках – как ящики с апельсинами. Только наклейки оказались незнакомые, с занятными картинками: башнями, флагами и кораблями. Но Тюха не успела их толком рассмотреть. Снаружи застучали по бетону каблуки и раздался голос Ираиды Юрьевны:

– Жорик! Что ты там делаешь? Выходи немедленно!

Тюха в ужасе замерла. Конечно! Вот и невезенье. Опомнившись, она быстро пригнулась и спряталась под полку. А Ираида Юрьевна продолжала взывать:

– Жорик! Почему ты оставил гараж открытым? Туда могут забраться воры!

– Щас запру, – лениво отозвался Жорик. Наверно, он как раз шёл к гаражу.

Тюхина душа совсем похолодела в пятках. Тюха представила себе одновременно две картины: как её запирают в тёмном гараже и как ведут с позором к маме, на весь двор сообщая, что эта девочка – воровка, пойманная с поличным в чужом сарае.

Но вдруг снаружи долетели крики, причём совсем не про гараж и не про воровство.

– Прекрати это безобразие! – визгливо выкрикивала Ираида Юрьевна. – Ай! Ой! Моя причёска! Мой костюм!

А Жорик вторил басом:

– Рехнулся, что ли? В глаз попал! Ну, я тебя! Стой! Не уйдёшь!

Тюха выглянула из-под полки и увидела, что Том забрался на рябину и оттуда закидывает Ираиду Юрьевну и Жорика репьями. Жорик стал трясти дерево, но Том белкой перелетел с него на крышу гаража и бросился со всех ног удирать куда-то в лабиринт сараев. Жорик – за ним. А Ираида Юрьевна, зажмурившись, выдирала из причёски репьи и ничего вокруг себя не видела. Тюха выскользнула наружу, в кусты, а из кустов – за угол дома, потом – на косогор и залегла в траве под ветками канадского клёна. Обычно Тюха не могла под них заползти, но тут ей удалось забраться в самую глубь куста.

В густой зелёной поросли Тюха почувствовала себя в безопасности. Перевела дух и разжала крепко стиснутый кулак. В её ладони лежал серебристый шарик фольги – ну точно смятая обёртка от шоколадки. Тюха заметила его в тот страшный миг, когда нырнула в темноту, под полку. Ей показалось, будто там, в дальнем углу, что-то блеснуло. Она нащупала этот комок, да так и выбежала из сарая, сжав кулаки: в одном – остатки храбрости, в другом – серебряная тайна.

Под кустом Тюха лежала долго. Крики за домом стихли. Поймать Тома Жорик, конечно, не сумел. Наверняка Том стал невидимым, как только пропала необходимость в отвлекающих маневрах.

Потом на косогор по шлаковой дорожке въехала машина с Жориком и Ираидой Юрьевной и скрылась за пределами двора. Тюха всё ещё не решалась покинуть своё убежище – и правильно. Только она хотела выбраться наружу, как из-за дома высунулась тёмная фигура и тут же снова скрылась. Тюха вжалась в траву и не сводила глаз с угла, где вроде бы мелькнуло что-то подозрительное. Минуты через две из-за дома высунулся длинный нос, чёрная чёлка и небритый подбородок Генки. Нос повернулся вправо, потом влево, и вслед за ним показался весь Генка собственной персоной. Он медленно вышел на ровную площадку за грядой канадских клёнов, сделал несколько шагов в сторону голубятни, но в это время на ней вдруг появился дядя Лёша. Он распахнул рамы и отправил свою стаю в полёт. Да ещё замахал в воздухе тряпкой, привязанной к шесту. Птицы подняли шум и ветер своими крыльями и закружились в небе над двором. Генка испуганно отпрыгнул обратно на дорожку и пошёл – руки в карманах – прочь со двора, куда-то в город.

Тюха дождалась, пока он уйдёт, скатилась вниз по травянистому склону пригорка и пулей помчалась к крыльцу. Перед входной дверью она остановилась и оглядела двор. Тома с Риком нигде не было видно: ни на крышах, ни на деревьях, ни в тени сараев. Искать их Тюха не пошла. Хотя во дворе по-прежнему было тепло и тихо, а в ясном небе почти растаял белый след от самолёта, ей захотелось спрятаться под крышу, в надёжное убежище. И Тюха решительно шагнула в тёмные сени.

Тут ей пришлось задуматься, что делать дальше. Идти к себе сейчас не стоило. Когда у мамы срочная работа, маму лучше не отвлекать. И если уж на вопли Жорика и Ираиды Юрьевны она даже в окно не высунулась, значит, погрузилась в работу с головой. Тюха представила себе, как мама по самую пушистую макушку окунулась в тёмный колодец работы, и ей стало не по себе. Неужели всем взрослым приходится так погружаться?

Вместо того чтобы пойти к себе, Тюха отправилась на кухню. Оттуда доносилось звяканье посуды и растекался жар – как ветер из Сахары. На кухне тётя Катя ставила в духовку пирожки.

Ещё утром Тюха заметила на тёти-Катином кухонном столике кастрюлю с тестом и кочан капусты: он ждал своего часа, чтобы стать начинкой. В другой день Тюха обязательно поучаствовала бы в лепке пирожков. А теперь пришлось довольствоваться ожиданием возле плиты. Впрочем, Тюха обрадовалась и этому. Во-первых, пирожки у тёти Кати самые вкусные на свете. Это все признают. А во-вторых (и в-главных), тётя Катя – надёжный Тюхин друг. Рядом с ней можно никого не опасаться: ни скрупов, ни Кукушкиных, ни тётю Зою со второго этажа.

Тётю Катю правильнее было бы звать бабушкой Катей. Её внук Вовка был намного старше Тюхи. И саму тётю Катю Тюха всегда знала уже совсем седой, маленькой, кругленькой старушкой.

Когда Тюха появилась на свет, её мама как раз заканчивала институт. Маме нужно было сдать кучу экзаменов и защитить диплом, а папа работал за городом на биостанции и наезжал домой урывками. Тётя Катя, можно сказать, спасла их всех. Она сразу полюбила маленькую Тюху и возилась с ней, как с родной внучкой. Да ещё говорила, что без Тюхи ей было бы скучно сидеть на пенсии.

Тётя Катя всю жизнь проработала на фабрике гобеленов и ушла на пенсию, когда её глаза совсем испортились (так она говорила). Но сидеть без дела у неё и теперь не получалось. Почти не глядя, тётя Катя привычно шевелила спицами, из-под которых вырастал носок для Вовки, и отвечала на Тюхины вопросы.

– Тёть Кать, а правда, что раньше жить было интереснее и веселее?

– Раньше-то? Раньше мы, бывало, если что праздновали – так уж всем двором, – согласилась тётя Катя. – Столы ставили возле сараев. Все вместе накрывали – у кого что было. Песни пели. А то, бывало, и плясали.

Тюха чуть не открыла рот от изумления.

– На Новый год? А как же снег?

– Да нет. На День Победы. Или если свадьба у кого весной или летом.

– А когда вы в последний раз так праздновали?