Татьяна Лакизюк - Хроники Драгомира. Книга 2. В тени Обсидиана

– Это не Серафим, – рассмеялась Сентария. – Поэтому он и не возмущается.

– А кто же?

Сентария торжественно приподняла стеклянный колпак.

– Смотрите…

– Это точно не Серафим, – изумленно пробормотала Луна. – В целом похож, только нет такого продолговатого тельца. Как будто он сидит на ветке, поджав лапки под себя. Но погоди, это вообще не насекомое! Это… цветок? Ты создала цветок, похожий на твоего хранителя?

– Ага, – триумфально воскликнула Сентария. – Впечатляет?

– Не то слово! Я даже не знаю, что сказать! Это гениально. Ты величайший селекционер! – Луна захлопала в ладоши. – Ты посмотри, как похож. Вот мордочка, вот глазки, такие же большие и выпуклые. Только сейчас я понимаю, что это рисунок на лепестке. С ума сойти!

– Три года я потратила на эту работу. Никак не удавалось добиться нужной формы и оттенка. Только когда у меня открылся дар, наконец-то получилось. Я назвала его Орхидеус Сентарифимиус. В честь меня и Серафима, – чуть смущенно объяснила Сентария. – Мне его зачтут как итоговую работу. Так что я, можно сказать, досрочно закончила курс селекциоведения.

– Какая ты молодец! Это великолепный цветок. Думаю, он многим понравится. Лично я точно хочу себе такой.

– Весьма польщен! – Серафим от гордости раздулся и стал похож на индюка.

– Как подсказывает мне мой гениальный ум, я стану украшением любого дома, – вдруг пропищал цветок.

Девочки покатились со смеху.

– Красивый цветок, но с небольшим недостатком, – давясь от смеха, проговорила Луна.

– Но мы о нем никому не скажем, – хохотала Сентария.

Пока Луна весело проводила время с подругой, глубоко в подземелье дворца целителей вновь происходило нечто странное.

Сначала в длинном коридоре показалась фигура караульного, который держал в одной руке фонарь, а в другой – длинный меч. Солдат шел быстро, поминутно оглядываясь по сторонам. По его искаженному лицу было понятно, что он сильно боится. Стараясь не касаться стен и двери, караульный тихонько приоткрыл смотровое окошко и, подняв фонарь, заглянул в камеру. Оттуда пахнуло таким смрадом, что он отшатнулся. Побелевшими губами солдат что-то прошептал себе под нос, но потом все же пересилил себя и вновь заглянул в окошко. Стараясь не дышать, он внимательно осмотрел статую, убедился, что она цела и невредима, с видимым облегчением захлопнул окно и практически бегом покинул коридор, даже не оглядываясь.

Через несколько минут из-за другого угла появилась черная тень. Удостоверившись, что в коридоре никого нет, тень зажгла небольшой фонарь. В его тусклом свете можно было разглядеть, что тень принадлежала высокому мужчине, закутанному в черный плащ с капюшоном. Уверенно подойдя к камере, мужчина потрогал стены, которые сочились черной слизью. Взяв небольшой сгусток, он поднес его к носу, понюхал и удовлетворенно хмыкнул. Слизь медленно стекала по стене и втягивалась в камеру через щели в дверном проеме. Мужчина поставил фонарь и достал из кармана ключ. Отперев камеру и подойдя к статуе, он вытащил из сумки черную книгу с громадным обсидианом на обложке. Взяв в руки нож с каменным лезвием, он снял повязку и вскрыл едва заживший рубец на левой руке. Дождавшись, когда на ладони скопилась лужица крови, он прижал ее к черному обсидиану. Кровь начала втягиваться внутрь камня с громким чавканьем. Мужчина терпеливо ждал. Чувствуя, что камень не собирается его отпускать, он с усилием убрал ладонь. Книга протестующе заворчала. Мужчина поднял руки вверх и примирительно сказал:

– Это все, что я могу сейчас дать тебе. Если я дам больше, мы не выйдем из этой камеры. А это не нужно ни тебе, ни тем более мне. Если у меня получится, я обязательно найду тебе жертву наверху. Но пока это сложно. Пропажа любого драгомирца сразу всех насторожит.

Книга еще порычала, лязгая невидимыми зубами, а потом затихла.

Мужчина мазнул кровью губы статуи, перемотал руку, открыл книгу и начал читать заклятие.

Откликаясь на колдовские слова, статуя начала вибрировать. Словно волны стремительно пронеслись по каменному телу. Атмосфера в камере неуловимо изменилась. Если раньше там было невозможно находиться из-за удушающего смрада и скопившейся ненависти, то сейчас все вокруг почернело, и струйки зловонного воздуха стали подниматься к потолку, образуя на нем слизистые разводы. Мужчина, видя это, плотнее натянул капюшон и начал читать быстрее. Слизь на потолке росла, и вот уже первая капля упала на каменный пол. Там, куда она попала, образовалась небольшая воронка. Слизь разъедала каменную поверхность. Мужчина стал читать еще быстрее. Наспех закончив, он захлопнул книгу. Дождь из едкой жижи тут же прекратился. Мужчина с облегчением вытер лоб. Достав из кармана тряпку, он прижал ее к носу и с любопытством подошел к статуе. Осмотрев ее с ног до головы, он увидел, что омерзительные глазки паука заблестели, а от статуи отвалился еще один кусок. Подобрав его, чтобы не увидели караульные, мужчина спрятал его в карман, расчитывая выбросить где-нибудь подальше от дворца целителей.

Подойдя к двери, он еще раз внимательно осмотрел комнату и, убедившись, что не оставил никаких следов, тихо вышел. Замок скрипнул, закрывая дверь, быстрые шаги, удаляясь от камеры, постепенно затихли. Вновь наступила тишина, и только черная жижа, разрастаясь, захватывала все больше и больше пространства, а вонь стала практически невыносимой.

Ранним утром Луна стояла у открытого шкафа и жалобно смотрела внутрь. Настал первый день ее обучения в Гарнетусе. Девочка нервничала перед предстоящей встречей с Аметрином. ее воля, она бы все дни проводила с хохотушкой Сентарией. Вчера они долго прощались. Луна пообещала заезжать при любой возможности и наконец уселась на Джемму еле сдерживая слезы.

– Удачного свидания с Аметрином, – крикнула Сентария.

– Вот зараза, – рассмеялась Луна и умчалась во дворец целителей.

И вот этот день настал. Учась в Смарагдиусе, девочка особо не задумывалась, что ей надеть. Если честно, она так и не научилась разбираться в нарядах. Обычно она выбирала костюм для верховой езды: узкие брюки, рубашку и короткий приталенный жакет. Дополняли образ высокие ботинки из мягкой лакированной кожи или туфли на плоской подошве. Мама, видя любовь дочери к верховой езде, тут же заполнила ее гардероб различными брюками и рубашками, предварительно договорившись, что дома Луна все же будет переодеваться в платье. Правда, девочка часто забывала это сделать. Волосы она либо заплетала в косу, либо оставляла распущенными.

Но сегодня Луна застеснялась своего простого вида. И вместо того чтобы думать о предстоящей тренировке, мучала себя выбором наряда. Вот нелепость!