Аннет Схап - Лампёшка

Annet Schaap

Lampje

Перевод с нидерландского Ирины Лейченко

Книга издана при финансовой поддержке Нидерландского литературного фонда

Художественное электронное издание

Для младшего и среднего школьного возраста

В соответствии с Федеральным законом № 436 от 29 декабря 2010 года маркируется знаком 6+

Copyright text and illustrations © 2017 by Annet Schaap

Original title Lampje

First published in 2014 by Em Querido’s Uitgeverij, Amsterdam

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательский дом „Самокат“», 2019

Цитата из «Русалочки» Х. K. Андерсена приведена в переводе А. Ганзен.

Цитата из «Трёхгрошовой оперы» Б. Брехта приведена в переводе С. Апта.

От берега отходит узкий перешеек, на дальнем его конце, как зуб на ниточке, — остров, точнее полуостров. На полуострове стоит высокая серая башня — маяк, луч его по ночам описывает круги над маленьким приморским городком. Благодаря маяку корабли не расшибаются о скалу, торчащую посреди бухты. Благодаря маяку ночь не кажется слишком тёмной, а бескрайняя земля и безбрежное море — слишком бескрайними и безбрежными.

В доме у маяка живут смотритель Август с дочерью. При доме есть небольшой сад и кусочек каменистого пляжа, куда прилив всегда что-нибудь да вынесет. Раньше Август с дочерью просиживали там, под блуждающим высоко над головами лучом, целыми вечерами. Август разводил костёр, а из бухты на шлюпках приплывали пираты. Они рассаживались вокруг огня, ели жаренную на костре рыбу и всю ночь распевали песни — застольные, кручинные, а порой и жуткие, про тайны морские, от которых девочку охватывали вместе дрожь и радость, и она забиралась к маме на колени.

Но пираты к ним больше не заплывают, и отец её больше не разводит костров.

С наступлением сумерек маяк уже должен гореть. Зажигает его всегда девочка. Каждый вечер она взбирается по шестидесяти одной ступеньке наверх, открывает ржавую дверцу светового колпака, запаляет фитиль, заводит вращающий линзу механизм, закрывает дверцу — и готово.

Когда она была совсем маленькая, эта работа давалась ей с трудом, но теперь её руки окрепли, а ноги легко взбегают и сбегают по ступенькам дважды в день. Или трижды, если она забывает спички. Такое случается, и тогда её отец ворчит:

— Темнеет уже, а маяк ещё не горит! Что, если корабль собьётся с пути, — а, дочь? Что, если он наткнётся на скалу и я буду виноват, хотя на самом деле — ты? Живо наверх! Или мне самому идти? Ну, так и быть…

Он поднимается с кресла.

— Да иду уже, иду, — бурчит девочка и вынимает из выдвижного ящика коробок спичек. Она встряхивает его и по звуку понимает: спичка осталась всего одна.

«Завтра надо купить ещё, — думает она. — Не забыть бы».

Попробуй не забудь! Ведь в голове вечно крутится столько всего: песни, истории, то, чему ей ещё нужно научиться, то, что она хочет забыть, но что упорно не забывается. Когда что-то хочешь запомнить, оно часто улетучивается из памяти, а когда не хочешь вспоминать — как ни старайся, не выкинешь это из головы.

Поднимаясь по лестнице, она придумывает трюк. Что там надо было запомнить? Ах да, спички. Она мысленно берёт полный коробок и кладёт на стол, который стоит у неё в голове, прямо посередине. На столе — лампа, свет от неё падает прямо на коробок, так что первым, что она увидит, проснувшись утром, будут спички. Хотелось бы надеяться. Что за лампа? Так себе, обычная лампёшка. С зелёным эмалированным абажуром и стёршимся золотым ободком. Та, что стояла раньше на тумбочке у маминой кровати.

А вот об этом девочка хотела бы забыть.

— Придумай другую лампёшку, Лампёшка, — говорит она себе, ведь Лампёшка — ещё и её имя.

Вообще-то зовут её Эмилия. Но так звали и её маму. А отцу и прежде не нравилось, что на его зов всегда откликались обе, а теперь он это имя и слышать больше не хочет. Вот и прозвал дочь Лампёшкой.

— Но светила из тебя не выйдет, Лампёшка, — говорит он каждый раз, когда она что-нибудь забывает или обо что-нибудь спотыкается — бывает, что и с тарелкой горячего супа в руках.

Лампёшка поднимается наверх с последней спичкой. Нужно быть осторожней, нельзя, чтобы спичка погасла раньше, чем займётся огонь, ведь тогда… Погибшие корабли, разъярённый отец. И ещё неизвестно, что хуже.

Она подкручивает фитиль и немного распушает его, чтобы поскорей загорелся. Потом вынимает из коробка спичку и строго на неё смотрит.

— Ты уж постарайся! А не то…

А не то — что? Чего больше всего боится спичка? Потухнуть? Переломиться посередине? Нет, вот чего!

— …а не то брошу тебя в море, — шепчет Лампёшка. — И ты так промокнешь, что никогда больше не загоришься.

Но это, конечно, пока спичку не вынесет на берег… На какой-нибудь горячий пляж, и она высохнет на солнце, и тогда…

— Лампёшка! — голос гремит у неё в ушах, хотя отца и дочь и разделяет шестьдесят одна ступенька. — Фитиль! БЫСТРО!

Обычно в это время отец давно уже похрапывает в своём кресле. Но как раз сегодня ему не спится. Девочка чиркает спичкой. Не искра, а смех один. Ещё раз. Загорается аккуратный огонёк, пахнет серой. Вот, молодец! Она прикрывает огонь другой рукой, подносит спичку к фитилю. Ну, давай же! Огонёк медлит, потом нерешительно разгорается.

— Огонёк мой, гори, фитилёк мой сожри… — напевает она, не сводя глаз с яркого пламени. Узел, который завязался было у неё в животе, ослабляется.

Закрыть дверцу, завести механизм, и готово.

— Спички нужны — одна, две, три… — мурлычет она, спускаясь по ступенькам. — Не забыть бы!

Но она всё-таки забывает.