Мила Нокс - Игра в сумерках. Путешествие в Полночь. Война на восходе [сборник litres]

– «Карточная колода европейского типа. Четыре масти: трефы, бубны, черви и пики». Так… Дама бубен… Шестерка треф… Ага! Валет Червей. «Червовый Валет питает отвращение ко всему низменному, недостатки окружающих его раздражают. Тяга к творчеству, актерские способности и блестящий ум ставят его намного выше обычных людей!» Слышали? «Недостатки»… – Восторженный тон Валета сменился неясным бормотанием: – «Любовь к спорам. Заносчивость. Пустая болтов…» Так, если честно, это устаревший список!

Валет с фырканьем швырнул свиток за плечо.

– Итак, я – Валет Червей. А вот кто вы такие – ума не приложу, хотя в уме-то у меня недостатка нет! Я звал смельчака, который мог бы дерзнуть и вызволить Ту, что дарит счастье, – Безликую, способную осветить землю, подобно солнцу… И тут пришли… – Валет передернулся. – Вы.

– Вы – страж Л… Любви? – поинтересовался Тео.

– Да, чумазый юноша, – отведите уже кто-нибудь его к цирюльнику! – я страж Безликой, да воспоют ее благодетель в одах!

Валет Червей приложил руку к груди и затянул арию – и Тео отметил про себя, что при всех «артистических способностях» хорошим голосом Валета обделили: мужчина пел так, словно ему что-то прищемили.

– Простите, но у нас нет времени! Вы не могли бы прерваться? Мы пришли сюда потому, что… в общем, мы хотим освободить ее!

Валет смолк и вылупился на Теодора.

– Ты хочешь… что?

– Я пришел освободить вашу Госпожу.

– Безликую? Амор, да будет свет ее подобен солнцу?

– Да.

– Ис-клю-че-но! – Валет Червей отодвинулся, будто вместо Тео перед ним сидел огромный паук. – Вы шутите!

– С чего бы это? – Тео начал раздражаться.

– Но… mon cher… Это невозможно! Я ждал, – Валет развел руками, – кого-то достойного величайшей миссии… Лицо благородное и прекрасное, а ваше… Святые апостолы, ваш лик внушает мне опасение. И еще этот ужасный…

Валет содрогнулся, прочертив крест на щеке. Тео почувствовал, как в нем поднимается волна злости.

– Дражайший, не обессудьте, но на вашем лице отразились душевные изменения. Понимаете, я легко читаю такие вещи. И уверяю вас: открыть усыпальницу игрока Макабра вам не удастся. Приведите кого-нибудь посимпатичней.

– Тео, ты точно хочешь связаться с этой говорящей стекляшкой? – вкрадчиво поинтересовалась Шныряла.

Теодор уже и сам сомневался. Но голос Кобзаря в его мыслях заглушал болтовню Валета. Он кивнул.

– Ну ладно… Тогда ты, напомаженное чучело, слушай меня! Он хочет открыть эту чертову дверь! Хватит усами шевелить – закрывай вякалку и делай, что велено!

Усики Валета задрожали.

– Как раз для таких самонадеянных выскочек, как вы, существует… испытание.

– Че?!

– Любовь проверит вас и, если вы окажетесь достойны ее выбора, допустит в Первую Усыпальницу. А если нет…

– То что?

– Домой пойдете, – отмахнулся Валет.

– Тео, это какая-то засада, – буркнула Шныряла. – У меня плохие предчувствия!

Тео сжал кулаки.

– Я… я попробую.

– Тео!

– Дик, у меня нет выбора… Что мне делать? – обратился он к Валету.

– Для начала научиться добавлять к вопросам «пожалуйста». За моей спиной – Зал Зеркал. Отыскать среди тысяч то самое, которое является дверью Усыпальницы, не так-то просто, а уж для вас… Ладно…

Валет откашлялся и завел очередную арию:

Валет издал оглушительную трель, смолк и многозначительно подмигнул.

– Чего? – Вид у Шнырялы был самый что ни на есть бестолковый.

Блондин закатил глаза:

– Госпожа слишком милосердна! Она дает шанс даже таким, как вы… Я вижу ваши сердца насквозь – и, право, видеть их мне больно! Сколько разочарований, страданий и одиночества! Ошибки, совершенные в прошлом, повели вас по ложному пути, но Безликая предоставит шанс это исправить – прямо сейчас, на испытании. Если справитесь, откроете дверь…

– Мне послышалось или ты сказал «Макабр восстанет как встарь»? Макабр? НИ ЗА ЧТО!

– Я, кажется, понял… – начал Теодор. – К Алтарю ведут могилы игроков.

– Гробницы, – поправил Валет.

– А «как встарь» – это испытания, которые проходили игроки в прошлом Макабре! Если мы искали игральную кость, то они…

– Масть! – воскликнул Змеевик. – Они искали игральные карты.

– И мы отгадывали свои стихии, а они…

– Свои масти! – ахнула Санда.

– Козырь. Там что-то еще говорится про козырь…

Валет приподнял бровь и буркнул:

– Неужто проблески ума? Ушам своим не верю… Но вы догадались и хотите пуститься на поиски Любви. Только Алтарь откроет лишь достойный – тот, кто пройдет испытания. Ныне игра другая! Чтобы вступить в нее, отыщите свою собственную масть, а затем угадайте козырь. И – играйте.

Шныряла замотала головой.

– Не нравится мне это!

– Кобзарь говорил нам, что «кости – это потери», – задумчиво проговорила Санда, – а тут: «Обойдешься без потерь». Это не должно быть опасно!

– Ага, как же, – фыркнула Шныряла. – Я уяснила для себя одно: слышишь слово «Макабр» – хватай ноги в руки и беги!

– Впрочем, если вы пройдете испытание, – бодро вклинился красавчик Валет, – мне не придется снова надрывать горло и сбрасывать еще одну звезду! Может, я даже вернусь в Версаль! Ахаха, ну, ладно, ладно… так и быть – открываю проход в Зал Зеркал! Стих запомнили?

Все, кроме Шнырялы, закивали.

– Готовы? Ну, тогда… Да начнется Макабр!

Валет перекинул алебарду на другое плечо и, насвистывая, удалился в глубину зеркала. Тео прищурился и в полумраке разглядел, что Валет спускается по ступеням в какой-то зал, полный прямоугольников и овалов. Он еще напряг зрение. Прямоугольники стали отчетливее – и Тео вдруг понял, что преграда в виде зеркала исчезла. То, что было рамой, превратилось в пустой дверной проем. Тео протер глаза: по ту сторону порога открылся огромный роскошный зал, полный зеркал разных форм. Отражаясь друг в друге, они образовывали сверкающий зеркальный лабиринт.

Валета нигде не было.

Тео шагнул внутрь.

Ветки к этому моменту уже прогорели, но, к счастью, зал наполняло множество свечей. Одни стояли вдоль стен, капая воском на ступени, другие мерцали на рамах. Зал был полутемный и призрачный – неясно, где настоящий огонек, а где лишь отражение. Тео с друзьями спустился по каменным ступеням туда, где блестели миллионы зеркал. Всюду, куда ни брось взгляд, – зеркала, зеркала, зеркала…