Мила Нокс - Игра в сумерках. Путешествие в Полночь. Война на восходе [сборник litres]

Снова боль. Там же. Как много-много лет назад.

– А-а-а!

Тео страшно вскрикнул и распахнул глаза.

– Крест, – сказал ледяной голос. – Я его сразу увидел. У тебя клейменое лицо. Потому что ты нечеловек.

Теодор тяжело задышал. В груди поднималась огненная волна.

– Я сделаю это еще раз, если ты не вызовешь тень. Немедленно.

– Александру… – В голосе Алхимика чувствовался настоящий страх.

– Убери от него лапы! – взвизгнула Шныряла. – Ах ты…

Видимо, Вангели поднял голову поскольку девушка осеклась на полуслове. Но поздно. Внутри поднималась страшная волна – и Теодор сразу узнал ее, хотя все еще пытался сдержаться. Ведь в последний раз, в схватке с кэпкэуном, все закончилось так страшно…

Но волну было не остановить. Темнота подступала к горлу, подобно тошноте. Из раны поверх старого шрама закапала кровь, и ее струйка побежала за шиворот. Ноги дрожали, потом задрожало все тело. Неумолимо густел воздух, пока не стало тяжело дышать. Глаза застлал серый туман – и вдруг зеленые холмы один за другим накрыла черно-белая волна. Звуки и время застывали. Осталась только боль в щеке. И ярость.

Секунду спустя тьма окончательно накрыла все, погасив все прочие цвета. Звуки стихли. Ароматы исчезли. Теодор стоял в ужасающей темноте и смотрел на черно-белый мир. От левой руки растекался зимний холод…

– Что? – Голос Тео звучал, будто в тумане.

– Я хочу, чтобы ты открыл дверь. Сейчас же, – донеслись слова Вангели. – Я – мэр Китилы Александру Вангели, и я говорю тебе: немедленно открой дверь, иначе…

Лезвие двинулось дальше по шраму, и Тео вскрикнул:

– Хватит! Не трогай меня!

Где-то вопил Вик, растерявший всю свою бесстрастность, – Тео никогда не слышал его голос таким, – визжал Алхимик и рычала Шныряла. Кровь текла по шее, и Теодор, сдерживающийся из последних сил, не выдержал – бросился в черноту, будто прыгнул с моста в темную речную воду.

Хотя веки были закрыты, он видел. Впрочем, теперь век у него не было, как и глаз. И все же он видел. Луна вверху, множество дверей по сторонам холма. Все черное. Он – кто-то другой, а кем был до этого – не вспомнить. Забыл имя. Напрочь. Он летел над землей между дверей, едва касаясь травы. В теле – легкость, будто он сгусток дыма. Казалось, достаточно оттолкнуться кончиками пальцев от травинки, и воспаришь высоко-высоко.

Так он и сделал.

Теодор появился на краю поляны, залитой белым светом – луна тоже была белой. Кроме него, здесь стояли уже пятеро. Двое чуть поодаль – девушка и парень. Старик возле двери что-то кричит и размахивает ножами. Рядом еще двое: высокий мужчина держит кинжал у горла парня с длинными волосами…

– Оно здесь! – взлетел к небесам истеричный возглас. – Быстрее, быстрее, Александру!

Девушка пронзительно завизжала, громко вскрикнул высокий юноша. Вопли – испуганные, отчаянные – заполонили поляну, будто над ней разорвался снаряд. Теодор вдруг очутился в прежнем теле, и оно показалось таким тяжелым, что даже вздохнуть было трудно. На секунду мелькнула мысль: «Я – Тео Ливиану». Он попытался уцепиться за край ускользающего сознания, но Вангели закричал:

– Брось ключ! А он пусть подберет и откроет дверь!

Тео поднял тяжелую, будто налитую свинцом руку, размахнулся и бросил ключ вперед – вслепую. Ярость по-прежнему хлестала из живота, точно кровь. И вдруг… он снова стоял рядом с дверью, и все смотрели только на него. Он осел на землю и пополз…

Люди закричали и отшатнулись. Он скользил вперед сгустком темноты, выбравшимся из могилы. Чувствовал – о да! – как от него разливается во все стороны замогильный леденящий ужас. Даже слышал, как бьются человеческие сердца, качая кровь. Как колотятся эти маленькие кусочки плоти – и бьются, бьются в страхе перед ним.

Это было хорошо…

Он поднял голову. По тропам, поросшим золотой нимерицей, двигались траурные процессии из тысяч смиренных теней. Несметные полчища сумрачных сгустков, ведомые печальным звуком дойны, брели к перекрестку всех дорог. Невидимый най звал их к себе. Мелодия очаровывала. Завораживающая, смертельно-прекрасная, она звучала отовсюду, а громче всего – из-за двери без ручки.

К этой-то двери и подходили тени – когда он был в теле, он их не видел, теперь же явственно различал. Тени исчезали на пороге, едва касались темного прямоугольника, падающего от освещенной белой луной двери. Только вот души уходили не в дверь без ручки, а в тень, падающую от этой самой двери…

Вот он – путь в Ищи-не-найдешь.

В мир мертвых.

Дойна звала. До жути захотелось последовать за процессией, но он не пойдет. Он – другая тень.

Небольшой ключ лежал возле белого камня. Он видел его очень ясно. Тот самый.

Души, подходящие к тени двери, просто проходили сквозь землю, но для людей, видимо, нужно было дверь эту открыть. Он скользнул вниз, протянув длинную руку из дыма, и ухватил невесомый ключ.

– Открывай, иначе я прострелю ему голову!

Воздух колыхнулся в сторону кричавшего холодной яростью. Они не уйдут от него. Он не позволит.

– Немедленно!

Он пронесся над землей замогильным ужасом, разливая волны мрака и холода, и скользнул к двери. Маленькая фигурка с двумя ножами с воплем отскочила с дороги. В тени, падающей от двери, виднелось белое пятно – дырка от замочной скважины. Сквозь нее падал свет. К этому пятну он и протянул руку, сразу попав ключом в отверстие.

– Открывай!

Он повернул ключ лишь раз, и замок призрачно щелкнул. Рывок на себя – и вход в землю распахнулся. Музыка ная взлетела из глубины. Он заглянул в бездонную пропасть и увидел каменные ступеньки, уходящие во мрак.

Путь в Ищи-не-найдешь.

– Все! Путь открыт! Александру, уходим! Быстрее, быстрее, не отпускайте его!

– Он без сознания.

– Сюда, скорее.

Они не уйдут.

Двое ползли сюда, волоча повисшего тряпичной куклой юношу.

Не уйдут.

Он сел, разметав полы плаща, словно крылья, и едва касаясь травинок, чтобы передвигаться… Люди. Жаркие, колотящиеся сердца, качающие кровь. Ненавистные люди.

Мир вокруг потемнел от ярости.

Вдруг щеку пронзила боль. Воздух огласился его высоким, ужасающим, неистово-леденящим клекотом, от которого людишки на поляне попадали ниц, трясясь и вопя от ужаса.

Боль.

Он все еще чувствует тело.

Нельзя терять тело. Без него он исчезнет. Нужно позаботиться о теле, сохранить его. Не дать убить его.

– Отойди, или я убью тебя!

Этот мужчина один из всех глядел не отворачиваясь. Один не боялся смотреть на него, него самого… На миг Тео испугался, но тут же почувствовал свою мощь, весь свой леденящий ужас, которым он заполнил холм, заставив людишек корчиться на земле, даже этого смельчака.

Он – страх.

Он сильнее их.

Этих двоих можно отпустить, они не нужны. Только пусть оставят тело в покое.