Екатерина Береславцева - Тайна японской шкатулки

Альберт улыбнулся, чувствуя в своём сердце гордость за великий род, который кипел и в его венах тоже!

– Я вернулся! – крикнул он во всю глотку и взметнул руки вверх, приветствуя свою землю. И родина его предков ответила ему. Небо, на котором с утра не было ни облачка, вдруг потемнело, сгустилось и обрушилось прямо на дом мощным ливнем. Засверкали глаза-окна, заблестела крыша, задрожала под ногами земля.

– Я вернулся!! – ещё громче и яростнее закричал Альберт и, в порыве какой-то безумной радости, закружился, затанцевал, подставляя лицо дождю. Он чувствовал, как эти капли и с него смывают все невзгоды прошлых лет, все неудачи и ошибки, и будто что-то новое открывают в нём, дают силу и надежду.

– Я вернулся!!! – проорал он в третий раз, и небо, напоследок обрушив на странника самый мощный поток, затихло, посветлело, очистилось и ярким светом вспыхнуло в окнах родового дома.

Откуда ни возьмись, к высоким воротам метнулась большая чёрная тень.

Альберт остановился в изумлении.

Огромная собака, он таких никогда прежде не видывал, оскалив мощные клыки, вперила в путника свой взгляд, в котором читалась неумолимая угроза.

– Это невозможно… – прошептали губы Альберта, – этого не может быть…

Но это было. Перед ним, защищая дом от непрошеных гостей, стоял Мрак – пёс самого Колдуна. Или его потомок?

– Мрак! – резко, словно плетью, разорвал воздух Альберт.

Дрогнули собачьи уши, волна пробежалась по могучему телу, сверкнули глаза, взметнулся хвост и… вдруг закрутился, завертелся, как у обычного домашнего питомца при виде любимого хозяина!

– Мрак! – повторил Альберт, но уже с другой интонацией. Какое-то тепло разливалось по его сердцу, принимающему в себя невиданное прежде нежное чувство.

Сделал он шаг вперёд, и навстречу ему бросилась собака.

Человек с животным встретились как два старых друга, не видевшиеся целую вечность. Альберт потрепал собаку по густой чёрной шерсти, а собака, встав на задние лапы и опустив передние на плечи человека, лизнула того в подбородок.

Альберт громко расхохотался.

А потом опустил глаза вниз и с изумлением выдохнул:

– Да ты девчонка!

Пёс оглушительно гавкнул.

– Вот это да! Придётся тебе другое имя придумывать. Какой теперь из тебя Мрак?

– Гав! – подтвердила собака.

– Я подумаю над этим вопросом! А теперь… домой?

Собака разразилась громовым лаем, опустилась четырьмя могучими лапами на землю и одним прыжком оказалась у ворот.

Оттуда она оглянулась – мол, идёшь, хозяин?

И хозяин пошёл. Чем ближе он поднимался к дому, тем покойнее становилось у него на душе. Перед самыми воротами, в которых виднелась не высокая и не низкая калитка – в самый раз по росту Альберта, – он остановился.

– Ргав! – заявил пёс, словно говоря, что опасаться нечего.

– Я тоже так думаю, – усмехнулся Альберт и протянул руку к калитке. Та распахнулась сама, не дожидаясь прикосновения. Сквозным ветром взметнуло сухие листья, и закружились они, залетали в открывшемся пространстве двора. Но через мгновение всё стихло, дорожка к дому расчистилась, и человек с чёрным псом переступили черту, отделяющую это место от всего остального мира.

Дверь за ними захлопнулась.

И наступила тишина.

«…Жаль, что мне так и не удалось попасть на берег, сестрица. Быть в Японии и не прикоснуться к её земле немного обидно. К тому же мне хотелось самому отправить нашего «утопленника» на берег, но в те часы я стоял на вахте, и маленького японца повезли Власов с Арцыбашевым. Однако и на мою долю выпало одно приключение. Столь же странное, сколь и удивительное.

Слушай же, сестрица.

Поскольку дел во время стоянки на корабле немного, я мог позволить себе чуть поглазеть на Хакодате, пусть и издалека. Хакодате – это маленький портовый городок, который открылся для иностранных судов совсем недавно, а два года назад здесь появилось русское посольство. Его здание возвели на самом верху сопки, и я видел отсюда, как несколько моих сослуживцев быстро поднимались наверх, чтобы поприветствовать господина консула. Увидел я и православную церковь Вознесения Христова, белеющую невдалеке от посольства, необычайно красивое строение. Иван Петрович с Кузьминым и ещё несколько человек отправились в «Петергоф» – да-да, не удивляйся, так называют живописный уголок в окрестностях, куда можно добраться на лошадях и где есть чайный домик. Ну а Власов с Арцыбашевым и японским мальчиком уплыли на баркасе одними из первых, и их я уже потерял из виду.

И вот, любезная моя Лизонька, замечаю я вдруг какое-то движение у берега, опускаю глаза и вижу, как от суши отделилась лодка и стремительно несётся к корвету. А в той лодке находились трое. Двое гребли, а третий стоял, приложив руку к глазам, и всматривался в наше судно. Ничего не могу тебе сказать о гребцах, ибо не глядел я на них. Но лицо стоявшего поразило меня. Удивительное сочетание, непривычное для русского человека, – совершенно бесстрастное выражение смуглой физиономии и переливающаяся через край безумная радость в глазах. Этот человек был одет в длинную белую рубашку и фиолетовые шаровары, а в руках он держал сундучок, небольшой и по виду совсем лёгкий. Но похоже, что очень ценный для его хозяина, ибо прижимал он его к себе, как любимое дитя.

Гостя встречал сам капитан. К сожалению, японского языка никто из нашей команды не знает, переводчика на судне нет, а сам гость английским не владеет, в отличие от нашего капитана, который знает его в совершенстве. Кстати, твой покорный слуга тоже потихоньку подтягивает свои познания в английском, с которым нам в морском корпусе не очень повезло. В этом мне помогает англичанин, приглашённый на корвет Андреем Даниловичем в качестве учителя ещё в России. Но я отвлёкся.

Итак, любезная сестрица, с каким же намерением прибыл к нам заморский гость? Приготовься сейчас услышать нечто удивительное и даже ошеломляющее. Если стоишь, то лучше присядь! Этот человек в фиолетовых штанах искал меня! Зачем? – читаю я твой молчаливый вопрос. Чтобы отдать сундучок! Слушай же дальше!

После обмена вежливостями и поклонами, которые так любят совершать восточные люди, гость поднял руки с ларцом на уровне своей груди и сказал одно только слово, которое потрясло меня до глубины души. «Никитин» – вот что сказал он. Конечно, в его исполнении это прозвучало довольно необычно и даже чуточку смешно, однако и капитан, и я, который стоял на мостике, тотчас же его поняли.

Но Андрей Данилович всё же переспросил, чтобы развеять все сомнения:

«Вам нужен корнет Михаил Никитин?»

«Никитин», – подтвердил японец, несколько раз кивнув.