Финн Сеттерхольм - Тайна Лидии [litres]

– Вот уж нет, – разозлилась Лидия. – Пусть мужчины сами о себе заботятся. Я знаю нескольких художниц – правда, это в наши времена… – Лидия зажала рот рукой. – Простите! Я имею в виду, что женщины тоже умеют писать картины.

– Ну-ну. – Рембрандт отхлебнул из кружки. – Может, когда-нибудь так и будет… когда у рыб будут ноги, а у собак крылья. Ты ребенок, и фантазии у тебя детские. Вот выдадут тебя замуж, тогда супруг научит уму-разуму.

Лидия хотела было ответить, что не собирается замуж, но сдержалась. Если поссориться с художником, то он, чего доброго, выгонит из мастерской, а больше всего на свете ей хотелось сидеть и смотреть, как он работает.

Ближе к вечеру Рембрандт устал работать. Это оказалось очень на руку Лидии: художник стал показывать ей мастерскую. За день он выпил немало женевера, а потому был в прекрасном расположении духа. Даже едва не наступив на мартышку Петера, Рембрандт не рассердился, а, наоборот, расхохотался. Петеру, правда, это совсем не понравилось: он зашипел и спрятался в оконной нише. Там он и сидел, бросая угрюмые взгляды на хозяина и Лидию.

– Вообще-то он должен сидеть на привязи, – сказал Рембрандт, – но мне его жаль.

Лидия спросила, не боится ли он, что Петер схватит краску и испортит картину на мольберте, но Рембрандт ответил, что Петер никогда не делает ничего подобного, только иногда играет с кисточкой.

Расхрабрившись, Лидия спросила, как Рембрандту удается писать такие светящиеся лица. Он стал объяснять, но Лидия многого не понимала. Она только запомнила, что надо наложить очень много слоев краски.

– Караваджо, – усмехнулся Рембрандт, – итальянский художник. У него я и научился улавливать свет в лицах. Правда, теперь у меня выходит лучше, чем у него.

Еще Лидия хотела узнать, как Рембрандт пишет глаза. Он ответил, что нужно очень стараться, но главное – много смотреть на людей, чтобы поймать правильное выражение.

– Глаза – зеркало души, – добавил художник, но это Лидия уже слышала от других.

Некоторые краски Рембрандт изготовлял сам. Он смешивал масло и разные порошки в стеклянных банках. Краска в тюбиках здесь не продавалась. И холст надо было грунтовать несколько дней. Еще Рембрандт рассказал про офорт: рисунок иглой наносят на пластину из меди, протравливают пластину кислотой, наносят на рисунок черную краску и прижимают его к бумаге. Это очень заинтересовало Лидию.

– Как печати из картофелин!

– Можно и так сказать, – расхохотался Рембрандт. – Надо попробовать картошку, уж она точно дешевле меди.

Лидия с восторгом рассматривала офорты: в чем-то они нравились ей даже больше картин маслом, ведь сама она очень любила рисовать карандашом. Из маленьких-маленьких штрихов складывались лица, руки и тела. «Я не смогу так нарисовать, даже если буду сидеть над альбомом сто лет», – думала Лидия.

Час шел за часом. Хендрикье принесла кофе и свежеиспеченные булочки. Лидия добавила в кофе молоко и мед. За окном шел дождь и завывал ветер. Рембрандту погода совсем не нравилась: дождь шел уже несколько недель, а это грозило наводнением.

В мастерской сгущались сумерки. Рембрандт зажег две масляные лампы, но света они давали мало, лишь выхватывали из темноты лица художника и Лидии. Совсем как на его картинах, подумала девочка.

Рембрандт показывал Лидии картины других художников: Рафаэля, Рубенса и прочих, о которых Лидия никогда не слышала.

– Вот эту я купил довольно давно. – Он с гордостью указал на полотно, где была изображена стоящая у стола девочка в красивом шелковом платье. – Это работа Веласкеса, она обошлась мне в тысячу гульденов.

Лидия удивилась: разве Рембрандт не жаловался на то, что ему не хватает денег и что у него полно долгов? Большинство картин в мастерской изображали людей: там были портреты мужчин, женщин, детей, солдат и персонажей из Библии. Но на одном полотне без рамы были только две собачки. Лидия подошла ближе.

– Это работа Титуса, моего сына, – прокомментировал Рембрандт. – Нравится она тебе?

Лидия задумалась. Картина была написана искусно, но собаки казались неживыми.

– Да… – неуверенно протянула она.

– Талант у него есть, но этого недостаточно. По-настоящему хорошим художником он не станет никогда, – отрезал Рембрандт.

Лидия поняла, что он не хочет говорить на эту тему. В ту же минуту послышались возмущенные голоса, и в дверях возникла Хендрикье, пытавшаяся преградить путь двум мужчинам, одетым в черное.

– Не мешайте ему, он работает! – воскликнула она.

– Это его любимая отговорка, – проворчал один из мужчин. – А на самом деле он просто не хочет платить по счетам. Слышите, Рембрандт! Заплатите за картину!

Он погрозил кулаком художнику, спокойно взиравшему на незваных гостей. С их плащей капала вода, а когда они сняли шляпы и стряхнули их, брызги полетели во все стороны. Мужчина, негодовавший из-за картины, был толстяком с пышными бакенбардами и злыми поросячьими глазками. Второй посетитель был моложе и худосочнее, лицо у него было бледное, а глаза – водянистые, как у рыбы. Одеждой – черным костюмом с белым воротничком – он напоминал священника, но на самом деле служил адвокатом у первого незваного гостя, купца. Подойдя к Рембрандту, адвокат вытащил из-за пазухи бумажный свиток.

– Городской суд постановил, что мой клиент имеет право требовать немедленной выплаты долга! В случае отказа вы будете объявлены банкротом.

Лидия толком не знала, что такое «банкрот», но слова адвоката явно предвещали неприятности. Скорее всего, речь шла о деньгах – удивительно, что Рембрандт сохранял спокойствие. Купец с поросячьими глазками ходил вдоль стен мастерской и высматривал свое полотно. Найдя его, он остановился и повернулся к Рембрандту:

– Платить думаете? А не то заберу картину.

Рембрандт молча улыбался.

– Вы что, онемели, сударь? – обратился к нему адвокат. – Вас объявят банкротом и изымут имущество. Все до последней нитки! Ведь долг за дом тоже не выплачен.

– Об этом толкуйте с Петером. Он мой поверенный.

– С каким еще Петером?

– Да вот же он! – Рембрандт указал на мартышку, сидевшую в оконной нише.

Лидия зажала рот рукой, чтобы не прыснуть от смеха. Но гостям было не до шуток.

– Если вы, Рембрандт, изволите нас дурачить, то скоро пожалеете об этом, – процедил адвокат. – Ваши долги огромны.

– Что ж, я пишу картины на заказ и скоро получу оплату.

– Ерунда! – фыркнул купец. – Никому ваши картины не нужны. Вы никто.

– Неправда! – не удержалась Лидия.

Посетители разом уставились на Лидию.

– Что это за мальчик? – спросил адвокат. – Это ваш ребенок?

– Не ваше дело, – ответил Рембрандт. – Впрочем, это не мальчик, а девочка по имени Лидия. Я нашел ее на набережной.